Я сказала им:

— Ложитесь спать. Хотя я не думаю, что мы сможем заснуть.

Через некоторое время Дженнет шумно задышала. Я посмотрела на нее презрительно и спросила себя, о чем она думает? О том, как будет валяться в постели с капитаном? Как распутно блестели ее глаза при виде Джейка.

Хани лежала тихо.

Я прошептала:

— Хани, о чем ты думаешь? Она ответила:

— Я все еще вижу их лежащими там. Мужчин, которые спали рядом… Было так много крови. Я не могу забыть это.

— Ты любила Луиса?

— Он был нежный и добрый. Он хорошо ко мне относился. А ты Фелипе, Кэтрин?

— Он взял меня против моей воли, но никогда не был груб. Я думаю, что он довольно скоро полюбил меня. Иногда я думала, что никто не любил меня так, как дон Фелипе.

— Джейк Пенлайон… — начала она.

— Не говори о нем.

— Мы на его корабле. Как ты думаешь, что будет?

Я вздрогнула.

— Мы должны ждать и присматриваться, — сказала я.

* * *

Мы все-таки поспали немного. Корабль мягко покачивался, океан был тихий. Утром Джон Грегори принес еду — бобы с соленым мясом и эль. От Джейка он получил приказ охранять нас.

— Все хорошо, — сказал он. — Ветер благоприятный, и мы на пути в Англию. Команда получила двойную порцию рома, заработанную прошлой ночью. Капитан обещал им поделиться добычей, когда мы благополучно доберемся до Хоу. Он желает поговорить с госпожой Кэтрин, когда она поест Я промолчала. Хани, как и мне, есть не хотелось. Роберто сказал, что ему еда не нравится, но я заметила, что Карлос и Жако ели с аппетитом. Эдвина поела бобов, а Дженнет отдала пище должное. Мы выпили эля, который хотя и горчил, но освежал.

Джон Грегори проводил меня в каюту капитана.

Джейк Пенлайон прокричал: «Входите!», — когда он постучал.

Я вошла.

— Входите и садитесь, — сказал Джейк Пенлайон. Я села на стул, который был прикреплен к полу. Джейк сказал:

— Это ваше второе морское путешествие. Оно немного отличается от первого, не так ли?

— Галион был лучше, — возразила я. Он презрительно сжал губы:

— Хотел бы я встретиться с ним. Тогда бы я показал вам, на что он способен.

— У него на вооружении было восемьдесят пушек. Сомневаюсь, что вы могли бы поспорить с ним.

— Что ж, вы стали моряком с тех пор, как поплавали с донами! Вы никогда больше не увидите его…

Я содрогнулась. Я снова увидела Фелипе на полу, его кровь на мозаичных плитках.

— Джон Грегори сказал мне, что вы расспрашивали его.

— А вы ожидали молчания от своих пленников?

— Пленники! Кто говорит о пленниках? Я спас вас, Бог знает от чего. Вы плывете домой. Я сказала:

— Дон Фелипе Гонсалес был моим мужем. Краска бросилась ему в лицо:

— Я знаю, он получил испанское отродье от вас.

— У нас родился сын, — сказала я.

— Женился на вас! — фыркнул он. — Это не женитьба…

— Это была торжественная церемония в согласии с церковным обрядом, продолжала я.

— В католической церкви… Как вы могли пасть так низко!

Я рассмеялась:

— Вы очень религиозный человек, я знаю, и ведете благочестивую жизнь. Все ваши поступки соответствуют вашей святости.

— Я человек терпеливый. Даже готов принять вас обратно, хотя вы и жили с грязным доном.

— Это был хороший и воспитанный человек. Вам этого никогда не понять.

Он взял меня за плечи и встряхнул. Я на мгновение вспомнила о нежных руках Фелипе — Вы были обручены со мной. Обручение обязывает. Это равносильно женитьбе.

— Я так не считаю.

— Вы лжете. Вы хотели меня. Вы стали бы моей женой и жили в Лайон-корте, если бы не заболели потницей.

— Я никогда не болела потницей.

Он уставился на меня. О, я видела его удивление!

— Это была уловка, способ избавиться от вас. Ну, Джейк Пенлайон, разве я страстно желала вас, когда неделями лежала в постели, чтобы только избежать свадьбы?

— Вы болели потницей. Я видел ваше лицо.

— Тоже обман… тесто, им слегка намазали лицо. Даже у вас пропало желание, когда вы увидели это!

— Вы… дьявол! — сказал он.

— На Тенерифе меня называли ведьмой, а вы называете дьяволом. В действительности же я всего лишь женщина, желающая избавиться от мужчины, который ей противен.

Он был потрясен. Его самонадеянность была так велика, что он не поверил моим словам.

Наконец он произнес:

— И все же я женюсь на вас, когда мы прибудем в Девон. Несмотря ни на что я выполню свое обязательство.

— Я освобожу вас от него, — пообещала я. — И уеду к моей матушке с сыном.

— Я не рисковал бы только ради того, чтобы доставить вас домой. Вы выполните свое обещание, и когда у вас будет сын, которым вы будете гордиться, то забудете о том, что сочетались браком с испанской собакой.

— Вы вините меня во всем, что произошло! — закричала я. — Ты, с твоей похотью, жестокостью и злобой. То, что произошло той ночью, не было обычным нападением пиратов. Это была месть дона Фелипе. Вы изнасиловали невинную девушку, на которой он собирался жениться, и оставили свое семя. Карлос! О да, ваши глаза загорелись при виде его. Нет сомнений, что это ваш сын. И все из-за того, что я была обручена с вами. Обручена при помощи шантажа и против моей воли… Из-за вашей похоти я была похищена и со мной так обошлись.

Джейк сжал руки. Он, наверное, представил, как я боролась изо всех сил, но в конце концов была побеждена.

— Фелипе не хотел насилия. Он не такой, как вы. Он лишь мстил. Вы виноваты во всем. Вы… вы… с того момента, как вошли в мою жизнь, разрушили мой мир. Все это произошло из-за вас.

— Вы любили его или согласились выйти за него замуж из-за ребенка?

— Вам не понять этого человека. Нет никого хуже вас. Он объяснил мне, что произошло. Фелипе сам не участвовал в моем похищении, и ничего не было, пока меня не привезли на гасиенду, где принудили подчиниться. Я оказалась в ловушке. Поэтому я не сопротивлялась. Потом… он полюбил меня и женился на мне… и наша жизнь была приятной.

— Итак, моя дикая кошка была приручена… приручена грязным сифилитичным доном.

Я отвернулась. Как всегда со мной случалось, — и это приводило меня в ярость, — меня возбуждало присутствие Джейка Пенлайона. Я чувствовала в себе сейчас жизнь, как никогда еще. Я действительно наслаждалась схваткой с ним и была ненавистна сама себе.

Джейк почувствовал мое состояние. Неожиданно он крепко схватил меня за руки, прижал к себе и поцеловал. Меня охватило волнение, которое Фелипе никогда не пробуждал во мне.

Он сказал:

— Я не допущу, чтобы то, что вы были любовницей испанца, расстроило нашу женитьбу.

— Попробуйте только повторить это.

— Любовницей испанца… — произнес он. Я подняла руку, чтобы ударить его, но он схватил меня за запястье.

Он наклонил меня назад, и вновь его губы впились в мои.

— О, Кэт, — произнес он, — как хорошо, что вы вернулись. Я был слишком добр к вашему испанцу. Я должен был привести его на корабль и подвергнуть адским пыткам.

— Я ненавижу вас, когда вы говорите о нем. Он был хорошим человеком.

— Забудем о нем, так как вы опять со мной. Я снова держу вас в объятиях и знаю, что, пока мы вместе, вы дадите мне такое наслаждение, какого я не испытывал с другими.

Когда он произнес эти слова, я поняла, что мне недоставало его, поэтому я так часто и думала о нем. Хотя я ненавидела его, моя ненависть была страстным наслаждением. Казалось, я снова вышла на свежий, чистый воздух после долгого пребывания в тюрьме. Меня охватил восторг, и должна откровенно признаться, что его вызвал Джейк Пенлайон.

Я поняла, что он заставит меня стать его любовницей в течение нескольких ближайших дней.

Я должна была оплакивать Фелипе, но не могла подавить в себе бурную радость.

* * *

Три дня он сторонился меня. Я знала, что он пытается раздразнить себя и позволить мне думать, что я могу выиграть нашу борьбу. Ему хотелось, чтобы я томилась от неизвестности. Он наслаждался словесной перепалкой со мной.

В течение этих трех дней погода была идеальной. Дул попутный ветер. Мы часто стояли на палубе и смотрели, как надуваются паруса. Помимо воли я начинала гордиться «Вздыбленным львом» и должны была признать, что судно обладало качествами, которых не было у величавого галиона. «Вздыбленный лев» был более быстроходным судном.

Наступили сумерки. Мы поели, и я, гуляя, встретилась с Джейком около его каюты.

Он преградил мне дорогу и сказал:

— Приятная встреча!

— Я иду к детям, — ответила я.

— Нет, вы пойдете со мной.

Он взял меня за руку и втолкнул в свою каюту.

Фонарь, свешивающийся с потолка, давал тусклый свет.

— Я ждал достаточно долго, — сказал он. — Видите, поднимается ветер. Это означает, что будет буря — Какое это имеет отношение ко мне?

— Прямое. Вы на корабле, и все зависит от погоды. Я буду занят кораблем. А пока у меня есть время, чтобы развлечься с моей женщиной.

— Я хочу только, чтобы вы меня оставили в покое.

— Вы ничего такого не хотите. Он вытащил гребень из моих волос, и они упали мне на плечи.

— Именно такой я вас и представлял, — сказал он Я сказала:

— Если вам нужен кто-нибудь, с кем удовлетворить свою похоть, могу порекомендовать служанку Дженнет.

— Кто захочет иметь подделку, когда есть настоящая вещь?

— Если вы думаете, что я с готовностью подчинюсь… и со страстью… и что я подобна Дженнет…

— У вас нет женской честности. Вы подавляете свои желания, но меня обмануть трудно.

— Хорошо обладать такой самонадеянностью, как у вас.

— Хватит! — закричал он и одним рывком сорвал корсаж с моих плеч.

Я, конечно, знала, что момент, которому я противилась так долго, наступил. Я не была невинной девушкой, но я боролась, как боролась монахиня за свою невинность. Я должна бороться, потому что борьба была частью наших взаимоотношений. Я не могла отрицать, что чувствовала дикое удовольствие от борьбы и моей самой большой задачей стало скрыть свои чувства от него. Я была намерена сопротивляться так долго, как только могла, так как я знала, что главное еще впереди. Он смеялся. Это была битва, которую он, конечно, выиграл. Я шептала слова ненависти, а он — слова триумфа; и я не могла сказать, почему это доставило мне такое огромное наслаждение, какого я никогда не испытывала раньше.

Я освободилась от Джейка. Он лежал на своем тюфяке и улыбался мне.

— Боже мой, — сказал он, — вы не разочаровали меня. Я знал, что все будет именно так с того момента, как только увидел вас.

— Я не думала так, — сказала я.

— Теперь вы это знаете…

— Я ненавижу вас…

— Можете ненавидеть. Похоже, что это объединяет лучше, чем любовь.

— Мне не хочется в Девон.

— Вы должны полюбить свой дом.

— Я вернусь обратно в Аббатство.

— Что? — спросил он. — Нося моего сына? Я буду милосерден и женюсь на вас, несмотря на то, что вы были любовницей испанца да и моей тоже.

— Я презираю вас.

— И поэтому не смогли уйти? Он поднялся на ноги.

— Нет! — закричала я.

— Да, да! — сказал он.

Я боролась с ним. Я хотела остаться, но не могла позволить ему догадаться об этом.

Было уже поздно, когда я еле добралась до каюты, которую делила с Хани.

Она, взглянув на меня, прошептала:

— О, Кэтрин!

— Он решился на это, — сказала я. — Я знала, что это случится рано или поздно.

— С тобой все в порядке?

— Исцарапанная, в синяках. Чего еще можно ожидать после схватки с Джейком Пенлайоном?

— Моя бедная, бедная Кэтрин! Это уже второй раз.

— В этот раз было иначе, — сказала я.

— Кэтрин…

— Помолчи. Я не могу говорить. Иди спать. Она молчала, и я лежала, думая о Джейке Пенлайоне.

* * *

Путешествие оказалось долгим и не столь богатым событиями. Шторм, который предвидел Джейк Пенлайон, пришел, и мы боролись с ним. Он не был таким жестоким, как тот, который обрушился на испанский галион; а может быть, «Вздыбленный лев» лучше противостоял стихии. Было ли это благодаря его капитану, непобедимому Джейку Пенлайону? Могущественный и внушительный галион казался неуклюжим в сравнении с изящным «Вздыбленным львом». Корабль бросал вызов морю. Его кидало из стороны в сторону, его шпангоуты скрипели так, как будто бы море хотело сокрушить их. Но корабль резко противостоял проливному дождю, порывистому, ураганному, и напору бурлящей воды.

Джейк Пенлайон делал все, что мог. Благодаря своему искусству мореплавателя он развернул «Вздыбленного льва» против ветра, и верхние палубы находились с подветренной стороны, откуда он отдавал приказы, перекрикивая рев бури. Ничто не могло противостоять Джейку Пенлайону и победить его — ни море, ни ветер. Шторм бушевал в заливе две ночи и день, а затем все успокоилось.