Юля Лемеш - Лежачий полицейский

– Смотри! Прям как «кошачьи лапки». Я их один раз собирала.

Игорь внимательно рассмотрел содержимое моей руки.

– Ты про цветы? Надо же, такой крупный зверь, а пятки, как у котенка. Непорядок.

Я бы еще немного подискутировала насчет превратностей котовой стати, но была лишена такого неслыханного удовольствия. Игорь отобрал паникующее животное, вернул растерянной хозяйке и, сославшись на неотложную встречу, опрометью вырвался на улицу. Я бодрым зайцем скакала следом. Напевая: «Я буду вместо, вместо, вместо нее, твоя невеста-веста-веста-ёё». На кровати лежали трое: Рита, кура и кот. Меня это вполне устраивало.

– М-да. Неловко получилось, – пробормотал Игорь, выруливая подальше от Ритиного лежбища.

Уже засыпая, вспомнилось обещание отвесить выигранные щелбаны. Но лоб моего наивного возлюбленного так мирно покоился на подушке, что я решила не тревожить его сон. Дождалась утра и отщелкала все десять. Не сильно, но с огромным удовольствием.

На следующий день у Риты хватило ума позвонить мне и вполне убедительно извиниться.

– Сама не знаю, что на меня нашло. Обещаю, такого больше не повторится, – напоследок честно прибавила она.

Как ни странно, инцидент на этом был полностью исчерпан. Кроме того, наши отношения с ней переросли в дружбу, чего не скажешь об Игоре. При виде Риты он неизменно смущался. Словно это не она, а он сотворил неимоверную глупость.

Лихо расстроив коварные планы Риты, я почувствовала небывалый душевный подъем. Душа бурлила, переполняясь уважением к собственным иезуитским талантам. Мимоходом поглядывая в зеркало, я многозначительно подмигивала своему отражению и казалась себе необыкновенно дерзкой симпатичной интриганкой.

Давно пора выбираться из роли подопечной. Хватит полагаться на помощь Карабасов. Полностью отказываться от их поддержки не входило в мои намерения. Однако пришла пора проявить инициативу.

Мне показалась удачной мысль ненароком проведать нынешнего шефа маминой фирмы. Кто знает, быть может, он случайно прольет свет на темную историю. Шефа звали Николаем Степановичем, но чаще – Коловоротом. Прозвище прилепилось еще со школьной скамьи и отлипать не собиралось, решительно сопровождая его, быть может, до самой гробовой доски. Чтобы сотворить из Коли Воротова Коловорота большого ума не надо, а вот соответствовать такой кликухе гораздо сложнее. Что и говорить, характер у шефа был непростой, а деловая хватка – дай бог каждому.

Внешность? Обычная. На бойца не похож. На интеллигента тоже. Серединка на половинку. Такие субтильные жертвы – лакомый кусок для хулиганов всех возрастов и финансовых озабоченностей. Неопытные гопники таких просто обожают.

Опрометчивость своего поступка они осознают почти мгновенно. Мама не раз сетовала на кровожадность Коловорота, отметелившего очередных покусителей на его кошелек или мобильник.

– Нельзя же так, Коля. Для тебя эти стычки просто развлечение. Мальчики с придурью, поколение нынче такое. Совсем не умеют себя в руках держать. Им теперь нужно все и сразу. А ты чуть что – сразу в морду. Откуда им знать, что ты хищник, а не жертва. Ходи-ка ты лучше с телохранителем, как все нормальные люди. Не искушай дураков.

Кроме этой ценной информации, выуженной из подслушанного телефонного разговора, я про Коловорота знала следующее: он относился ко мне с отеческой нежностью вечного холостяка. Жениться по юношеской глупости у него не получилось, а еще, мне так кажется, он безнадежно был влюблен в мою маму. Или оправдывал этим светлым неразделенным чувством свое желание прожить жизнь в счастливом одиночестве.

Неожиданность – часть плана. Столкнулись мы с Коловоротом ну совсем невзначай. В зоопарке у клетки с волками. Я достоверно знала, что он наведывается к ним почти каждое воскресенье. Правда, в разное время. Но разве не стоит подождать, если хочешь столкнуться совсем случайно?

Несмотря на пекло, Коловорот был восхитительно свеж. Его сухопарая фигура маячила среди любителей арестованной фауны, словно сухое, выбеленное ветрами дерево над кустарником. Впрочем, сравнение не совсем подходящее, так как выбеленность относилась исключительно к волосам. Короткий мальчишеский ежик топорщился, убавляя Коле Воротову солидности.

– Сколько ему лет? Помнится, он почти мамин ровесник. Значит, около сорока. А с виду моложе. Кроме того, в движениях нет солидности, которая предполагается по статусу. Все-таки большой начальник не имеет права выглядеть, словно работает тренером по теннису, – размышляла я.

В зарешеченной звериной хрущевке по бетонному полу метался попорченный неволей кудлатый волк. У которого были явные проблемы с лапой. Посетители быстро отшатывались от зрелища нелицеприятной язвы, чтоб поспешить к более пушистым и здоровым зверям. Коловорот сочувственно следил за монотонными передвижениями хищника особенным завораживающим взглядом. Словно переговаривался. Волк делал три ходки вдоль решетки, бросал на зрителя угрюмый желтый взор и снова повторял пробежку.

– Умница, – сказал неизвестно кому Коловорот.

Волк подмигнул. Или мне показалось.

– Ну. И что мы тут стоим?

До моего сознания не сразу дошло, что обращение относится ко мне.

– По моим сведениям, кое-кто сейчас наслаждается видами на запущенное средневековье.

Волк потерял к нам всякий интерес, превратившись в заводную мумию самого себя. Больно ему. И простора нет. Вот и мучается.

– Надеюсь, вы маме ничего не скажете, – робко предположила я, одергивая легкомысленный сарафанчик.

– Не факт.

Начало разговора получалось не слишком обнадеживающим и требовало срочного исправления.

– Я вас очень прошу, не говорите ничего.

Лицо Коловорота почти не изменилось, только стало чуть насмешливым, словно ему показалась забавной моя просьба.

– Пойдем, я еще не был у льва. Если умеючи зацепить его взглядом, то можно получить массу удовольствия.

Меня увлекли, ненавязчиво приобнимая за вспотевшее плечо. Народ бубнил, выражая дежурное восхищение разноцветной живностью и вовсю работая фотоаппаратами. Благо большинство экспонатов не пытались скрыться. Обмякнув от подступающей жары. Валялись, высунув языки.

Из приоткрытой двери большого павильона истошно визжали дети и макаки, выражая тем самым восторг друг от друга. Не испытывая симпатий к карикатурному облику человекообразных, я категорично отвергла предложение заглянуть внутрь. Нелюбовь к обезьянам у меня стойкая, примерно такая же, как к Дарвину, который заподозрил нас в кровном родстве. Могу поверить в единого предка типа виверровых, но не в абсурдное братство с этими красножопыми скалозубами.

Коловорот со свойственным ему ехидством взял меня за подбородок, повернул голову так и этак, приговаривая соболезнования:

– Небольшая пластическая операция – и в клетку. Неужели ты не видишь их красоты?

– А ты моей?

– Мы уже на «ты»? Ну-ну.

– Извините. Вы почти старый. Могу и на «вы». Только при чем тут обезьяны?

– При том. Мы все на них похожи. Только у тебя прическа на порядок лучше. Никогда не стриги волосы. Женщина без длинных волос – хуже шимпанзе.

– Значит, что-то красивое вы во мне заметили.

– Красивое в тебе – сарафан. Длинные волосы – банальная необходимость. Без них на тебя ни один стоящий мужик не западет.

– А мама стриженная, – парировала я, надеясь, что сейчас он выдаст свою привязанность к маме, но ошиблась.

– Так я про это и толкую. Назвать твоего батяню настоящим мужиком можно только в горячечном бреду.

По пути ко льву мы увидели много чего неприятного. Например, выяснилось, что необычно теплая зима угробила нескольких бурых медведей. Вместо одного из почивших в освободившуюся клетку поместили медведя белого. Который стоически переносил вынужденное заточение, распластавшись на прохладном полу. Интересного в нем ничего не было, кроме куцего хвоста, который я давно хотела рассмотреть вблизи. Смешной хвост.

Следующей оказалась клетка с пройдошистым бурым медведем, который собрал вокруг себя толпу, бросающую в него снедью, вопреки категорическому запрету.

– Написали для дураков – не кормить. Знаешь, почему у нас слонов нет? Какая-то гнида ради эксперимента угостила слоненка булочкой. А в ней – колотое стекло. Хотя, может, это легенда. Скорее всего, булочка была начинена чем-то попрочнее. Например, скальпелями. Или тротилом. Цари природы бывают крайне изобретательны. Особенно когда им требуется доказать собратьям меньшим свою офигенную царственность.

Медведь оглушительно вонял и клянчил подачки, выставляя требовательную лапу под прутьями. Его маленькие зоркие глазки сверкали отнюдь не добродушием.

Публика возгласами ободряла медвежьи выкрутасы, а мы, словно примерные родственники, шествовали лицезреть льва.

– Итак? – закуривая коричневую сигарету, спросил Коловорот.

Попав под влияние чужой властной силы, я несколько растерялась. Домашняя заготовка вылетела из головы. Теперь мое невразумительное мямленье даже у меня самой не вызывало никакого уважения. Коловорот приложил палец к губам, прервав мои излияния, метко запулил окурок в грязную урну и посоветовал помолчать. Его мучили сомнения. Либо забыть на время о моем существовании и встретиться со львом, либо вынудить меня четко и ясно изложить суть проблемы.

– Лев немного подождет. А теперь снова и по существу.

– Я хочу узнать, не замечали ли вы в поведении моей мамы ничего странного? – осторожно подбирая слова, начала я. – Вам не кажется подозрительной ее двойная жизнь? Быть может, она сошла с ума или занялась тайными опасными делами?

Сначала он сделал вид, будто хотел рассмеяться. Потом передумал. Наверное, сейчас врать будет.

– Все мамы на свете ведут двойную жизнь, оставаясь странными в глазах детей. Кроме того, сумасшествие – свойство нормальной человеческой натуры. А посещение общественного туалета, на мой взгляд, не менее тайное и опасное дело, чем, скажем, покупка йогурта.

– При чем тут йогурт?

– При том. Никто достоверно не знает, какое живое существо кроется за его непроницаемой упаковкой.

Рожа довольная. Наплел фигни какой-то и радуется.

Решив, что дал ответы на все мои вопросы, Коловорот развернулся, чтоб предстать перед долгожданным львом.

Раздосадованная, я плелась следом.

Вот и как прикажете со взрослыми разговаривать? Врут и не краснеют.

Потихоньку меня начало все раздражать. Особенно веселые дети с папами. Меня папа никуда не водил. Даже в поликлинику.

Я представляла себе львов как-то иначе. По телевизору они красивы и обладают роскошной гривой. В которую так и хочется запустить пальцы. На воле они полны сдержанного достоинства и буддистской невозмутимости.

Этот лев был явно другого сорта. Его шкура изобиловала множеством заплесневелых проплешин, а грива напоминала потертую швабру. Но Коловорота эти отталкивающие детали не взволновали.

– Смотри внимательно. Просто стой и смотри ему прямо в глаза. А как только поймаешь зрачок, не отрывайся, сколько вытерпишь. Лучше всего цепляйся за поручень.

Крепко сжав металлическую трубу обеими руками, я водила головой. Надеясь избежать внимания потрепанного чудища. Напрасно. Буквально через минуту мои ноги почти отнялись от леденящего допотопного ужаса.

Лев до нашего возникновения валялся, как коврик для вытирания ног. Но при виде Коловорота встал и, повторяя маневры волка, начал нарезать маршрут туда-сюда вдоль толстенных прутьев клетки. Не отрывая глаз от меня. А я, обливаясь холодным потом, водила головой вправо-влево, понимая весь ужас маленькой вкусной зверушки. Которую сначала оценят, а потом просто порвут на котлеты.

– Теперь моя очередь.

Лев тряхнул не слишком обильной гривой и переключился на моего спутника. Только сейчас я почувствовала, как затекли мышцы спины. Стараясь выглядеть естественно, пошевелила лопатками, приводя себя в нормальное состояние.

Коловорот излучал пронизывающе холодный флюид. Который почувствовала не только я. Вокруг нас образовался временный вакуум. А лев сбился с ноги. Потом коротко взревел и замер как вкопанный. Его хвост бил по ногам. Голова пригнулась, а потом он с явным раздражением дернул задней ногой. Сверкнули янтарные глаза. Коловорот чуть улыбнулся. Лев шумно выдохнул, развернулся и заметался по клетке.

– На сегодня хватит.

– Какой нос у него красивый. Такой большой широкий нос. Загляденье, что за нос. Вот бы потрогать.

– Пожалуй, нос – это последнее, что осталось в нем красивого.

– Да нет, спереди он неплохо выглядит. Но…

– Ты про что? – ехидно переспросил Коловорот.

Не буду же я объяснять, как глупо на льве смотрятся эти дурацкие яйца? Безобразие какое-то.

– Ну? Что молчим?

– Я в детстве была в московском зоопарке. Так там горилла в клетке сидел. Черный. Страшный, жуть. Я даже смотреть на него боялась, – слабая попытка сменить тему разговора.