– Мне все равно, – задыхаясь произнесла Джерри. Она мастерски изобразила на своем лице жадность, зависть, алчность. – За такой крупный бриллиант я могла бы и убить. Тут, наверное, каратов… – Она назвала фантастическую цифру.

Эннис буквально вырвала украшение из рук Джерри.

– Ничего подобного, – резко сказала она и быстро спрятала ожерелье в вырез блузки.

Эннис сыграла великолепно. Джерри пожала плечами и отошла, несколько раз оглянувшись на Эннис. Все опять углубились в свои разговоры. Некоторые делегаты теперь поняли, что Эннис – актриса, и принялись строить догадки: «Когда же украдут это ожерелье? И кого убьют?»

Солнце сияло, атмосфера была прекрасная, и мистерия с убийством в стенах колледжа Беды Достопочтенного стремительно развивалась. Рей Верни, стоя возле двери, удовлетворенно вздохнул и почувствовал, что теперь можно расслабиться.

Эннис убеждала пожилую редакторшу, которая внимательно рассматривала бриллиант, будто в нем не так уж много каратов. Девушка встретилась взглядом с Ривом и поспешно отвела глаза. Рив поджал губы. Кажется, она вообще не хочет иметь с ним дела. Он просто не мог допустить этого. Раньше или позже, но мисс Эннис Уиттинггон придется встретиться с ним лицом к лицу и выложить все карты на стол.

«А что, Рив, если ты действительно надоел ей? – спросил его внутренний голос. – Что, если она имела в виду именно то, что сказала? Что ей нужно было всего лишь небольшое развлечение, а потом – прощай, дружок. Что ты тогда будешь делать?»

Глава 16

Фредерика отошла к двери и внимательно оглядела свою комнату. На столе не было никаких бумаг. Его покрывала красивая индийская шелковая шаль с узором в темно-синих, зеленых и кремовых тонах. На ней стояли две простые белые тарелки, два хрустальных бокала, ваза с цветами и бутылка вина в серебряном ведерке со льдом. Она сделала заказ в соседнем ресторане, и ей доставили на дом салат из крабов в специальном серебряном блюде с крышкой, а на десерт – пышный малиновый мусс во льду. Рядом с тарелками лежали темно-зеленые салфетки. Девушка удовлетворенно кивнула, довольная тем, что ей удалось создать такую красивую картину. Сцена для обольщения. Сцена для неожиданного нападения. Отлично!

Она еще раз оглядела комнату, задержав взгляд на закрытой тканью картине у окна. Боль и удовлетворение отразились на ее лице. Иногда она ненавидела эту картину. Ей было проще винить картину, чем Лоркана, в том, что она оказалась в такой неприятной ситуации.


Копия была почти закончена. Форбс-Райт прославился тем, что писал свои картины очень быстро, и Фредерике пришлось работать с такой же неимоверной скоростью, чтобы добиться нужного эффекта. Конечно, сначала она сделала несколько пробных работ в новой для нее манере на других холстах, просто чтобы убедиться, что у нее это получится. Свои наброски она потом сожгла.

В глубине души Фредерика была уверена, что ее подделка – шедевр своего рода. Сейчас она задумалась, почему картина получилась такой удачной: было это только вдохновение или ею руководило желание взять реванш у Лоркана. В конце концов, его ведь интересовала только эта проклятая картина. А совсем не она. Не она. Ей стало очень больно от этой мысли, и она постаралась ее прогнать. Сейчас не время упиваться жалостью к себе.

Фредерика специально поставила картину так, чтобы Лоркан обязательно обратил на нее внимание. Ради этого она и устроила встречу у себя. Ей хотелось знать его реакцию на картину. Что он о ней скажет? Возможно, он вообще сделает вид, что не заметил картину, как будто ее тут и нет совсем. Разве это было бы не забавно?

Фредерика внимательно посмотрела на себя в зеркало. Ей понадобилось довольно много времени, прежде чем она добилась желаемого результата. Фредерика надела простую белую блузку, расстегнула пуговицы, чтобы была видна ложбинка между грудей. Концы блузки она завязала узлом так, что был виден голый живот. К такому наряду Фредерика выбрала очень короткие бирюзовые шорты, открывающие ее длинные стройные белые ноги во всей их красе и позволяющие представить ее округлые ягодицы. Она была босиком. На лице ни следа косметики. Фредерика распустила волосы, которые с помощью хорошего шампуня, кондиционера и фена превратила в красивую волнистую гриву, падающую на плечи и развевающуюся при каждом движении. Веснушки на носу от солнца стали еще заметнее. Девушка выглядела намного моложе своего возраста. И очень соблазнительно и сексуально.

Отлично! Ей хотелось, чтобы Лоркан смутился. Мучился. Хотелось увидеть, почувствует ли он свою вину за то, что лишил ее невинности. Ночами она лежала без сна, мучительно раздумывая, испытал ли он хоть малейшие угрызения совести, вспоминая, как занимался с ней любовью. Или это входило в его обязанности?

Похоже, Лоркан очень удивился, обнаружив, что она девственница. Беспокоило ли это его теперь? Почему-то Фредерика в этом сомневалась. Да, она очень в этом сомневалась. Но, даже если она и ошибается, ей хотелось бы все-таки знать правду.

Фредерика взглянула на часы. Почти половина первого. В дверь постучали. Она вздрогнула, и сердце ее сильно забилось. Теперь, когда Лоркан был рядом, Фредерика почувствовала слабость, ее охватила паника. И в то же время она испытывала огромную радость. Снова видеть его красивое лицо, ощущать его мощную ауру, слышать его выразительный голос. Фредерика упрямо вздернула подбородок. На мгновение лицо ее исказила гримаса боли и гнева. Однако, открывая дверь, она ласково и приветливо улыбалась своему гостю.

– Лоркан! Здравствуй! Это мне? – радостно воскликнула она, глядя на огромный букет белых и желтых душистых роз в его руке. – Они очаровательны. Спасибо!

Фредерика подошла к подоконнику, на котором стояла высокая стеклянная ваза. Она была уверена, что Лоркан заметил ее голые ноги, босые ступни и круглую попку. Обернувшись, девушка увидела, как потемнели его глаза.

Пока она ставила цветы в вазу, Лоркан не произнес ни слова. Он не мог говорить, у него перехватило дыхание от ее красоты. В этой блузке и в шортах она выглядела как девочка лет шестнадцати. Куда девалась искушенная кокетка, которую он пригласил на ужин в тот первый вечер? Куда девалась нимфа, которую он увидел летним днем на речной отмели перед старой мельницей?

Фредерика заметила смятение на его лице и почувствовала удовлетворение и одновременно боль. Значит, у него все-таки есть сердце. Почему-то это и опечалило, и обрадовало ее.

– Надеюсь, ты любишь дары моря, – с улыбкой спросила Фредерика, поспешно снимая крышку с блюда, где на зеленом салате красовалось сочное, аппетитное мясо краба. – Ты не нальешь нам вина?

Лоркану стоило большого труда ответить на ее улыбку. Он подошел к ней, бросив удивленный взгляд на закрытую тканью картину, стоявшую на видном месте. Какого черта она не спрятала ее? Фредерика заметила его взгляд и улыбнулась про себя. Пусть его помучит любопытство. Интересно, как он поступит, когда увидит картину?

Сердце у Фредерики остановилось, когда она внезапно поняла, что все ее будущее зависит от ответа на этот вопрос. Фредерика не могла больше скрывать от себя правду: эта боль, это страстное желание отомстить есть не что иное, как признак безумной любви, хотя она и пытается убедить себя в том, что Лоркан не тронул ее сердца. Но это не так. Ее сердце принадлежит ему.

Если он, посмотрев на ее подделку, ничего не сделает – не предостережет ее, не рассердится, не скажет ей ничего, ни одного слова, значит, ее жизнь кончена. Фредерика понимала, что это звучит слишком мелодраматично. Жизнь на этом не кончается. Она молода, красива и сможет найти другого мужчину. Наверное, так она и сделает. Но уже никогда не встретит такого человека, которого сможет полюбить так, как любит Лоркана.

Жизнь без любви. Или жизнь с любимым человеком. Таковы ставки в игре, которую она затеяла. И тут Фредерике стало плохо. Голова у нее закружилась, она покачнулась и глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. Потом с трудом заставила себя улыбнуться и сказать хоть что-нибудь.

– Надеюсь, ты любишь белое вино? – спросила она Лоркана.

Собственный голос показался ей чужим, он раздавался как будто издалека.

Лоркан умело откупорил бутылку превосходного вина и наполнил бокалы.

– Вино прекрасное, – похвалил он, отпив глоток из своего бокала.

Он обошел вокруг стола и отодвинул для нее стул. Этот простой жест вежливости глубоко взволновал Фредерику. Сердце ее снова сильно забилось. Она ощущала его близость каждой клеточкой своего тела, его руки почти касались ее. Лоркан наклонился над ней, и Фредерика почувствовала его теплое дыхание на затылке. Внезапно ей страстно, безумно захотелось, чтобы Лоркан прикоснулся к ней. Просто прикоснулся. Пусть он положит руку ей на плечо или коснется пальцами ее руки. Хоть как-нибудь прикоснется к ней.

Они были так далеки друг от друга. Сейчас каждый играл в свою игру, у каждого была своя цель. Их разделяла бесконечная Вселенная. И Фредерика это знала. Она судорожно вздохнула, борясь с поднимающейся в груди тревогой, и ждала, когда Лоркан сядет напротив нее.

Лоркан был в светло-голубой рубашке, кремовом пиджаке и льняных летних брюках такого же цвета. Он выглядел очень уверенным в себе, неприступным, невероятно красивым и таким желанным, что Фредерике пришлось собрать всю силу воли, чтобы не коснуться его. И уже не имело никакого значения, что он – обманщик, соблазнитель, охотник. Сегодня Фредерика собралась изменить ситуацию. Охотник должен стать дичью. И не из чувства мести или обиды, а просто потому, что другого выхода у нее не было. Лоркан так увлечен своим делом – разоблачением мошенника, что все остальное на свете не имеет для него значения. Если ей удастся сбить Лоркана со следа, у нее, может быть, появится шанс доказать свою любовь. Как бы ей хотелось, о, как хотелось бы получить доказательство того, что Лоркан к ней неравнодушен. Он просто не может быть равнодушным к ней. Фредерика не могла поверить, что мужчина мог заниматься с ней любовью так, как это делал Лоркан, и при этом не испытывать к ней никаких чувств.

А если она ошибается… Нет. Лучше не думать об этом, предостерегла себя Фредерика. Это слишком больно и тяжело. Ее спас только свойственный всем людям инстинкт самосохранения. Фредерика отбросила мрачные мысли и улыбнулась Лоркану.

Она подняла свой бокал и, приветливо и открыто глядя Лоркану в глаза, спросила:

– За что мы будем пить?

Лоркан взглянул ей в глаза. На лице его появилось странное выражение. Он был совершенно уверен, что что-то не так. Во-первых, здесь не должно быть этого полотна. Во-вторых, от него не укрылись внезапная бледность Фредерики и промелькнувшее в ее глазах странное мрачное выражение. Остается только надеяться, что Фредерика передумала подделывать картину. Что она собирается показать ему то, что уже сделала. Признаться в своем поступке и попросить у него помощи и совета. Но, хоть он и надеялся и молился, чтобы все было именно так, все-таки его продолжали терзать сомнения.

– За нас, Фредерика, – после долгого молчания наконец произнес Лоркан. «Нам это понадобится», – про себя прибавил он.

«За нас? – мрачно подумала Фредерика. – „Нас“ теперь не существует. Какое-то короткое сказочное мгновение я по глупости думала, что мы вместе, но ошибалась».

– За нас, – повторила она вслед за Лорканом. Краб был великолепен, прекрасно приготовлен и просто таял во рту. Однако Фредерика не чувствовала его вкуса. Она, как коршун, наблюдала за Лорканом своими темными бархатными глазами.

– Я все ждала, что ты придешь в школу Рескина, – начала она сражение, выпуская первый залп. Всего лишь на мгновение Фредерика позволила боли одолеть себя, но потом мужественно спрятала свои чувства за понимающей улыбкой. – Наверное, ты был очень занят?

Лоркан почувствовал, как в желудке у него все сжалось. Она выглядит такой уязвимой. И голос у нее обиженный.

– Извини, – мягко сказал он. – На несколько дней мне пришлось уехать в Лондон. Я собирался позвонить тебе, но потом вспомнил, что телефон у вас внизу, в холле. А там могли подслушать наш разговор. Поэтому решил, что лучше дождаться, когда мы сможем поговорить наедине.

Фредерика улыбнулась. Какой же он искусный лжец.

– Конечно, ты прав. Я все время забываю, что тебе нужно заниматься своей галереей, – добавила она. – Не может такой занятой человек бросить все ради меня.

И снова Лоркан почувствовал, как будто его ударили в солнечное сплетение. Он уж и так чувствовал себя последним подлецом, а Фредерика каждым своим словом ранила его еще сильнее.

– Дело не в этом, – сказал он.

Так оно и было. Ведь он не может сказать Фредерике, что избегал встречи, боясь остаться с ней наедине. Сейчас Лоркан хотел взять Фредерику за руку и попросить, чтобы она сожгла эту проклятую картину, стоящую на мольберте. Попросить довериться ему, быть с ним всегда. Он защитит ее, позаботится о ней, даст ей все, что она пожелает: славу художника, любовь обожающего ее мужчины. Богатство. Все! Черт побери, какой же он дурак. Может быть, ему нужно положить голову на плаху и вручить ей топор? Лоркан улыбнулся, откинулся на стуле и стал незаметно наблюдать за Фредерикой.