Мариетта молчала, хотя внутри у нее все кипело от того, в какой бесцеремонной манере он ее представил своему отцу, между тем как последний уже вел по дорожке обеих лошадей, а фонарь так и раскачивался из стороны в сторону в его руке. Несколько минут ей казалось, будто они въезжают в лес, потом она поняла, что они едут по аллее, с обеих сторон обсаженной деревьями, а в конце аллеи виден дворец, сияющий бесчисленным количеством лампионов, что делает его похожим на замок из волшебной сказки. Угловые башенки казались в лунном свете призрачными, был там и подъемный мост, и ров с водой, усеянный цветущими водяными лилиями.

Мариетта ощутила где-то под ложечкой холод дурного предчувствия. Перед ней было то, чего она никак не ожидала увидеть, и она занервничала, полная неуверенности в себе.

— Леон! Это Леон!

Юная девушка с блестящими темными кудрями и сверкающими глазами бросилась Леону в объятия, едва оба мужчины переступили порог дворца. Две служанки созерцали эту картину, хихикая и подталкивая одна другую локтями; что касается Леона, то он подхватил облаченную в атласное платье девчушку на руки и прошествовал с ней через широко распахнутую дверь в комнату, освещенную розоватым светом огня в камине.

Мариетта неохотно спешилась и похлопала свою лошадь по шее с таким чувством, словно расставалась с единственным другом, и по каменным плитам последовала за Леоном во дворец. Служанки перестали хихикать и уставились на нее, вытаращив глаза. Мариетта совершенно забыла о том, что ноги у нее не только босые, но еще и очень грязные. Она подняла руку к лифу платья и попыталась хоть как-то соединить обрывки ткани, чтобы выглядеть хоть чуть пристойнее. Проклятый Леон! Где же он? В любую минуту ее может увидеть хозяин дворца и прикажет убираться прочь.

Возбужденно перешептываясь, служанки поспешили к лестнице, вне всякого сомнения для того, чтобы сообщить о ее присутствии владельцу поместья. Через открытую настежь дверь, за которой скрылись Леон и его отец, Мариетта мельком увидела гобелены в темно-красных и синих тонах, в глаза ей бросился и блеск серебра на полках деревянного буфета. Над головой у нее сияла ярким светом огромная люстра, так что она не могла хоть как-то замаскировать свое непрезентабельное обличье, укрывшись в тени. До нее донесся голос, который приветствовал Леона, голос мягкий и полный любви. Очевидно, это мать Леона, но, может, Элиза тоже там?

Мариеттой завладела паника. В любую минуту она может сделаться предметом глумления. Леон не имел права привозить ее в это изысканное место, ни о чем не предупредив заранее. Если его отец находится на службе у герцога, то Леон по меньшей мере мог бы сообщить ей об этом или предоставить ей свой плащ, как уже делал раньше.

Молодой человек в кожаном камзоле и со взъерошенными волосами вошел в холл и уставился на нее оценивающим взглядом. Хватит с нее, она ждала достаточно долго. Леон от нее отрекся, а она проявила величайшую глупость, явившись туда, где никто ее не желал видеть.

Острая боль терзала ей сердце, когда Мариетта выбежала в темноту. Конюхи уже увели Сарацина, и перед ней открылась знакомая длинная аллея. Деревья шелестели листвой от порывов ночного ветра. Призвав на помощь всю свою храбрость, Мариетта перешла через подъемный мост и скрылась в полной темноте. Позади себя она услышала крики: мужской голос призывал ее остановиться. Она была измучена до полного изнеможения. Она словно бы вернулась в лес возле Эвре и бежала, спасая жизнь от обезумевших охотников за ведьмами. Сердце у нее колотилось как бешеное, деревья бросали уродливые тени поперек дороги, она металась из стороны в сторону и спотыкалась.

— Мариетта! Мариетта!

У нее звенело в ушах.

«Мариетта! Мариетта Рикарди! Ведьма! Ведьма!»

Он был уже совсем рядом, всего в нескольких дюймах. Она словно вдруг снова увидела языки пламени, взметнувшиеся к небу, и в эту секунду Леон схватил ее за руку. Мариетта дико вскрикнула от страха, потеряла сознание и без чувств упала ему под ноги.

Леон поднял ее и отнес во двор — в свет и тепло.

— Бедная девочка, — произнесла мать Леона, глядя, как он несет ее через комнату к лестнице. — Она, должно быть, испугалась до смерти, оттого и убежала.

— Она кричала точь-в-точь как кролик Жака, когда его схватила лиса, — сказала Селеста, с любопытством уставившись на бесчувственную Мариетту.

— Она вовсе не кролик, — заявил Леон резким тоном. — Она намного храбрее тебя.

Селеста просто онемела от такого афронта, а Леон понес Мариетту вверх по лестнице.

— Сбегай за Матильдой, — велела Селесте его мать. — Не станет же Леон сам раздевать девушку и надевать на нее сорочку.

Арман Бриссак, стоя у двери, чуть заметно усмехнулся: его хозяйка явно не желала, чтобы у ее сына была репутация бабника. Он же ради Леона надеялся, что Матильда не слишком поспешит выполнить приказание: раздевать такую рыжую потаскушку — занятие завидное.

Арман отправился в конюшню, улыбаясь уже во весь рот.

Что касается Леона, то он уложил Мариетту на огромную кровать на четырех столбах и задумчиво посмотрел на нее. Мариетта не подавала никаких признаков, что приходит в сознание. Он налил в стакан воды из кувшина, что стоял на столике возле кровати, осторожно приподнял голову Мариетты и поднес стакан к ее губам.

Мать вошла в спальню вместе с Матильдой и широко раскрыла глаза от удивления. Нежность отнюдь не входила в число добродетелей, присущих ее сыну, однако иного слова нельзя было употребить для того выражения лица, с каким он взирал на растрепанную девушку на постели.

Леон не слишком охотно предоставил Мариетту заботам Матильды, но его мать определенно ждала, чтобы он удалился, и только после этого позволила Матильде снять с Мариетты грязные тряпки, которые служили ей одеждой. Она ничуть не сомневалась, что Леон мог с успехом справиться с таким делом, однако он теперь в Шатонне, а не при беспутном дворе короля.

Мариетта открыла глаза и уставилась в пустоту. Она очнулась в тот момент, когда с нее сняли изорванное платье и надели чистую ночную сорочку.

Мариетта невнятно запротестовала, но чей-то ласковый, спокойный голос тотчас проговорил:

— Успокойтесь, дорогая. Вам нечего бояться. Выпейте глоточек чаю с вербеной и усните, а утром проснетесь веселой, как жаворонок.

Мариетта сомневалась в этом. Голова у нее кружилась, и каждый мускул в теле ныл от боли. Женщина, которая говорила с ней, была одета в платье из мягкой шерстяной ткани, длинные рукава отделаны красивыми кружевами. Кружево шантильи, решила про себя Мариетта, опустив голову на мягкие подушки и смежив веки. Кажется, она уже видела раньше лицо этой женщины. Но тогда в светло-карих глазах не было выражения доброты, они смотрели на нее с насмешкой и неодобрением.

— Она уснула, — произнесла Матильда без всякой необходимости.

Жанетта де Вильнев отставила в сторону чашку с вербеновым чаем и пригляделась к Мариетте столь же испытующим взглядом, как и ее сын.

— Красивая девушка, — произнесла она раздумчиво. — Любопытно, кто она такая.

— Нет сомнения, что мы достаточно скоро это узнаем, — сказала Матильда, забирая останки платья Мариетты в свои большие крестьянские руки. — Этим лохмотьям только и место что в огне. — Она рассмеялась. — Святые угодники, ну и парочка из них получилась! Хорошо еще, что дорога их не проходила мимо Лансера.

Жанетта де Вильнев слегка поморщилась — не потому, что Матильда позволила себе излишнюю вольность в выражениях, а потому, что подумала в эту минуту о своей будущей невестке. И тотчас прогнала от себя эту мысль. У Леона жесткий характер, к тому же он до крайности упрям, но при всем том он всегда был наделен способностью к здравым суждениям. Она от души рада тому, что он наконец-то женится, и надеялась, что он не ошибется в выборе невесты. Если Леон и вправду сделал своей избранницей Элизу Сент-Бев, то она, Жанетта, сделает все возможное, чтобы ее невестка хорошо жила в Шатонне.

Вопрос в том, желает ли сама Элиза поселиться в Шатонне. Жанетта слышала и другое, однако в маленькой деревне сплетен всегда много, и не стоит особо придавать значение досужей болтовне. Она была выше того, чтобы вести такого рода разговоры с кем попало. Зато уж служанки у себя в комнатах вовсю чешут языки, обсуждая невероятную новость: Леон вернулся домой не один, он привез с собой какую-то босоногую девчонку, измученную до полусмерти. Что касается ее бегства из замка и того, что Леон как безумный бросился ее догонять, то, вне всякого сомнения, в округе на расстоянии нескольких лиг завтра же начнут судить и рядить о столь необычайном происшествии. Подумать только, наш знаменитый Лев привез домой некую никому не ведомую девицу!

Жанетта вернулась в гостиную с чуть приметной улыбкой на губах. Какими бы ни были слухи, они скоро достигнут и Лансера, а тогда Леону придется немало потрудиться, чтобы пригладить взъерошенные перышки красавицы вдовы Сент-Бев.

— Кто она такая? — спросила Жанетта сына, когда они наконец-то остались наедине: Селеста, которая очень скоро забыла о своей обиде на Леона, вдоволь наслушавшись его рассказов о Версале, удалилась к себе в спальню.

Леон уже решил, что в интересах Мариетты правду о ее бегстве из Эвре лучше держать в секрете. Но это не относилось к матери.

С графином вина он уселся перед камином и вытянул длинные ноги ближе к огню.

— Ее имя Мариетта Рикарди, она кружевница, — начал он рассказ. — Я встретил ее в Эвре. Тамошние олухи сочли ее ведьмой и охотились за ней, намереваясь сжечь на костре.

Мать ахнула в ужасе и уронила пяльцы с вышивкой себе на колени.

— И это еще не все, — продолжал Леон с лицом, неподвижным, словно маска. — Незадолго до того, как я ее встретил, они успели сжечь на костре ее бабушку.

— Блаженный Иисусе! — прошептала Жанетта и перекрестилась. — Неудивительно, что бедная девочка просто без памяти от страха и полного изнеможения.

— Ты не хотела бы узнать, была ли ее бабушка и взаправду колдуньей? — поинтересовался Леон не без любопытства.

— Нет, я ничего не хочу знать. Достаточно того, что я вижу, как бедняжка нуждается в отдыхе.

— Стоило бы рассказать тебе о том, что старая женщина обладала глубокими знаниями о травах и других целебных средствах, — сказал Леон, вставая.

— Матильда тоже обладает такими знаниями, а она вовсе не колдунья.

Леон соображал, следует ли упоминать о том, что бабушка Мариетты сама верила, будто может уберегать людей от действия ядов, и что именно эта уверенность в конечном счете и привела ее к гибели, а также послужила причиной упорной охоты за Мариеттой. И решил, что не следует. Лучше всего никогда к этому не возвращаться. Он ласково прикоснулся к плечу матери:

— То, что я тебе рассказал, должно остаться между нами. Не хочу никакой болтовни о колдовстве у нас в Шатонне.

— Ни в коем случае. — Жанетта тоже встала: — Я иду спать. Я уже не так молода и быстро устаю теперь. — Подойдя к лестнице, она добавила: — Как хорошо, что ты дома, Леон.

Он стоял у камина и наблюдал за тем, как мать поднимается по ступенькам на галерею. В первом порыве радости от пребывания дома он как-то не заметил, насколько она изменилась внешне. Губы у нее были такими же мягкими и так же ласково улыбались, как в годы его детства, но кожа истончилась, утратила живые краски, в густых каштановых волосах появилась седина. И еще он заметил, что по лестнице она поднимается тяжело дыша, а не взбегает по ступенькам, словно юная девушка, — именно так это было, когда он покидал родной дом несколько лет назад. Теперь мать вообще двигалась медленно и с большими усилиями.

Чем скорее они с Элизой поженятся, тем лучше, подумал Леон. Элиза вполне в состоянии снять лишние тяготы с плеч его матери. Всего через несколько часов они с Элизой встретятся, и он увидит у нее на пальце свое кольцо. Он отправил ей это кольцо с самой быстрой оказией, какую сумел найти, пока с лихорадочным нетерпением дожидался позволения Людовика покинуть королевский двор.

Одно из горящих поленьев выпало на каменную плиту под очагом, и Леон вернул его на место, подцепив носком сапога. Нет ни малейшего смысла откладывать заключение брака до того времени, когда кончится положенный срок вдовьего траура. Беспутный мэр Лансера не заслуживал такой чести. Они обвенчаются с Элизой до конца недели.

Леон допил вино из графина и ушел в спальню, от души радуясь тому, что уляжется в мягкую постель после того, как проспал две предыдущие ночи на голой земле. Его матушка положила под простыню саше с лавандой, чтобы сделать ему приятное, но Леон в ярости вышвырнул его за окно, чтобы запах лаванды не напоминал ему о Мариетте, ибо, засыпая в обширной постели, он хотел грезить только о своей будущей новобрачной.