Юля Лемеш - Лежачий полицейский

– Мокнем? – полувопросительно поинтересовался парень, делая вид, что выпивший его не сильно интересует.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила я за головной убор, с козырька которого уже начали свисать набухающие капли воды.

– Меня Саней зовут? – в вопросе просвечивал намек на более тесное знакомство.

– Поздравляю.

– Ты тут работаешь? Живешь? В гостях была? Приезжая? Сам вижу, что местная, а как зовут?

Слова он выговаривал проникновенно, словно учился дикторскому мастерству и теперь сдавал экзамен по обаятельности.

Пытаясь сообразить, стоит ли называть свое имя и чем мне это откровение отольется, я сдувала воду с козырька кепки.

– Только этого мне не хватало! Ты что, боишься? Знаешь, на кого ты сейчас похожа? На маленького котенка под дождем. Его в рекламе показывают. Странно, чем больше я на тебя смотрю, тем мне больше кажется, что из нас получится хорошая пара. Небось, школу закончила, институт… это правильно. И вообще – вся такая правильная, с чужими на улице не разговаривает.

– По-моему, ты сам с собой разговариваешь, – догадалась я.

– Тебе в какую сторону?

Определив по взмаху моей руки направление, мокрый Саня довольно ухмыльнулся. Он вообще оказался специалистом по включению улыбки. Включит-выключит. Когда захочет. Подхватил меня под руку и стремительно поволок в сторону пьяного дядьки. Которому наконец улыбнулась фортуна, ниспослав долгожданное средство передвижения в виде черной «Волги».

– Тебе на метро? Не вопрос! Щас организуем!

Слегка опередив пьяницу, Саня подскочил к «Волге», красивым жестом распахнул дверцу. Заботливо расположил на заднем сиденье сначала изумленного мужичка, потом его сумки, а потом меня. Сам вальяжно уселся рядом с водителем.

– Вам куда? – подозрительно осведомился добровольный таксист.

Ему мой спутник не понравился сразу.

– Адрес давай! – требовательно рявкнул Саня уже засыпающему попутчику.

Тот встрепенулся, с трудом припомнил, куда именно едет, и кульком свалился к окну.

– Не наблюет? – нервно спросил водитель, отчаливая от тротуара.

– Не, он смирный. Пока доедет, будет трезвый как огурчик. Не боись, шеф, все будет чики-пики. Только нас выкинь у метро. А то он нам за день надоел до черта. Пускай тетя Таня теперь с ним вошкается. Кстати, а ты ей позвонила, предупредила, что муженек скоро прибудет?

Понадобилось некоторое время, чтоб сообразить – вопрос обращен ко мне. И, судя по всему, я знакома с какой-то тетей и везу ей мужа.

– Ага, – зачем-то обрадовалась я, демонстрируя водителю через зеркало заднего вида лицо примерной племянницы.

Даже кепку сняла, чтоб все видели мое честное племянничье лицо. Мне пока была не совсем ясна суть происходящего. Однако в машине было сухо, и впереди маячила перспектива в скором времени оказаться в метро. А там и до дома недалеко. Минут двадцать. Водитель с сомнением взглянул на Саню, потом на меня. Если у него и возникли какие-то подозрения, то, похоже, они развеялись от моего безмятежного вида.

– Саня, а ты почему с дядей не поедешь? – Я искренне уверилась, что Саня действительно родич пьяного пассажира.

– Мы же с тобой сегодня в оперу идем. Ты что, забыла? Во дает! – оборачиваясь к водителю, он одарил его самой располагающей улыбкой из своего арсенала. – Я ей еще неделю назад про билеты сказал, а она…

– А по мне эта опера, как кошки воют, – с неодобрением отозвался таксист.

– И я про то. А она – классика, классика. Да в гробу я видал такую классику. Вот Михаил Круг – это настоящая классика.

Пока они дискутировали о музыке, я немного отогрелась.

– Ну, мы пошли. Вы только до дома его довезите! Я ваш номер записал. Тетке перезвоню – проверю! – строгим голосом увещевал Саня.

Наклонился к дяде. Поправил на нем рубашку. Заботливый такой мальчик.

Метро располагалось у самого вокзала. Поэтому тут мчался нескончаемый поток машин и стоянки были запрещены. Мы шустро выскочили из машины. Саня в порыве родственных чувств помахал рукой вслед бесчувственному телу любимого дядюшки. Стоя под навесом здания метро, я пыталась отлепить намокшую одежду, а заодно решить, стоит ли продолжать новое знакомство. Мои сомнения быстро развеялись.

– Фокус-покус!

Саня извлек из кармана лопатник, торжественно открыл его и пристально заглянул внутрь, оценивая содержимое.

– Не хреново мы с тобой приподнялись!

Сияя голливудской улыбкой положительного героя, он деловито отсчитал пять купюр по сто евро и всунул мне в руку. Словно не замечая, какой столбняк на меня напал.

– Труба зовет, – многозначительный тон указывал, что звонок чрезвычайной важности.

В этот момент чужая кепка свалилась с моей головы.

– Значит, так. Мне пора. Если завтра будешь в семь на том же месте, я на тебе женюсь и мы будем жить долго и счастливо. Пока, котенок!

Напоследок одарив меня самой милой улыбкой, Саня рванул к переходу и исчез в толпе. Примерно через минуту я прозрела и поняла, что только что была соучастницей настоящего воровства. Почти грабежа. Причем, в недалеком будущем могу стать законной супругой фартового вора.

Оглушенная этим знанием, я направилась в метро. Гордо проследовала через турникет. Уже стоя на эскалаторе, еще раз глянула на украденные деньги. Простила себя и торопливо спрятала их в сумочку. Мне почему-то не было стыдно. Мне было интересно, а будет ли он меня ждать завтра в семь. И стоит ли рассказывать Игорю об этом неоднозначном событии. Решив, что не стоит, я начала подумывать, не проехаться ли мне на автобусе завтра мимо липы. Просто так. И ведь проехалась. Когда в окне показалось одинокое дерево, сердце екнуло. Хотя я не собиралась ни с кем встречаться. Вот оно – знакомое место. К моему великому разочарованию, там никого не было.

Вздернув нос от гордости, я мысленно обругала себя последними словами за тягу к неумным приключениям, а потом решила утешить себя размышлениями, на что потратить нежданные деньги.

Из какого-то странного суеверия добралась до Малой Садовой к любимому памятнику коту. Долго кидалась мелочью в надежде попасть на постамент. Не докинула. Разозлилась. Прицелилась и все-таки забросила рублевую монетку. На радостях решила зайти на Невский посмотреть картины. И отправилась к Карабасам, расстроенная увиденным. Голимый ширпотреб. Отлично состряпанный, но душу не греет. И почему я перестала рисовать? Ведь почти все мое детство прошло в красках и альбомах. Я даже маслом работать пыталась. Вроде неплохо получалось.

Вторая половина того же дня. Я и Карабас. Который снова намылился караулить мою маму. Он наотрез отказывался взять меня с собой, но я сделала морду валенком и настойчиво увязалась вместе с ним.

– Время идет. А мы так ничего и не выяснили про маму. Не забывай – мне скоро возвращаться из поездки. Надо не забыть фотки Праги в Инете посмотреть.

– Так оставайся и смотри! Кто тебе мешает?

– Ты. – Карабас таращит на меня глаза.

– Блин, вылитый эмо.

– По ушам тресну. – Теперь он злится.

– А что я такого сказала? Ты похож на эмо. Надо только глаз обвести.

– В глаз тресну. – Псих он.

Вон какой эмоциональный. Я же говорила – эмо!

– И прическа почти эмовская.

– Ты что, дура, что ли? Я на педика не похож!

Теперь моя очередь таращить глаза.

– А с какого перепугу ты решил, что эмо – педики?

– Не скажу. И вообще – отвянь. Если еще хоть слово на эту тему скажешь – точно в глаз дам.

– Ну, так я с тобой дежурить пойду? – Ссора привела меняя в бодрое настроение. – Пора пролить немного света на это темное дело.

– Ты сейчас про что? – немного успокаиваясь, подозрительно спросил Карабас.

– Про маму. А ты про что подумал?

– Как тебя Игорь терпит? И вообще, сидела бы дома. Тебе не лень тратить время на бесполезное занятие? – заново разозлился Карабас. – Быть может, ты мне просто не веришь? Там действительно ничего интересного не происходит. Честно.

Он, обычно такой милый, хоть и чересчур непосредственный, теперь превратился в сварливого старикашку. Впрочем, какой он милый? Он такой же милый, как бикфордов шнур за минуту до взрыва. Симпатичный? Смотря на чей вкус. Не на мой – точно. Вот если бы его подстричь, переодеть, исключить половину словарного запаса, а потом снова подстричь и еще раз ополовинить словарный запас, то… Получится что-то вроде моего Игоря. Не в смысле внешности. Просто он станет обычным.

Карабас завел речь о доверии. А как ему доверять? Ежу понятно – он сопротивляется «нанимателю» в пустячной просьбе посидеть на крыше. На сомнения наводит еще один момент. Почему Карабас изменил своей привычке таскаться в безразмерных джинсах? То, что сейчас прикрывает его ноги, вчера украшало витрину какого-то навороченного бутика. Одно успокаивает – джинсе он все-таки не изменил. Хотя теперь смотрится вполне гламурно, это если не обращать внимания на прическу.

Мы спорим, не отъезжая от штаба Карабасов. Причем водитель все еще надеется дождаться моего выметания из автомобиля. Пока мне популярно втолковывают зряшность бдения на крыше, я от нечего делать рассматриваю возмущенное моим непониманием Карабасово лицо. Во-первых, стоит отметить его нос. Который в данную минуту нацелен на лобовое стекло машины, которую он и не думает сдвигать с места.

Карабасов нос можно считать почти аристократичным, если вам нравятся горбоносые аристократы. Это украшение лица несколько не вяжется с всегдашним насмешливым выражением. Впрочем, в данной ситуации о насмешливости нет и речи. Карабас раздражен моей неуступчивостью. Прищур глаз и плотно сжатые губы наводят на мысли о сильном характере. Подбородок у него дай бог каждому мужику, средних размеров, но удивительно гармонирует с удлиненным фасом. Теперь я практически уверена, что нелепая прическа наиболее подходит ко всему облику. Длинные волосы прикрывают пристальный взгляд. Немного смягчая впечатление от чересчур выдающихся скул. Наверное, пока я не могу представить себе рядом с ним девушку. Интересно, какой девушке может понравиться Карабас? Скорее всего, она должна быть темпераментной до прыткости, чтоб поспевать за его увлечениями и необоснованными перепадами настроения. В общем, эмо будет самое то.

– Я тебе просто не советую, обгоришь, кожа облезет, как у меня.

Судя по его загару, если он и обгорел, то как минимум дня три назад.

– Не смешно. Поехали уже. Я побуду всего час-полтора, не больше. У меня на сегодня планы… – решаю я забросить пробный шар, и Карабас моментально реагирует.

– Уболтала, – приободрился он, поняв, что терпеть меня долго не придется.

Интересно, а почему его так нервирует мое общество? То целыми днями вместе болтались, то он только час готов меня выносить? Вопросы, вопросы, вопросы… Как мне это надоело.

Без всякого энтузиазма расчехлив прибор для прослушки через окна, Карабас, извинившись, зарулил за трубу. Чтоб вне зоны прослушивания посторонних ушей совершить телефонный звонок. Судя по просительно-извиняющемуся тону, он говорил с кем-то приятным для него и, похоже, переносил на более позднее время назначенную встречу. Не то чтоб я подслушивала, просто немного затаила дыхание. Чуть не задохнулась, пока поняла, о чем он говорит.

Вот так, а сам говорил, что бдить будет. Теперь понятно, намылился на свидание, а я ему весь кайф обломала. Но зачем было прикрываться наблюдением за моей мамой? Что я ему, жена, что ли? Ведь его никто не контролирует.

– Как ты думаешь… – привычной фразой начала я выведывать мнение Карабаса о проблемах моей мамы.

Я почти всегда с этих слов начинаю расспросы. Привычка такая. В порыве откровенности высказав Карабасу несколько свежепридуманных версий маминого поведения, я вдруг заметила, что на меня смотрят как на безумного скунса. И неровен час скинут вниз. Особенно после идеи про мамины сексуальные задвиги.

Сообразив, что я постепенно начинаю отползать на безопасное расстояние, неумолимо приближаясь к краю крыши, Карабас усилием воли привел себя в более спокойное состояние.

– Ты что, хочешь свалиться? Вот дура! Я же тебе ничего такого не сделал?

– Посмотрел бы на свою рожу, – устраиваясь понадежнее, буркнула я. – Завелся с пол-оборота. Сам дурак!

– А нечего было говорить про нее всякие гадости. Фантазия у тебя, как у извращенки! – выпалил Карабас.

Так. Похоже, наметилась новая проблема. Карабас оказался злостным пуританином, отягощенным комплексом вины перед матерью. И почему-то именно моей. Кроме того, только слепой не заметит нелюбви этого пуританина к моей персоне. Есть на свете люди, которые меня не любят. Но не до такой же степени!

Обозлившись, я повернулась к Карабасу спиной. Пусть видит, что я, во-первых, уходить не собираюсь, а во-вторых – плевала на гнусные нападки всяких придурков с плохим вкусом.

– Ладно, – примирительным голосом сказал Карабас. – Зачем нам ругаться? Хочешь, я сейчас тебе кое-что интересное покажу. Ты ведь обожаешь лезть в чужие тайны? Если повезет, услышишь настоящую историю. Меня она сильно поразила.