Лев вновь взглянул на часы, и я поняла, что ему пора. Как только мы проснулись, я приготовила ему его безвкусную овсянку, и он молча съел ее. Не, ну как еще можно есть овсянку, которая на вкус как картон? Тут тебе никаких «мммм» или «ням-ням». Давайте по-честному. На вкус она как мусор. Я понятия не имела, как он мог ее есть.

Поправочка: я ела мусор, который был вкуснее, чем овсянка без сахара.

Беее.

Он сделала шаг вперед, наклонился, схватил меня за подбородок и прижался своими теплыми губами к моим.

— Мне пора.

Он собрался отстраниться, но я вцепилась в него, впившись пальцами в пояс его треников.

— Может, прогуляешь. Мы вернемся в постель и поиграем. — Я прикусила щеку изнутри. — У нас есть как минимум полчаса, прежде чем Саша вернет Лиди домой.

— Но я всегда тренируюсь между десятью и двенадцатью.

Я кивнула.

— Знаю. Но один день без тренировки не убьет тебя, правильно же?

Он выглядел запутанным.

— Но я всегда тренируюсь с десяти до двенадцати.

Я легонько закатила глаза, но быстро улыбнулась.

— Знаю, но...

Он перебил меня, его голос тихий, немного беспокойный:

— Я всегда тренируюсь с десяти до двенадцати.

Это был один из таких моментов. Один из таких моментов, когда головой понимаешь, что не стоит наседать, но не можешь удержаться. Я достаточно быстро поняла, что нельзя портить рутину Льва. Ничто не раздражает Льва больше, чем проблемы с его распорядком дня.

Я понимала его четкое расписание. Он желал чего-то нормального в мире, в котором ощущал себя чужим. Его детство виновато в том, каким он стал сейчас.

Меня это расстраивало? Иногда.

Льва нельзя было починить. И я не хотела менять его «сломанные части». Он был идеальным в своей не идеальности, и я была его сердцем и душой.

И что еще важнее, он был моим. И это было серьезно. Лев не давал людям узнать себя. Они едва занимали его время. И вот все его внимание отдано человеку, который, вероятно, и не заслуживал такого. И этот человек я. Я была благодарна и часто напоминала себе, что он пошел на много компромиссов ради меня, и мне нужно сделать то же самое.

Отпустив пояс его штанов, я подняла руку и покрутила якорь, который он мне подарил, улыбнулась ему, зная, что мне надо отпустить его.

— Ладно, дорогой. Хорошо тебе провести время.

Его плечи опустились от очевидного облегчения. Он положил ладони на мои щеки и с благодарностью опустил свои губы к моим. А я прижалась к нему, нуждаясь в его губах. Он несколько раз нежно поцеловал меня, затем прошептал напротив моих губ:

— Я люблю тебя, Мина.

Он впервые произнес эти слова. Я чувствовала его любовь, но услышать ее в словах... ух ты. У меня перехватило дыхание. Я пришла к выводу, что поговорка очень даже верна. Терпение — величайшая добродетель.

Я поцеловала его вновь. И вновь. И прежде чем решила бы завалить его на диван, легонько оттолкнула.

— Иди давай. Сейчас же. Или я за себя не отвечаю.

Его глаза прямо-таки улыбались, и он тихо хихикнул. Лев подмигнул мне, а затем ушел. Я упала обратно на диван и медленно выдохнула:

— Пощадите.

Мой мужчина был очень даже сексуальным.

Входная дверь вновь открылась, и только я начала радоваться, что Лев решил вернуться и плюнуть на свой распорядок и провести утро со мной в постели, как Нас просунула свою голову и крикнула:

— Панкейки у Саши. Двигай попой, kukla. Я очень голодна.

Я поднялась с дивана со вздохом.

— Да, да, я иду.

Я бы лучше пошла в другое место и сделала кое-что иное, но панкейки все же очень соблазняли меня.

Мы с Нас шли рядом, впитывая утреннее солнышко. Я не смогла остановиться и ляпнула.

— Где Вик?

Нас напялила свои гигантские солнцезащитные очки и пожала плечами.

— Понятия не имею. Мы и так никогда не проводили каждую свободную минуту вместе.

Я нахмурилась.

— Да, проводили.

Она зашипела:

— Нет.

Казалось, в раю проблемки.

Мы медленно шли, и она тихо спросила:

— Если бы Лев не был предан тебе, но ты бы любила его, что бы ты сделала?

— Я бы послала его куда подальше.

Она тихо вздохнула, и я остановилась на месте как вкопанная.

— Что происходит, Нас? Что не так?

Она помолчала какое-то время, затем вскинула руки и пролепетала:

— Не знаю. Вы со Львом собираетесь пожениться. — Я взглянула на нее, словно говоря «да, и что?», и она покачала головой в ответ. — Я хочу этого. И с Виком я этого не получу.

Я нахмурилась.

— Кто сказал? Он любит тебя, Нас. Все видят это. Он любит тебя.

Ее губы задрожали.

— Нет. Не любит. — Она глубоко вздохнула и затем медленно выдохнула. — Он спит со всеми подряд, знаешь ведь. — Мое выражение лица видимо выдало, что я не знала этого, потому что она выпучила глаза и добавила: — Ага. И затем приходит ко мне в два или три часа ночи и ложится в мою постель. Потому что я позволяю ему. — Она невесело рассмеялась. — Он не любит меня, Мина. Он любит то, что я его «девочка по вызову». Я у него под каблуком. И это все. — Ее глаза наполнились слезами, и она прошептала разбито: — Я не могу больше терпеть это. От этого слишком больно.

— Так, значит, он не хочет брать на себя ответственность, — начала я, но она покачала головой.

— Не ищи ему оправдания, Мина. Прошу тебя, — молила меня она. — Я хочу, чтобы ты была на моей стороне. Мне нужен понимающий друг. Хорошо?

Ее голос был таким расстроенным и понурым. Я предложила ей как раз то, что ей так требовалось.

— Хорошо, Нас, — ответила я. — Я понимаю.

Ее выражение лица было удрученным, она кивнула.

— Спасибо, коротышка.

Я улыбнулась.

— В любое время. — Затем я взяла ее под локоть и потянула за собой. — Пошли. Слишком рано для всякой такой фигни. Мне нужны панкейки.

Мы прибыли к Саше через минуту и приговорили эти умопомрачительные панкейки.

***

Ночь открытия наступила раньше, чем мы ожидали, и я осмотрела помещение, вглядываясь в новый вид, и пыталась приспособиться к новому окружению. Все изменилось. Я была в восторге.

Берди помогла девочкам подготовиться, дала последние наставления и подсобила с костюмами, волосами и макияжем. Я была немного удивлена, когда Саша проинструктировал Нас, Анику и меня переодеться, когда мы пришли. Очевидно, было решено барменшам одеться как танцовщицам, но немного не так откровенно. Когда я сказала Саше, что не дружу с каблуками, он ответил мне, что Берди позаботилась об этом. Я была приятно удивлена туфелькам на невысоком каблучке, которые приобрела для меня моя подруга.

Мы переоделись в нашу новую униформу, которая состояла из чулок в сеточку, подвязок, черно-красного корсета и микро-юбочки. Одна из девочек дала мне пару длинных сатиновых перчаток, и они подошли идеально. Я думала, что буду чувствовать себя не в своей тарелке. Но это оказалось не так. Я ощущала себя сексуальной. И умирала как хотела увидеть реакцию Льва.

Как только переоделись, мы с Аникой и Нас прошли к зоне сцены под свисты. Я прикрыла лицо руками, чувствуя, как краснела, но все же от души хохотала. Прежде чем пришла в себя, я ощутила, как теплое твердое тело врезалось в меня. Я обернула руки вокруг него и моргнула пару раз.

— Лев? Что случилось, дорогой?

Он прорычал, глядя на мою приподнятую с помощью бюстгальтера грудь.

— Что за чертовщину ты на себя напялила?

Я улыбнулась.

— Разве не заметно? — Я махнула на Анику и Нас. — Это новая форма для барменш.

Он покачал головой и проворчал что-то похожее на «нет», затем из его горла вырвался рык, который так и говорил «да черта с два это так».

Я положила ладонь на его живот, облаченный в рубашку, и попыталась урезонить своего мужчину.

— Это часть изменений. Мы хотим быть как бы частью шоу, чтобы все казалось естественным. Понимаешь?

Его челюсти напряглись, он прорычал:

— Мне не нравится это, — он выдохнул раздраженно. — Все могут видеть твои прелести.

Я ухмыльнулась ему.

— И только ты сможешь раздеть меня позже. — Я встала на носочки и куснула его за подбородок. — Разве это не соблазнительно?

Я услышала, как девочки прошли дальше, и была этому рада. Лев опустил руки и сжал мою попу поверх костюма, затем всосал мочку моего уха в рот и тихо прошептал:

— Ты такая дерзкая. А дерзких девочек наказывают.

Я закатила глаза от ощущений его рта на моей мочке, но когда осознала, что он только что сказал, отстранилась, выпучив глаза.

— Как наказывают?

О боже, мой голос был хриплым. Как будто я выкуривала в день по пачке сигарет.

Его губы дернулись.

— Что же мне с тобой делать, мышка?

— У меня есть парочка идей, — пробормотала я, прикрыв глаза и прижав свои губы к его, обожая то чувство, когда его язык проник в мой рот и стал поглаживать мой.

И затем он исчез. Нас, закатив глаза, потянула меня к себе со словами.

— Бррр. Прекратите. У нас еще куча дел. Можете трахать друг друга глазками через комнату, capisce?

Я заняла свое место за барной стойкой. Диджей, которого нанял Саша, включил легкую RnB, пока клуб еще не открылся. Саша прошел к бару, ухмыляясь сам себе, и подошел прямо ко мне. Он выглядел взбудораженным, когда заявил:

— Очередь уже на три дома в длину, — он хихикнул, покачав головой. — Три гребаных дома. — Он показала на меня пальцем, улыбнулся, наклонив голову набок, и затем свалил.

Я понятия не имела, что это значило.

Саша был странным.

Полчаса спустя мы заняли свои места, двери распахнулись, и клуб начали заполнять люди. Как только все места были заняты, дверь вновь закрылись. Нас, Аника и я бегали со всех ног, подавая напитки по бесплатным флаерам. Мы больше не обслуживали людей у столиков или кабинок. Если хочешь напиток, ты должен сам подойти к нам.

Свет приглушили. Диджей заглушил музыку и заговорил:

— Добрый вечер, дамы и господа, приветствуем вас на шикарном открытии бурлеск-шоу «Сердцеедок».

Толпа зааплодировала, и я была удивлена количеству женщин. Диджей подождал, когда аплодисменты затихнут, чтобы продолжить:

— Надеемся, вы насладитесь нашим шоу. Наши девочки умирают, как хотят встретиться с вами.

Сафиты ярче засияли в центр сцены, и мы ждали, затаив дыхание.

Голос диджея стал хриплым, когда он представил:

— Дамы и господа, встречайте... — Он сделал паузу для пущего эффекта. Когда кулисы начали раздвигаться, добавил: — ... Бриллиантовая Дюжина!

Двенадцать девочек на сцене смотрелись как куколки на своих деревянных стульях. Все одеты в одинаковые костюмы, но разных цветов, в такие же костюмы как у барменш. Из колонок полилась песня The Hills, The Weeknd. Песня была медленной, сексуальной, позволяла девочкам показать их движения. Песня рассказывала о женщине, у которой была развратная интрижка с зависимым. Девочки двигались синхронно, двигаясь со стульями, вращаясь на них, а из зала стал доноситься свист.

Я смотрела, как женщины заворожено наблюдали, а мужчины ошеломленно пялились на наших девочек. Когда Берди наняла три новых девочки только пару дней назад, я боялась, что они не успеют подготовиться вовремя, но я ошибалась, и рада этому.

Как только песня закончилась, девочки упали на пол, замерев с открытыми глазами как у кукол, которых оживляла только музыка.

Сафиты погасли и кулисы закрылись.

Затем... тишина.

Мое дыхание застряло в горле.

О нет. Черт, нет. Им не понравилось!

Мои щеки запылали на мгновение, прежде чем толпа обезумела, все встали и начали свистеть и хлопать со всей силы, и мое сердце вновь забилось. Могу сказать, что это был самый страшный момент в моей жизни.

Нас притянула меня, визжа мне в ухо и раскачивая нас из стороны в сторону. Смех застрял в горле, затем вцепившись в нее, я все же рассмеялась. Затем что-то произошло, и я ощутила, как слезы заполнили мои глаза.

Мое горло сжалось. Я сморгнула их.

Все теперь станет хорошо. Я чувствовала это.

«Сердцеедки» просуществуют еще очень долго.

Один люди ушли, другие заняли их место. Клуб оставался набит битком весь вечер, и где-то в районе одиннадцати вечера, я приметила своих гостей. Как только заметила их, обошла барную стойку, рванула к брату и обняла его, а затем поцеловала дядю Лорендо в щеку.

— Вы пришли!

Лорендо улыбнулся, обнял меня и прижал к себе.

— Я бы ни за что не пропустил такой важный вечер моей племянницы.

Я взяла Алессио за руку и сжала ее.

— Я рада, что ты пришел.

Алессио взглянул на меня с гордостью во взгляде.

— Все это твоя заслуга?

Я фыркнула.

— Нет! — Затем огляделась вокруг. — Наша общая. Групповая работа. Постарались все. У каждого была своя работа, и все ее сделали хорошо.