– Кофеек? – уточнил насмешливо Ванечка, когда я ковыляла мимо него обратно, пытаясь держать одновременно чувство собственного достоинства и наполненную до краев чашечку кофе. Я же не подумала о том, что понесу ее от столика с чайником до рабочего места, переступая по полу как на ходулях.

– Молчи, грусть, молчи. Слушай, погоди, Ванечка. Скажи мне как на духу, ты вчера у нас в отделе никого чужого не заметил? – Я остановилась и посмотрела на Ваню с надеждой. С последней, если уж на то пошло. Кому, как не ему… За его же компьютером…

– Да у нас вчера в отделе даже кое-кого из своих не хватало, – хмыкнул он. – Но ты кого имеешь в виду? Крендель, что ли, приходил?

– Да какой, к черту, Крендель, – расстроилась я. Никто никакой непонятной женщины у нас в отделе не видел. Телепортация? Гостья из будущего? Материализовалась, чтобы исправить что-то в прошлом, и тут же квантовым способом трансгрессировала к чертовой бабушке? Рациональный ум подсказывал, что тема с галлюцинациями куда более вероятна. Может, пора и мне поколоть витамины какие-нибудь?

– Фаина Павловна? – Голос Черной Королевы раздался посреди внезапно возникшей тишины так неожиданно, словно она тоже трансгрессировала ко мне за спину. И почему, интересно, затихли соловьи? В смысле дрели?

– Да-да, простите, – пробормотала я, осторожно, бочком подбираясь к своему столу. Черная Королева проводила взглядом мою титанического размера черную чашку, любимую, подаренную когда-то Сашкой Гусевым. На чашке шрифтом terminal были выбиты ряды кода, команды SSI, общий смыл которых сводился к тому, как и в какой последовательности следует готовить кофе. – Я только пришла.

– Я вижу, – кивнула Черная Королева.

– Оксана Павловна, м-м-м, я хотела… извиниться за вчерашнее, – забубнила я, пристраивая параллельно чашку на стол. Черная Королева смотрела на меня с интересом лаборанта, разглядывающего очередную белую мышь.

– Хорошо, давайте, – кивнула она.

– Давать… что?

– Извиняйтесь. Вы же хотели. Или перехотели?

– Нет, – покачала головой я, пожалев, что вообще пришла сюда. Определенно, она меня сейчас унизит и уволит. Если бы я не пришла, меня бы просто уволили. Лежала бы сейчас у Малдера в прозрачной блузке, смотрела бы что-нибудь смешное на YouTube. – Я не перехотела. В смысле… у меня вчера по семейным обстоятельствам было. Сестра беременная. Вызвали срочно. Я не хотела…

– Чего именно вы не хотели?

– Ну… – Тут я совершенно поплыла. Чего я не хотела? С совещания уходить? Выглядеть как привидение? Работать из рук вон плохо? Проявлять недопустимое неуважение к начальству? Что ей сказать?

– Так, я поняла вас, – сухо сказала Черная Королева.

– И? – спросила я, отчего та повернулась ко мне, как говорится, «фасом» и сощурилась.

– И, учитывая ваш стаж и рекомендации, которые вам дали ваши коллеги, я дам вам шанс перестроиться и стать частью обновленного отдела. Все-таки, если судить по некоторым вашим работам, программистом вы можете считаться.


Именно так. Она не добавила «хорошим» или «первоклассным». Просто согласилась, что с дипломом Физтеха и большим стажем безупречной (ну, как бы да) работы в нашем «Муравейнике» я программистом считаться могу. Какая честь!

– Могу, наверное, – пробормотала я, не зная, что еще сказать.

– Месячный испытательный срок. На профессиональное соответствие. У всех, но у вас в особенности, – отчеканила Черная Королева, смахнула невидимую пылинку с полы своего идеально ровного, красиво расшитого сюртука и ушла к своему импровизированному рабочему месту в середине нашего зала. Тут же заработала дрель, а уборщица принялась пылесосить мир под моими ногами. Я отступала и отступала, пока не оказалась буквально пришпилена к своему столу, и только тогда уборщица от меня отстала. Злой наноробот в форме с надписью «Чистый свет». Закрыв глаза, я поднесла чашку к губам, отпила кофе и обожглась – я привыкла пить с молоком, но сегодня его не было, корова, видать, сдохла.

– Черт! Что ж такое!

– Значит, месяц нам всем? – вздохнул Жорка, кивнув мне со своего стола. Я дула на кофе.

– Может, не мучиться и уйти гордо – самим? – предложила я.

– Нет уж, у меня семья, мне гордость не по карману. Слушай, никогда тебя такую не видел – это он о моем внешнем виде.

– Какую такую?

– Ну… нормальную. В одежде.

– Обычно я голая хожу, да. Сегодня вдруг с утра я вкусила с дерева добра и зла и вдруг смотрю – опа, а на мне ж ничегошеньки. Ну, думаю, нехорошо, непорядок. – Жорка кисло улыбнулся, но вид у него оставался каким-то жалким, вызывающим не столько сочувствие, сколько омерзение. Наверное, как и у меня сейчас. Гордость нам была не по карману.

– Думаешь, зачем она нам этот месяц дала? Добрая? – спросил он. Но я лишь пожала плечами.

– А сколько времени нужно, чтобы найти хороший, железный повод, чтобы уволить любого из нас, но меня в особенности? Месяц – это даже с запасом. Чтобы потом, знаешь, ни одна трудовая комиссия не придралась. Слушай, – осенило вдруг меня. – А ты «Мне бы в небо» видел? Может, она Клуни?

– Джордж Клуни? – на всякий случай уточнил Жорик, но тут до него дошло. – Ты имеешь в виду…

– Да, я именно это и имею в виду. Может, наша Черная Королева вообще не из IT-области? Может, плевать ей на интеграцию? И ее специально наняли, чтобы повыгонять кучу народа на законных основаниях. «Увольнитель дьявола»!

– Глубоко. Глубоко копаешь, – побледнел Жорик.

– Может, удастся ее закопать? – спросила я безо всякой надежды в голосе. Пить кофе без молока мне расхотелось, как и работать, впрочем. Я подумала было позвонить Апрелю. Одни только воспоминания о вчерашней ночи, мысль о том, что я чувствовала, когда проснулась рядом с ним, – и мое тело немедленно среагировало на картинки из головы повышением сердечного ритма и выбросом в кровь ряда гормонов положительного характера. Проще говоря, стало так хорошо, что я чуть не замурлыкала. Просыпаться рядом с Игорем – это форма допинга, за это должны снимать с дистанции атлетов. Нет, если я позвоню Апрелю, работать вообще не смогу. Буду сидеть и слушать его голос. Отрывать его от работы.


Интересно, а он думает обо мне?


– Ты куда это собралась? – спросил меня с подозрением Жорик, когда я решительно направилась в сторону лифтов.

– Я пойду и лично перепроверю все данные всех протоколов ошибок, что нам тут понаприсылали из бухгалтерии. В конце концов, это было поручено мне. Нужно же исправлять собственные недочеты! – И с этими словами я, наполнившись профессиональным пафосом до ушей, пошла искать Машку Горобец.


Машка – Мурка – Горобец сегодня была особенно блестящей девицей: обе ее кисти украшали каскады браслетов, а на некоторых особенно везучих пальцах было не по одному, а по паре колец. Парад был в честь весны, как я полагаю, и чтобы побыстрее забыть о безвременно ушедшем на биржу труда Кренделе, в которого Машка была влюблена несколько лет.

– Сегодня, Машуля, тебе не так страшно, если с тобой разведутся, – усмехнулась я, глядя, как, одетая во все светлое, летящее, Маша идет по коридору к лестнице, позвякивая браслетами. – Ты прямо как умная мусульманская жена, все нацепила. У тебя дома-то хоть что-то осталось?

– Осталось, не волнуйся. Еще на три развода бы хватило, – скривилась Машуля. – Было бы с кем развестись. Ну что, а ты, я смотрю, бьешься за место под солнцем? Прямо взялась за себя. Или это за тебя наш дорогой психотерапевт взялся? Ой, ты краснеешь. Это так мило, что тебя в твоем Физтехе не отучили краснеть.

– Ты путаешь нашу скромную техническую обитель с медицинскими институтами. Это оттуда люди выходят – ни стыда, ни совести.

– Разве не оттуда твой Апрель вышел? – поддела меня Маша, извлекая из бездонных глубин карманов своего летящего наряда сигаретно-паровую установку, в простонародье «вэйп». Мы вышли на лестницу. Официально в нашей богадельне было запрещено курить. Мы были за инновации и нанотехнологии, за экологию, тюленей в океанах и против курения, но вэйперы курильщиками официально не считались, поэтому с ними никто не боролся. В курилке, где раньше непривычный, неокрепший организм здорового человека мог быть разрушен за три-четыре вдоха, теперь можно было вполне прийти в себя после простудного заболевания. Курилка больше напоминала турецкий хамам, а жидкости, которые курила (то есть парила) моя Горобец, даже пахли как-то близко к смесям для ингаляции. Эвкалипт, ментол и сплошное здоровье. Да, и никотин, конечно, – иначе какой смысл! Машка затянулась и погрузила меня в густое паровое облако.

– Ну что ты трясешься, как сопля на ветру, никто тебя не уволит, – «успокоила» меня она со свойственными ей нежностью и девичьим тактом. – А если и уволят? Не знаю, у тебя такой мужик завелся, только подсекай. Я бы, наоборот, уволилась сама. Сначала залетела бы, потом замуж выскочила и дома бы засела – хранить очаг. Как тебе, кстати, очаг?

– Как у Буратино, сплошные картонные камины. Все завалено моими коробками, а в коробках барахло такое – хоть сейчас, не распаковывая, на помойку нести. Я не представляю, как это сидеть дома.

– А чего такого? Ты хоть помнишь, что тебе уже двадцать семь! – воскликнула Горобец.

– Ты забыла прибавить «сто».

– Что?

– Судя по тому, как ты это сказала, мне сто двадцать семь стукнуло.

– Я сама тебя сейчас стукну. Ну чего странного в желании родить, выйти замуж и сидеть дома – растить ребенка? Ты только представь, если ребенок будет такой же красивый, как твой Апрель, и такой умный, как ты.

– А если наоборот? – хмыкнула я. – Нет уж, пусть лучше будет в него и красотой, и умом. От меня пусть только… я не знаю… Лизкины голубые глаза. Хотя у Игоря зеленые, тоже очень красивые.

– Глупая ты, Ромашка. Умная, как энциклопедия, а дура. Ну зачем тебе эта работа? Эта твоя Новая Метла? Все эти нервы? Потихонечку начинай пить фолиевую кислоту. Я ее уже год как пью, теперь вот только не знаю зачем. Кренделя-то нет. В бухгалтерии у нас из мужиков только мой цветок в горшке.

– Откуда ты…

– Я знаю. Я его растила, поливала. Он – мужик. Неважно. Я тебе говорила, что у Панночки роман с Постниковым такой, что все столы в бухгалтерии трещат по швам.

– В буквальном смысле? Они что, прямо там, у вас… – вытаращилась я. Панночкой мы звали тощую Эльзу, коллегу-бухгалтершу. Была она зла, вредна и похожа на гоголевскую Панночку. А еще была она замужем, что задевало Машкино чувство мировой гармонии и справедливости. Замужество не помешало Панночке нашаманить себе в любовники главу финансовой аналитики. Когда я думала о Панночке, понимала, что совсем не знаю жизнь и не понимаю мужчин.

– Ладно, Ромашка, ты какого совета от меня-то хочешь? Как на работе удержаться или как замуж выйти? Я бы тебе рекомендовала второе.

– Я бы и сама выбрала второе, – призналась я. – Но пока первое. Я хочу разузнать про Черную Королеву, что она за фрукт. Темная она лошадка. Опять же, ореховая эта моя галлюцинация. Томит меня что-то, Машка. Чую, что неспроста все это. А ты знаешь, к войне лучше готовиться заранее.

– Ладно, у меня в отделе кадров есть подруга, я у нее спрошу, – пообещала Машка. – Как, говоришь, ее, Метлу вашу?

– Метлицкая Оксана Павловна.

– Серьезно? Метлицкая? Ну, тогда точно засланный казачок. Может быть, даже имя не ее.

– И грудь, – добавила я. – Грудь тоже не ее, силикон. Я не верю, что можно так выглядеть на самом деле. Только пластика и нанотехнологии.

– Нет, ты специально склоняешь меня к тому, чтобы вас навестить! – покачала головой Маша. – Восьмое чудо света ваша эта Черная Королева.

– Чудовище, – поправила ее я. Время вышло, а вместе с ним и весь пар из красной трубочки Машки.

– Протоколы-то пойдешь забирать?

– Да на черта они мне на бумаге нужны? Ты мне все переслала.

– Откуда я знаю? Может, ты бы хотела вернуться к себе с толстой пачкой бумаг? А как еще доказать людям, что ты не прохлаждалась в курилках? А?


Я посмотрела на часы. За разговорами и саботажем время почти добралось до двенадцати. В чем-то Машка была права. Нужно было захватить толстую стопку бумаги. Может быть, все дальнейшее, произошедшее со мной, не случилось бы, вернись я в свой отдел с толстой пачкой бумаги. Но я решила, что вместо показухи я лучше займусь настоящим делом. Я вернулась на двадцать шестой этаж, тихо, никого не тревожа, пробралась в свой кубик – это было несложно, ибо дрели все еще разрывали воздух периодическими надрывными трелями. Все были погружены в работу, кое-кого вообще не было на месте, включая саму Черную Королеву. Небось ушла на совещание, подумала я. У них там, в руководстве, тоже бывают собрания. Вдруг ее сейчас тоже за что-нибудь отчитывают? Нет, нечего и надеяться. Только не таких.


Я загрузила данные, полученные из бухгалтерии, и уставилась на экран, выискивая ошибки в программном коде устаревшей морально и физически бухгалтерской программы. Их софт конфликтовал со всем на свете – с самими бухгалтерами, с базами данных, с локальной компьютерной сетью, со складскими приложениями, с мудреными, тяжеловесными программами финансового департамента. Обновления бухгалтерии не помогали: нужна была другая программа, другая система, на другом языке, с другими возможностями по взаимной интеграции и шифрованию. Я рассчитывала собрать достаточно данных и составить отчет. Может быть, хоть Черная Королева заставит нашу бухгалтерию сменить софт!