ПЕСЕННИК ЛАГЕРЯ «КИОГА»

Отбой (день окончен),

День окончен, село солнце,

От озера, от холмов, от неба;

Все хорошо, спокойный отдых, Бог послал ночь.

30.


Лето 1997 года


Счастливые, но усталые скауты наполняли главный двор в день отъезда. Некоторые отправились лагерным автобусом на железнодорожную станцию. Других забрали ликующие родители в станционные вагончики и внедорожники. Через десять недель даже самый проказливый ребенок был тем, по кому соскучились. Хижины убрали, и дети толпились вокруг, одергивая одежду, показывая друг другу загар и укусы насекомых — как сказали бабушка и дедушка Лолли в прощальной речи за завтраком, — воспоминания, которые останутся с ними на всю жизнь.

Лолли заметила Коннора, который говорил с Джулианом. Мальчишка переминался с ноги на ногу, все еще самый энергичный ребенок в лагере. Ее сердце подпрыгнуло, как было всегда, когда она видела Коннора или даже думала о нем. Несмотря на все ожидания, этим летом случилось кое-что потрясающее. Он стал ее настоящим приятелем, и она была так погружена в любовь к нему, что почти утратила способность есть, спать или думать. Она подошла к нему и протянула Джулиану флажок фледжлинга.

— Убедись, что ты держишь его так, чтобы все могли его видеть. Это помогает родителям найти их ребенка.

— Мой папа приезжает. Он приехал из самой Италии, чтобы забрать меня.

— Я об этом слышала, приятель. Я думаю, это потрясающе, — сказала Лолли.

С важностью маршируя вокруг, Джулиан помахал флажком и исследовал подъезжающие автомобили и фургоны.

— Хорошее решение, — сказал ей Коннор. — Занять его чем-нибудь на целую минуту.

— Не могу поверить, что он провел здесь целое лето. Прыганье с моста было только началом. К счастью для Джулиана, у него был большой брат, который был умен и заботлив. Вместо того чтобы сражаться с пристрастиями ребенка к высоте и скорости, Коннор нашел способ направить их в нужное русло. Он отправился с Джулианом и другими скаутами исследовать склоны и пещеры Шаунганкс-Ридж, подвесил веревку над озером и собрал группу на площадке для прыжков в воду. На вчерашнем прощальном праздновании было катание на горных велосипедах. Лолли знала, что она никогда не забудет восторга Джулиана и его криков, когда он мчался вниз, как она не забудет гордой, любящей улыбки на лице Коннора, в то время как он смотрел на это.

Волна любви накрыла ее, и она подвинулась ближе к нему, его рука сжала ее руку.

— В первый раз мне жаль, что время в лагере кончается, — сказала она.

— Мне никогда не нравились последние дни, — отозвался он.

Подошла Рамона Фишер:

— Вот ты где, Лолли. Я сказала маме, что не уеду, пока не попрощаюсь.

Лолли открыла объятия, чтобы обнять свою маленькую девочку. Она потребовала массу времени и внимания, но ей удалось провести Рамону через тоску по дому, которая парализовала ее в начале лета. Она убедила девочку, что это очень по-человечески — скучать по людям, которых ты любишь, но что их отсутствие не делает тебя несчастным.

Бросив взгляд на Коннора, Лолли подумала, сможет ли она последовать собственному совету, когда отправится в колледж. Она думала о днях, неделях или даже месяцах, в которые она не будет видеть его, и холодный укол ужаса пронзил ее.

— Это тебе, — сказала Рамона. — Чтобы ты помнила меня. — Она дала ей браслет, сделанный из ярких нитей и бусин. На браслете усердно были вывязаны инициалы Р.Ф. и Л.Б.

— Это потрясающе, Рамона. — Лолли протянула руку, чтобы девочка могла повязать ей браслет. — Я буду носить его с гордостью.

— И я собираюсь сделать это, — сказала Рамона, тщательно завязывая браслет. — Я собираюсь записаться в группу по плаванию в Йин-Ниак.

— Им повезет, если они заполучат тебя, — заверила ее Лолли.

Звучали свистки, и гудели автомобильные гудки, и все были заняты, распихивая детей по машинам и загоняя их в автобус. Но между Лолли и Коннором протянулась незримая нить. За прошедшее лето их связь углубилась и укрепилась, и теперь он чувствовал, что она — это весь мир. Она призналась ему, что он — первый мальчик, который поцеловал ее.

— Это для меня большая честь. Я рад, что я у тебя первый.

Сегодня вечером ожидалось еще одно празднество, и они оба знали это. Она думала об их планах и ощущала натяжение невидимой нити. Он, должно быть, тоже это чувствовал, потому что, окруженный мальчишками у автобуса, помогая им с багажом, он то и дело останавливался, оборачивался и смотрел на нее. Они обменялись заговорщической улыбкой и вернулись к своим обязанностям.

— Папа! Это папа! — Джулиан пришел в безумие, махая флажком фледжлинга, словно сдаваясь в плен. — Коннор, мой папа здесь. — Парнишка почти кричал. Он опустил флажок и припустил сквозь толпу.

— Это безумный профессор, — сказал Коннор Лолли, подходя, чтобы приветствовать Луиса Гастинса.

Он был крупным и величественным, с толстыми очками и в плохо сидящих штанах, натянутых выше талии, и на нем была рубашка с короткими рукавами очень странного желтого оттенка. Джулиан был в таком восторге, что бегал туда-сюда, таская за собой отца.

— Должно быть, ты скучал по Джулиану, не так ли? — спросила Лолли.

— Я скучал по нему с тех пор, как мне было одиннадцать лет, — признал Коннор. — Странный парнишка.

— Тогда я рада, что он провел с тобой лето. Может быть, на следующий год вы оба вернетесь.

Он ухмыльнулся:

— Может быть. Если твои бабушка и дедушка… черт. — Его ухмылка исчезла.

— Что такое? — спросила она, но ей не было нужды слышать ответ.

Его собственный отец, Терри Дэвис, подъехал в грузовике. Джулиан, который от души любил мистера Дэвиса, подтолкнул к нему Луиса.

— Прости меня, — бросил Коннор и пошел к отцу. Лолли смотрела на них с расстояния двоих отцов и двоих сыновей, каждый из которых был определенным образом сломлен. Она понимала, что Коннор любит своего отца, но боль и стыд из-за пьянства Терри наложили отпечаток на них обоих.

— Это парень, с которым ты встречаешься все лето?

О, черт. Лолли с неохотой медленно обернулась.

— Привет, мама. Когда ты приехала?

— Час назад, но ты не заметила.

У матери Лолли были безупречно уложенные волосы и отличный макияж, и она была прекрасно одета — отутюженное хлопковое платье и сандалии на низком каблуке, дизайнерские тени и бежевая сумка от Шанель. Рядом с ней Лолли чувствовала себя растрепанной и неопрятной.

Она быстро обняла мать:

— Пойдем познакомишься с Коннором.

Ее мать застыла, излучая сопротивление каждой клеточкой своего существа.

— Я думаю, в этом нет необходимости.

Лолли шмыгнула, не веря сама себе.

— Мой первый настоящий парень, и ты не хочешь познакомиться с ним?

— Дорогая, в этом нет никакого смысла. В любом случае завтра каждый из вас разойдется своей дорогой.

— Я знаю, что ты на самом деле думаешь. — Она изобразила снобистский акцент частной школы. — Ты считаешь, что он не пара твоей дочери, ты не хочешь ее связывать с кем-то вроде Коннора Дэвиса.

— Не будь лицемеркой.

— Тогда пойди и познакомься с ним. Мама, он такой потрясающий, я знаю, что он тебе понравится. — Лолли остановилась, заметив, что ее мать смотрит на Коннора с его длинными волосами и слегка панковским прикидом, который стоял рядом с отцом, одетым в рабочую одежду и с дымящейся сигаретой. Рядом был безумный профессор и его сын-полукровка. Прочтя выражение лица матери, Лолли решила сдаться. Ее матери никогда не понравится Коннор, так что она может не подвергать его неловкому знакомству.

— Мне надо идти, — сказала она. — Я обещала помочь с закуской сегодня вечером на кухне, мы сделаем миллион дьявольских яиц.

Направляясь к главному зданию, она заставила себя забыть выражение лица своей матери и сфокусироваться на предстоящем вечере. Ее отвлекла Джэззи Симонс, которая подбежала к ней с конспиративным видом.

— Не забудь, — напомнила она. — Оставь машину для льда включенной, пока мы не наполним бочонки.

— Я уже сказала, что я это сделаю, — отозвалась Лолли.

Сегодня был традиционный прощальный танцевальный вечер для персонала и вожатых. На берегу озера ожидался фейерверк. И куча контрабандного пива, конечно. Лолли не возражала против того, чтобы снабдить лагерь льдом. Они с Коннором рассчитывали, что всех займет празднество, потому что они планировали смыться. Когда им не нужно было уже присматривать за детьми и не нужно было укладывать их спать, они могли наконец насладиться уединением. У них двоих был план. Сегодня наконец они собирались в первый раз заняться любовью.

Вечеринка не была чем-то потрясающим. У Лолли завелся парень, она чувствовала больше уверенности в себе. Она не стояла на вечеринке, подпирая стену, не в состоянии выйти на танцпол. Она научилась смеяться и хорошо проводить время и перестать тревожиться о том, что подумают люди. Она хотела бы, чтобы ее кузины были с ней, но Дэйр и Фрэнки уехали на день раньше, потому что им нужно было доехать до Калифорнии, чтобы успеть в колледж.

К счастью, матери Лолли видно не было. Она проводила вечер в городе в «Тернинг-Марпл», шикарной гостинице. Завтра она отвезет Лолли обратно в город. Лолли уже знала, что о Конноре Дэвисе не будет сказано ни слова. Это был стиль ее матери. Если ты не говоришь о чем-то, этого не существует.

Однако для Лолли это было не страшно. Она не была уверена, что найдет слова, чтобы объяснить своей матери, что она чувствует к Коннору. Она называла это любовью, но это чувство было гораздо больше. Это было словно торнадо внутри нее, словно лесной пожар. Они танцевали вместе, и она чувствовала, что ее поднимает в небо от нахлынувших чувств. К концу песни Коннор пошел что-нибудь выпить, а Лолли просто стояла, и у нее кружилась голова.

Появилась Джэззи Симонс, на которой были длинные рабочие брюки и топ, из-под которого были видны бретельки лифчика. Ее грудь шла впереди, куда бы она ни направлялась. Не затрудняя себя приветствиями, Джэззи посмотрела на Лолли и вдруг догадалась:

— О боже, ты решилась сделать это, не так ли?

— Заткнись, Джэззи. — Лолли не злилась. Она все еще плыла.

— Лолли Беллами, ты безнравственная потаскуха. Ты собираешься переспать с Коннором Дэвисом. — Джэззи все лето совала нос не в свое дело, потому что Коннор выбрал Лолли вместо нее. — Лолли и Коннор, — сказала она, обнимая мальчишку по имени Кирк. — Это что-то, на что я хотела бы посмотреть.

— Мы все посмотрим, — пообещал Кирк и выскользнул из ее объятий.

Лолли не было до этого дела. Знание того, что они с Коннором собираются сбежать, было приятным и устрашающим. Когда народ двинулся на берег озера, чтобы зажечь фейерверк, тонкие облака закрыли луну. Она испытала дрожь ожидания и еще большую дрожь опасения и отправилась встретиться с Коннором в назначенном месте. У них было любимое место у водопада, где глубокий пруд был окружен каскадом воды. Лунный свет струился сквозь опушку леса, и низкий рев водопада, разбивающегося о скалы, создавал странную, но успокаивающую музыку. Она нашла Коннора, который уже был там, и на мгновение он показался ей запретным, его черты были в тени, и его высокий силуэт освещала луна, а на заднем фоне стоял туман водопада.

— Я не был уверен, что ты придешь, — сказал он, когда она добралась до него, слегка задохнувшись после подъема.

— Ну конечно, я пришла. — Она чувствовала себя застенчивой и неуверенной. — Ты… гм… все принес?

— Все здесь.

Он расстелил толстое армейское одеяло и вытащил две банки пива и маленькую продолговатую коробочку. Презервативы. «О боже, — подумала она. — Мы действительно собираемся сделать это».

— Садись. Нам некуда торопиться. — Он открыл банку пива и протянул ей.

— Где ты это взял? — спросила она, сидя на одеяле, скрестив ноги.

— Как ты думаешь где? — Он слегка рассмеялся. — У моего отца целый запас.

Она кивнула и сделала глоток, немного покривившись. Ей по-настоящему не нравился вкус пива, но она ощутила неожиданное желание оттянуть момент.

— Итак, о чем вы говорили сегодня днем, твой отец и профессор Гастинс?

— Я не знаю. Луис благодарил моего отца. И мой отец, как обычно, кланялся и унижался и говорил, что это самое малое, что он мог сделать. — В его голосе прозвучало раздражение.

— Это было мило со стороны твоего отца.

— Да, вероятно, он сегодня напьется, чтобы отметить, какой он хороший. У нас сегодня была большая перебранка, потому что он хотел отправиться играть на бильярде в таверну «Хиллтоп».