— Однако сейчас ты подозреваешь именно его в убийстве Зе Паулу. Почему? — спросил Шику.

— Да, мне кажется, что Тиноку на несколько лет затаился, лег на дно, и лишь теперь, когда о нем все забыли, счел возможным всплыть на поверхность.

— Но зачем надо было убивать Зе Паулу, если Тиноку скрывался не от него, а от федеральных служб?

— Очевидно, все из-за тех же драгоценностей, которые они не поделили. После исчезновения Тиноку мы проверяли все его окружение, в том числе и Зе Паулу. Вел он себя, надо сказать, престранно. Бизнес его был на грани банкротства, а он, несмотря на это, много путешествовал.

— Продавал драгоценности за границей! — догадался Шику.

— Вот именно, — подтвердил Азеведу. — Однажды мы получили сообщение от французских коллег: они нашли редкую драгоценность у какого-то мафиози, и тот утверждал, будто приобрел ее у богатого бразильца. Среди фотографий, которые мы им отослали, он узнал Зе Паулу. Казалось, круг замкнулся. Но как только это выяснилось — последовала смерть Зе Паулу.

— И вы снова остались ни с чем?

— Не совсем так. Теперь, когда мне стало ясно, что Тиноку вышел из тени, нам следует обратить пристальное внимание на его адвоката — Эзекиела дус Сантуса. Этот тип был приговорен к длительному заключению по совокупности преступлений — заказные убийства, подкупы, распространение наркотиков, контрабанда. Он сидит в тюрьме, но не исключено, что у него сохранилась связь с Тиноку.

— Бедная Аманда! Она даже не представляет, кем был ее отец! — сокрушенно покачал головой Шику. — Или, может, даже не был, а есть.

— Шику! Ты обещал мне, что будешь хранить тайну! — напомнил ему Азеведу. — Твоя жена не должна знать ни о драгоценностях, ни о предмете моего расследования!

Глава 17

После неудавшегося примирения с Шику Аманда приостановила дело о разводе, зато иск о взимании долга с Артурзинью, наоборот, форсировала. Однако ее и здесь ждало разочарование, потому что Артурзинью удалось собрать необходимую сумму. Частично ее покрыла Селена, узнавшая о проблемах Артурзинью и отдавшая ему чек, полученный от Илды, а недостающие деньги сумел изыскать Гуту — за счет жесткой экономии средств, которую он установил на фабрике в последние месяцы.

— Вот кому надо было родиться старшим братом! — высказал свое восхищение Артурзинью.

— Да ладно тебе! — смутился Гуту. — Твой ход с Селеной — вот почерк мастера! Долг она вернула. А скоро станет еще и богатой наследницей. Тогда ты на ней женишься?

— Я ей уже сейчас сделал предложение, — признался Артурзинью. — А она мне отказала! Ее сердце, видите ли, принадлежит Шику. Можешь себе представить — опять Шику! Как и в случае с Амандой.

— Но он ведь женат. Так что у тебя еще остается надежда.

— Очень слабая, брат! — вздохнул Артурзинью. — Ты не знаешь Селену. Без любви она замуж не выйдет.

— Неужели предпочтет остаться старой девой?

— И такое не исключено. Это редкая девушка! Я сделаю все, чтобы ей помочь.

Потом братья заговорили о матери, чье здоровье вызывало у них все большую тревогу. Зе Паулу с помощью тех злосчастных кассет сделал-таки свое черное дело — заставил дону Изабел думать только о нем, полностью исключив ее из реальной жизни. Домашние не сразу поняли, что у Изабел начались галлюцинации. Когда она твердила: «Зе Паулу не умер», дети воспринимали это в переносном смысле, понимая так, что отец продолжает жить в ее памяти и в душе. Привычными для них стали и ее беседы с Зе Паулу во время просмотра очередной кассеты. Но со временем Изабел стала вслух обращаться к Зе Паулу даже при выключенном видеомагнитофоне, и это уже был опасный симптом.

Желая отвлечь мать от навязчивых мыслей о покойном, Гуту уговорил ее выйти вместе с ним на прогулку, и там, у Изабел начались уже очевидные галлюцинации. Ей почудилось, будто Зе Паулу пригласил ее на танец, и она стала вальсировать посреди изумленной толпы.

По совету Орланду из Сан-Паулу был выписан психотерапевт, назначивший Изабел курс лечения и настоятельно рекомендовавший ей воздержаться от просмотра кассет. Изабел изо всех сил сопротивлялась, не желая отдавать свое сокровище, и рассталась с ним лишь после того, как доктор пригрозил, что в противном случае вынужден будет лечить ее стационарно — то есть в психиатрической больнице.

А Гуту строго поговорил с Сервулу:

— Я знаю, что кассеты приносите вы, поэтому прошу вас больше этого не делать. Мы не должны допустить, чтобы мама окончательно лишилась рассудка.

Несколько дней Сервулу держался стойко, отвечая отказом на просьбы Изабел принести ей очередную кассету, оставленную Зе Паулу.

— Я отдал вам уже все кассеты. Других нет. Поверьте мне, дона Изабел.

— Ну, тогда принеси мне какую-нибудь из тех, что я уже видела.

— Нельзя. Доктор не велел.

Такой или примерно такой диалог они вели каждый день, и однажды Сервулу не выдержал — сжалился над своей госпожой. Ночью, когда все, кроме Изабел, уснули, он прокрался в рабочий кабинет Зе Паулу, в котором был установлен компьютер и где Гуту спрятал кассеты, отобранные у матери.

Осторожно отворив дверь, Сервулу не столько увидел, сколько почувствовал присутствие здесь постороннего человека.

Пистолет у Сервулу всегда был наготове, поэтому он мгновенно взял под прицел сидевшего за компьютером чужака:

— Не трожь пистолет! Подними руки! Теперь вставай! Медленно! Повернись.

Незнакомец был одет в черный эластичный комбинезон, похожий на те, в каких выступают на соревнованиях конькобежцы. Лицо его скрывала такая же черная маска, но Сервулу практически не сомневался, что застукал здесь Билли — загадочную личность, прибывшую в Маримбу неведомо с какой целью.

— Не подумайте, что я вор! — принялся оправдываться тот. — Я просто ошибся адресом. Решил, что это дом, который недавно снял мой приятель. Вошел, увидел компьютер и вздумал пошутить — оставить ему сообщение...

— А это тоже часть твоей шутки? — указал Сервулу на пистолет.

— Это так, на всякий случай. Сейчас ведь уже довольно позднее время.

— Хорошая вещь! Современная. Оружие профессионала! На Эзекиела работаешь?

— О да! На него, — засмеялся Билли. — Как раз с работы еду. Кстати, это именно его бзик: он велел всем обзавестись оружием. Вроде у них в офисе так положено.

— В офисе? — не сразу уловил издевку Сервулу. — И где же он находится?

— Да тут неподалеку, за автозаправкой... Опустите пистолет, я не могу так разговаривать!

— Ладно, оставим шутки и поговорим всерьез, — сказал Сервулу, слегка ослабив руку, в которой держал оружие. — На Эзекиела ты вряд ли работаешь. Потому что пули, найденные в трупах двух громил, которых он послал убить моего сына, были выпущены вот из этого современного пистолетика! Так кто же ты такой? Зачем приехал в Маримбу?

— Вы задаете очень сложные вопросы.

— А я тебе помогу! Ты появился здесь как раз в тот день, когда убили Зе Паулу, так?

— Это крайне неприятное совпадение! — насмешливо отозвался Билли. — Я думал, все было назначено па другой день, но Налду поспешил...

— Значит, ты признаешь, что существовал заговор и ты в нем участвовал? А вообще ты — с кем?

— Вы же сами сказали, что бандиты были убиты из моего пистолета, — уже в серьезном тоне произнес Билли. — Иными словами, я спас жизнь вашему сыну. Этого недостаточно?

— Нет. Я хочу знать больше! — потребовал Сервулу.

— Больше я сказать не могу, — спокойно ответил Билли. — Вы же все равно в меня не выстрелите. Так что верните мой пистолет.

— А ты нахальный тип! — беззлобно промолвил Сервулу.

— Ошибаетесь. В данный момент я демонстрирую вам не нахальство, а доверие. Мне известно, что вы хороший, добрый человек, и не выстрелите в того, кто спас жизнь вашему сыну.

— Уходи! — сказал Сервулу, возвращая Билли оружие. — И чтобы я тебя больше здесь не видел! А то могу и забыть, что кое-чем тебе обязан.

— Хорошо, как скажете, — сняв маску и широко улыбнувшись, промолвил Билли. — Считайте, что мы договорились.

Он ушел, так и не раздобыв нужных сведений из компьютера Зе Паулу. Но в тот злополучный вечер его ожидал еще один провал.

Вернувшись, домой. Билли увидел Зеку, притаившегося в темноте и подкараулившего отца в самый неподходящий момент.

— Скажи мне правду: куда ты ходил среди ночи в таком костюме и с пистолетом? — потребовал Зека. — Ты кто? Вор? Убийца?

— Пойдем в дом и там поговорим спокойно, — предложил ему Билли.

Зека последовал за ним, продолжая при этом осыпать отца упреками:

— Ты с самого начала мне врал! Привез сюда, а сам все время где-то пропадаешь! Постоянно запираешься у себя в комнате!..

— Ты садись. И успокойся. Такая у меня жизнь.

— Какая жизнь?! Бандита? Преступника?

— Нет, я не бандит и не преступник, — открыто глядя в глаза сыну, сказал Билли. — Хотя людей убивать мне приходилось. Но только — в случае самообороны.

— Зачем ты этим занимаешься?

— Это моя профессия. И я — один из лучших в своем деле.

— Ты приехал в Маримбу, чтобы убить отца Гуту?

— С ума сошел?!

— Нет? Ну, слава Богу, — с некоторым облегчением произнес Зека. — А то мне и так за тебя стыдно.

— Вот как? — огорчился Билли. — Наверное, »то потому, что я не могу тебе всего рассказать. Не имею права. Ты и так уже слишком много знаешь. Но поверь мне: я никогда не стыдился того, что делаю!

— Прости, я не хотел тебя обидеть...

Билли ласково потрепал сына по плечу:

— Ты маленький назойливый нахал! Но я тебя люблю. Не переживай: тебе не придется краснеть за отца!

Потом они мирно пили чай и говорили... о женщинах. Зека посоветовал отцу жениться на Селене, а сам признался, что влюблен в девочку по имени Ритинья.

— Это дочь владельца магазина? — догадался Билли. — Что ж, у тебя неплохой вкус. Дерзай! Только имей в виду: у нее очень строгий отец.

— И все-то ты знаешь, папа!

— Я просто наблюдательный, но мне также хорошо известно, что первая любовь — самая прекрасная вещь на свете!

Задумывая свое шоу, Тадеу хотел, чтобы оно не стало обычным концертом, где жители Маримбы остались бы лишь пассивными слушателями и зрителями. И поэтому основное действие было вынесено на площадь перед рестораном, превращенную в огромный танцевальный зал с расположенными по ее периметру столиками и стойками бара.

Публика, привлеченная громкими именами известных певцов и оркестрантов, охотно поддержала начинание Тадеу, раскупив билеты задолго до дня представления.

Приветствуя зрителей, Тадеу сообщил, что они с Лианой надеются сделать такие вечера традиционными, и призвал всех активнее поддержать первую пару танцоров, вышедшую в круг. А чтобы подать пример остальным, пригласил на танец Лу. Жуди с завистью смотрела на них со стороны, не зная, что Тадеу задумал этот танец как прощальный.

— Ну вот, теперь, когда наш проект успешно воплотился в жизнь и мы получили первую прибыль, настала пора, наконец, поговорить откровенно, — сказал он Лу. — Ты выполнила задание моего отца и можешь быть свободна.

— Тадеу, перестань! Я люблю тебя! Не гони меня! — взмолилась она.

— Нет. Я принял эту игру только потому, что отец — мой должник. Ради него я лез из кожи вон. Стал вором!.. Люди перестали меня уважать... Вся моя жизнь пошла кувырком из-за него! Но теперь я отыгрался и больше не хочу иметь дела ни с ним, ни с тобой.

— Тадеу, позволь мне доказать, что я люблю тебя по-настоящему! — горячо заговорила Лу. — Ведь нам было так хорошо вместе!

— Ты уже доказала, насколько хорошо умеешь притворяться. Поэтому у меня к тебе только одна просьба: деньги, вырученные от прибыли, передай моему отцу и скажи, что его помощь мне больше не нужна.

— Я не смогу этого сделать! Он меня убьет! — испугалась Лу.

— Ты опять пытаешься меня обмануть. Что он может тебе сделать, находясь в тюрьме?

— Я боюсь твоего отца, — повторила Лу. — Ты не все знаешь...

— Ну, так расскажи мне!

Лу испугалась еще больше — теперь оттого, что невольно проговорилась.

— Нет-нет, я тоже ничего не знаю, — пошла она на попятный. — Просто боюсь, и все. Ты не гони меня, пожалуйста.

— Ладно, давай сегодняшний вечер проведем вместе, — сжалился Тадеу, — а там видно будет...

Гуту, заметивший, как опечалилась сестра, предложил ей тоже потанцевать, но Жуди предпочла вообще уйти домой с этого праздника, не доставившего ей никакой радости.

Тогда Гуту пригласил на танец Клару. Она смутилась, стала объяснять, что никогда не танцевала в паре.

Гуту пообещал научить ее, а Илда и Орланду, сидевшие с Кларой за одним столиком, поддержали эту идею. Преодолевая боязнь и неуверенность, Клара, тем не менее, с удивительной легкостью и грациозностью ступила в круг.