Андрей Матвеев - Летучий голландец

«Боинг» этой модели вмещает 117 человек.

Представитель запросил заместителя директора по полетам, тот дал указание сменить борт.

Если большой самолет не исправен, то можно послать поменьше.

Но тоже комфортабельный и безопасный.

В запасе такой был только один.

Довольно старый, но хорошо зарекомендовавший себя «DC-940», построенный еще в семьдесят восьмом году и несколько лет назад перекупленный у японской компании «Тоа Доместик».

До Пхукета 862 километра.

На «боинге» это пятьдесят минут полета, на «DC» чуть больше.

Чтобы пассажиры не стали ворчать, компания предоставит бесплатное спиртное хорошего качества.

И не местного производства.

За час с небольшим они не устанут.

Самолет срочно вывели из ангара и начали готовить к полету. Ровно по расписанию рейс не уйдет будет небольшая задержка.

Старший техник опять начал улыбаться, все было в порядке, уже показался заправщик.

Банан и Надя подъехали к аэропорту.

Стойка регистрации. Улыбающаяся девушка в белой блузке берет билеты и проставляет места.

Она ничего не говорит о замене самолета: зачем волновать пассажиров заранее.

Банан вслед за Надей идет на посадку.

Несет свою сумку — зашли за ней утром, перед автобусом.

И Надину сумку — давно не носил так много вещей.

Народа на рейс очень мало.

Пока всего восемь человек.

С ними — десять.

Затем появляется еще один.

С красным лицом и в матерчатой тропической шляпе цвета хаки.

Большой крючковатый нос, под ним — густые, топорщащиеся черные усы.

Курит что-то очень крепкое. Банану знаком этот запах.

В висках начинает пульсировать, но лист в голове не пополняется новым словом.

Хотя и должен — Банан это чувствует, но ничего не может вспомнить, ничего!

Их с опозданием зовут на посадку — должны были это сделать на сорок минут раньше.

Подходят еще три человека, пожилая пара и молодая девушка, непонятно, вместе они или девушка — отдельно.

Перед выходом на поле дежурная начинает что-то говорить по-английски.

Все прислушиваются. Банан тоже, но ничего не понимает.

Только отдельные слова кажутся знакомыми. Excuse me… Our company… Your flight… Извините… Наша компания… Ваш полет…

— Они сменили самолет, — говорит Надя, — полетим на каком-то другом, но обещают, что будет приятно…

— Все равно! — бубнит Банан, вслед за Надей входя в трубу, ведущую к самолету.

Идти недалеко, вот они уже на борту. Устраиваются на своих местах, салон почти пуст.

Стюардесса смотрит бумаги и переговаривается с кем-то по рации.

— Мы кого-то ждем? — спрашивает у Нади Банан. Та пожимает плечами. Банан застегивает ремень и закрывает глаза — вдруг на белом листе появятся недостающие слова?

Стюардесса нервничает, должен быть еще один человек, но он запаздывает. Наконец-то!

Здоровый, бритоголовый афро-американец влетает в салон и плюхается в первое же пустое кресло. Почти час, как они должны быть в воздухе. Если бы летел «боинг», то он бы не опоздал.

Но, с другой стороны, им повезло, что борт заменили, — сейчас они взлетят и будет бесплатная выписка. Желающим даже шампанское.

— Ты любишь шампанское? — спрашивает Надежда.

Банан кивает головой, пытаясь вспомнить, что это такое.

Вилли застегивает привязной ремень и смотрит в темную дыру иллюминатора: вдалеке маячат рассыпчатые огоньки терминала.

Самолет с тихим гудением трогается с места и ползет на взлетную полосу, прочь от живущего уже несколько часов загадочной вечерней жизнью Города ангелов, Великой столицы, Крунг Тхеп Маха Накхоп, что через несколько мгновений рассыпется под его брюхом и крыльями ярчайшими гирляндами огней, но потом окончательно растворится в серо-черной пелене дождевых облаков. Скроется извилистое русло реки Чао-Прайи, исчезнет 89-этажный небоскреб гостиницы «Вауоке-2», не говоря уже о королевском дворце и многочисленных монастырях и храмах, лишь Будда, ожидающий нирваны, повернет голову и посмотрит вверх, но потом вновь застынет в своем золотом великолепии.

Самолет с ревом пронесся по взлетной полосе, взлетел и начал взбираться на нужную высоту.

Очередной рейс Бангкок−Пхукет начался.

Даниэль заглушил мотор.

Катер по инерции прошел еще несколько метров и остановился, покачиваясь на легкой утренней волне.

Остров скрывался в тумане, лишь верхушки прибрежных пальм будто лезвиями прорезали белесое марево. Как только взойдет солнце, то туман рассеется, тогда они покажутся полностью, как и белый коралловый песок бухты, прибрежные скалы, уходящие в воду мангровые деревья, да и непроходимые заросли, ведущие в самую чащу, туда, где под большим старым деревом, оплетенным лианами, живет Белый Тапир.

Двадцать лет назад, в Сан-Франциско, безумный старый китаец поставил остров на кон, чтобы отыграться в сикбо, — но Даниэлю в тот день везло, так что китаец проиграл уже не только свои деньги, но и то, что ему не принадлежало.

Как не принадлежало и не принадлежит никому, хотя официально выигранный им остров, находящийся в самом центре архипелага Мергуи, собственность государства Мьянма (бывшая Бирма) — замечательной страны с маоистами у власти и экономикой, основанной на торговле наркотиками.

Двадцать лет назад в Сан-Франциско Даниэль тоже приторговывал этой гадостью. И с китайцем он познакомился лишь потому, что дали наводку — через старикана можно было выйти на настоящий белый товар.

Старикан же предложил сыграть в сикбо.

И проиграл.

Товар.

Деньги.

Остров.

Что случилось потом с китайцем — он не знает до сих пор.

Но ему тоже пришлось уносить ноги, партнеры старика хотели скинуть его в залив.

Именно поэтому годы спустя Даниэль оказался в Брайтоне, но тогда он уже знал, что за остров подсунул ему китаец.

Волна начала разворачивать катер, со стороны материка усиливался ветер — конец сентября, пора грохочущих дождей и сильных штормов.

Ему повезло, вот уже сутки, как небо выдерживает паузу, но это не надолго.

Даниэль посмотрел за борт — в прозрачной воде были отчетливо заметны угрюмые шары морских ежей с длинными, полосатыми, ядовитыми иглами.

Хорошо, что он был в кроссовках, — черные туфли мягкой кожи снял сразу, как оказался на Пхукете.

Тогда же отстегнул от запястья кейс, убрал вместе с туфлями в заранее припасенный рюкзак, куда засунул и цивильные брюки с рубашкой, сменив их на шорты с майкой — типичный турист, каких здесь множество.

Даниэль спрыгнул за борт и пошел к берегу, таща за собой на швартовой веревке катер.

Вода доходит до пояса, берег совсем близко, белесое марево тумана рассеивается прямо на глазах, уже видны прибрежные пальмы, днище скрипит о песок, последнее усилие и можно привязать катер к ближайшему стволу, а самому сесть рядом и перевести дух, смотря в сторону горизонта, где такие же небольшие острова рассыпаны по поверхности моря, слева, справа, острова побольше, острова поменьше, но только один из них может быть назван островом Благодати.

Или Святым островом.

А еще — островом Чуда.

Китаец знал, что делал, когда называл координаты.

Смешные цифры: широта, долгота.

И когда советовал пройти вглубь острова, и ничего не бояться.

Даниэль никогда не забудет того, что увидел, когда впервые прополз почти на брюхе сквозь прибрежные мангровые деревья и, весь в царапинах и ссадинах, проклиная безумного старика, потащился вверх, разрубая припасенным мачете многочисленные лианы.

Тропинок не было — откуда им здесь взяться?

И никакой живности, кроме насекомых и птиц.

Был полдень, и было влажно.

Парило, Даниэль обливался потом.

Большие бабочки летали низко над землей, а над головой пересвистывались и перекрикивались незнакомые и горластые местные птахи.

Китаец не сказал ему, что там, в центре острова.

Он лишь промычал: если ты это увидишь, то никогда не пожалеешь!

Даниэль принял ставку и назвал свои шесть цифр.

Китаец — свои.

Удача была на стороне Даниэля, но тогда он этого не понял.

Китаец из желтого стал белым.

Даниэль улыбнулся: игра закончилась.

Идти с каждым метром становилось труднее, нож отсекал лиану за лианой, солнце едва просвечивало сквозь полог густого леса.

И вдруг он увидел его.

На небольшой круглой поляне, под старым деревом с мощной кроной.

Он был не золотым, он был белым. И он спал.

Даниэль вдруг ощутил то, чего никогда до этого не чувствовал за все годы своей жизни на земле: преклонение, восхищение, какую-то необыкновенную гармонию, что снизошла на него в тот момент, когда он увидел это странное существо из белого металла.

Не платина и не белое золото, что-то совершенно другое, то ли драгоценный дар звезд, то ли послание неведомого бога.

Хотя, может, само это существо было богом — тогда понятно, почему старый китаец как последний свой шанс поставил на кон именно этот остров, позабытый всеми где-то в центре архипелага Мергуи.

Спящим богом — Даниэль провел рукой по небольшому хоботу и подумал, что он уже видел подобное существо.

Чуть ли не в зоопарке.

Есть такие животные, надо лишь вспомнить, как их называют.

Вроде бы — тапирами.

Маленькие недоразвитые слоники.

Он сел на траву и засмеялся.

Испуганные птицы взмыли с вершины дерева. Бог открыл один глаз и посмотрел на Даниэля.

У него перехватило дыхание, он смотрел богу в лицо и чувствовал, как отчаянно колотится сердце.

— Ты пришел? — спросил бог. — Зачем?

Даниэль не мог вымолвить ни слова, губы распухли, язык не шевелился.

— Это хорошо, что ты пришел, — продолжил бог, — мне надоело здесь одному…

Даниэль хотел сказать, что он не один, что у него весь мир и что стоит ему захотеть, как мир приползет сюда на коленях, иссушив море, выпив его до дна, уничтожив все, что может помешать добраться до острова.

— Не надо, — сказал бог, — они мне не нужны, мне нужен ты!

Наконец-то Даниэль смог шевельнуть губами.

— Зачем? — покорно и раболепно прохрипел он, неотрывно смотря в единственный открытый глаз.

Второй не был закрыт, второго просто не было.

Пустая глазница грозно глядела на Даниэля, и от этого по спине поползли мурашки, будто он оказался на краю глубочайшей пропасти и сейчас рухнет в нес, полетит вниз, на камни, ощерившиеся острыми краями там, на самом дне.

Бог ничего не ответил.

Он закрыл глаз и опять заснул.

Даниэль сидел рядом и пытался понять, что ему хотели сказать.

— Мне нужен ты!

Но зачем?

Вновь на все лады запричитали громкоголосые местные птахи.

Неподалеку журчал ручеек, Даниэль встал с травы и пошел к нему.

Наклонился, набрал в ладони воды и умыл лицо.

И все понял.

Бог был в изгнании.

Может что и в плену.

Все эти распухшие от жира, розовые, в костюмах, замороженные, мертвые, все эти европейцы и американцы заточили его сюда. Лишили одного глаза и обрекли этим на бессилье. Бессильный бог, но сказочно красивый. А они — есть ведь нечто мертвящее в том, какие они непрозрачные, мутные, прикованные к своим инфантильным затеям и игрушкам и делающие весь мир несчастным!

Слова сами возникали в голове Даниэля, он смотрел на свое отражение в ручье и чувствовал, как в сердце поселяется ненависть.

А еще — любовь к богу, к великому Белому Тапиру, который спал за его спиной.

Даниэль поднялся и посмотрел сквозь полог леса на небо.

Где-то там светило солнце, где-то там был мир европейцев и американцев.

А здесь был спящий бог, который хотел одного — снова обрести свой второй глаз, а вместе с ним и былое могущество.

Вот тогда он проснется, и мир изменится.

И задача Даниэля — найти этот глаз, вот что хотел сказать ему Белый Тапир!

А когда он найдет его, то станет наместником бога.

Как Аллах.

Как Исса.

Они вместе начнут вершить судьбы этого убогого мира.

Деньги, власть — все будет у Даниэля, а главное — у него будет собственный бог с двумя жемчужно-белыми, нежнейшего цвета глазами.

Даниэль взял рюкзак, закинул на спину и направился к мангровым зарослям.