Татьяна Веденская - Личная жизнь женщины-кошки

Игорь, по сути, желал того же. Плюс чтобы в моей голове не осталось и следа от Юры Молчанова. Но это невозможно, для этого пришлось бы делать мне лоботомию.

Или для Игоря это не такой уж нереалистичный сценарий.

Я сжала кулаки: желание надавать кому-нибудь по морде было почти непереносимым, но я решила сэкономить его до вечерней тренировки. Я пыталась убедить себя, что нет, я не скучаю по Игорю, нет, я не прислушиваюсь к звукам в прихожей в надежде, что он вернется. Я быстро оделась, достала из сумки телефон (слабохарактерная дура) и проверила сообщения. Телефон был на бесшумном режиме, но неотвеченный вызов только один – от Машки Горобец, зато она звонила пять раз за утро. Вот странно, я вроде не ставила. СМС от Гусева. Ясное дело, ему нужно про тренировку узнать. Никаких неопознанных номеров. Меня бросили. Кажется.

Я вылетела из подъезда, глотая слезы, я побежала к метро, словно за мной велась погоня. Я написала Машке, что буду через двадцать минут, а потом нацепила на уши наушники, завела в телефоне онлайн-радио и отключилась. Я кивала в такт ритмичной, бессмысленной музыке всю дорогу до работы, стараясь не думать ни о чем, я проскочила мимо Джонни, сделав вид, что занята разговором по телефону и не вижу его взволнованного лица. Небось мечтает узнать подробности того, отчего мы с Малдером приехали на работу порознь. Я была сама сосредоточенность, сама готовность к труду, мне было как бы не до разговоров. У входа в «Муравейник» стояла и пыхтела своей электронной сигаретой Машка. Она явно ждала меня.

– Бежишь? Спешишь получить пулю в сердце? – спросила она, склонив голову и выдохнув в меня целое облако пара. Ментоловый запах горчил.

– Пулю я, кажется, уже получила. Мы с Малдером поругались. Он ушел в ночь и не вернулся.

– Нервный, надо же, – кивнула Машка, причмокивая. – Как ты быстро его довела. И недели не прожила. Чем же ты его так? Все твои коты и спутанные фотоны. И бозоны Хиггса – на черта их открыли, теперь ты и о них будешь нам рассказывать.

– Вчера в новостях был сюжет, – пояснила я, и Машка все поняла сама.

– Юрка, значит. Ну конечно. А куда от него денешься? Увидишь, с ним еще какую-нибудь авторскую программу забабахают, вообще будет как Малахов в ящике круглые сутки. Старушек разнимать и беременных подростков из глубинки.

– Он не станет, – замотала головой я, а потом фыркнула. – Разве об этом речь?! Малдер ушел.

– Вернется.

– Не вернулся, – всхлипнула я.

– Характер показывает. Ревнует. А раз ревнует, значит, любит.

– Ты еще скажи, если бьет.

– А что, бил? – оживилась Машка. – Ладно, я тут ведь тебя по делу дожидаюсь. Я просто хочу понять. Хочу, но не могу. Ты чего вчера в бухгалтерии у нас наделала?

– В смысле? – опешила я. – Ничего.

– Слушай, у нас программа платежей потеряла часть данных. Если уж на то пошло, бо́льшую часть. Целую кучу данных, а точнее платежек за май. В бухгалтерии сейчас полный кошмар творится, приходится заново все платежки создавать. Мы платим один раз в месяц, но платежки формируем постоянно. Еще остается с прошлых месяцев. Вся бухгалтерия ходит на ушах, слетело больше ста заготовленных платежек.

– Да ты что? Кошмар, конечно, только при чем тут я?

– Как при чем? – озадаченно посмотрела на меня Машка. – Ты вчера заходила, а потом все и полетело.

– Да у меня нет бухгалтерской авторизации никакой! – выдохнула я. – Вы очумели там все? Как я могла удалить платежки? Там только бухгалтер и финансовый директор…

– А тебе и не нужны наши пароли. Это же не банковская программа, а наша, холдинга. У тебя самый высший доступ внутри системы. У тебя права администратора.

Я задумчиво посмотрела на Машку. Стало понятно, что имеется в виду та самая интегрированная программа, «багами» которой я занималась в последние дни. Но только я вчера ничего там не делала, всего лишь читала старые коды, тестировала блоки, которыми бухгалтерия вообще не пользуется. Я искала проблемы совместимости.

– И что, это сразу значит, что я что-то стирала? – спросила я тихо, но уровень агрессии в голосе все равно повысился. Энергия защиты порой даже выше энергии нападения. Машка «вкурила» дыма и сжала губы.

– У нас уже летела база данных в отделе продаж, помнишь? Теперь вот то же самое у нас. Ни одной платежки. И обратно невозможно откатать. Все утро уже этим занимаемся.

– Кто? Кто этим занимается? – спросила я, сощуриваясь. Машка помялась.

– Меня вообще тут не должно быть. Твоя Черная Королева рвет и мечет, хочет твоей крови. Ванька у нас всю систему перевернул: за май ни одной платежки. Целой папки нет. Мы теперь даже не знаем, что там было. Надо все заявки поднимать, договора.

– Бред какой-то. Я ничего не удаляла. Почему она моей крови хочет?

– Да потому что ты все удалила. Тебя видели. Понимаешь? Не нужно мне хоть врать. Сначала кофе на ноутбук, теперь мои платежки стерла. Спятила ты, что ли? Тяжело переживаешь уход Кренделя?

– Ты совсем страх потеряла? – вытаращилась я.

– Я не знаю, что с тобой. Может, ты вообще ходишь во сне. Ты же не спишь по ночам. Может, заболела. Я не знаю, что думать?! – Я с ужасом поняла, что Машка говорит совершенно серьезно. Ее платежки пропали, и она считает, что это сделала я.

– А может, тебе по морде съездить?

– Эльза видела, как ты с ноутбуком сидела на подоконнике около нашего отдела. А потом все исчезло. И это был твой логин. Ты что, не понимала, что это все равно увидят? Что ты зашла под своим логином?

– Да пошла ты! – крикнула я. – Как ты можешь так обо мне думать?

– А что мне думать? Меня уволят! Это же мои платежки. Эльза вообще в ужасе, она требует установить систему безопасности от вас, от нашего IT-отдела. И я ее понимаю.

– Я НИЧЕГО НЕ УДАЛЯЛА! – закричала я.

– Ага, – кивнула Машка, а люди вокруг смотрели на нас с опаской, как это всегда бывает, когда кто-то устраивает публичную сцену.

– И НИКТО МЕНЯ НЕ ВИДЕЛ! – продолжала орать я.

– Знаешь, подруга, – разозлилась вдруг Машка. – Все так говорят: не был, не делал, не проливал, а потом выясняется, что они просто хотели насолить кому-то.

– Потому что Я НИКУДА НИ С КАКИМ НОУТБУКОМ НЕ ХОДИЛА. Эльза твоя врет.

– Зачем ей? Ну вот зачем ей? Она тебя в упор не видит, не знает. Ты для нее лишь моя долбанутая подружка с двадцать шестого. Она тоже удивилась, когда тебя с ноутом заметила.

– Она ВРЕТ! Почему ты мне не веришь? – чуть не разрыдалась я.

– Почему? Ну… потому что, знаешь, ПЛАТЕЖЕК НИ ХРЕНА НЕТ.

– Ну подожди, мы разберемся! – кричала я и бежала за Машкой, но она развернулась и убежала в здание, ясно давая понять, что не желает дальше объясняться и иметь со мной ничего общего. Это был удар, которого я уже не могла выдержать. Я развернулась и пошла прочь от «Повернутой башни». Да, нужно было подняться и разобраться во всем, нужно было пойти и настучать кому-нибудь. Начать с Ваньки, который наверняка что-то напортачил, но у меня просто не было сил. Потерять за одно утро и мужчину, которого любишь, как ни пытаешься убедить себя в обратном, и подругу, с которой делила все много лет, – этого было для меня слишком. Я развернулась, вышла через проходную, села в троллейбус и поехала куда глаза глядят. То есть в Бутово, к сестре.

Приемная социально-психологического центра «Надежда» пустовала, никто ни на что не надеялся. Сестра и еще пара коллег по ее цеху пили чай – расслабленный рабочий день людей, которые подчищают свою психику почти каждый день. Коллеги – специалист по валянию из шерсти Наденька (в честь которой, подозреваю, и был назван центр) и йог-психолог Алина – наворачивали тортик, умело пользуясь тем, что время детское, до шести еще далеко. После шести они как бы не ели. Моя сестра свой тортик ко времени моего прихода уже съела.

– Что празднуем, дамы? Как ты себя чувствуешь, Лиза? – спросила я, держась максимально бодро и оптимистично, хотя само появление мое в их епархии было подозрительным.

– Да я-то в порядке. Тошнить перестало. Вовка в садике. Не жизнь, а сказка.

– Как Сережа? – спросила я скорее автоматически, нежели из желания позлить сестру. Но та посмотрела на меня, словно вывесила знак «за ограждение не влезать, убьет».

– Сережа как всегда, – пробормотала она. – А ты вот как перепутала свой «Муравейник» с нашей «Надеждой»?

– Оставь «Надежду» всяк, – пробормотала Наденька и взяла еще один маленький кусочек торта. – Пойду я писать отчет.

– А что твоя клиентка, Зинаида? Не выпустили ее из дурдома?

– А ее там и не держали. Вызвали мужа, укол сделали, написали направление в поликлинику. Зинаида сейчас на дачу ездит, хочет посадить помидоры какого-то редкого сорта, обещала угостить, когда соберет урожай.

– То есть до сентября она отменила суицидальные настроения? – порадовалась я. Лизавета улыбнулась, но в глазах ее читалось беспокойство.

– Ты чего приехала? Случилось чего? – спросила сестра, пододвигая ко мне остатки тортика. Я молча взяла себе кусочек, подцепила пластмассовой ложечкой розочку и отправила ее себе в рот. Тут же сморщилась.

– Пальма? – спросила я.

– Конечно, пальма. Где мы тебе на натуральные ингредиенты заработаем? – рассмеялась Наденька, а Алина забеспокоилась, принялась читать состав. Инструктор по йоге, что поделаешь – ее профессия обязывает волноваться о натуральности. Я пожала плечами и откусила еще кусочек. Вред здоровью меня не беспокоил. Лизавета пристально смотрела, с ожиданием. Я дожевала, проглотила и выдохнула-вдохнула воздух, словно готовясь нырнуть на глубину.

– Мы, кажется, расстались с Апрелем, – сказала я на выдохе.

– Да что ты. Уже? – усмехнулась Лизавета, пряча за иронией грусть.

– Только не говори, что ты так и знала, – попросила я.

– Я и не знала. Боялась этого. Все-таки разные вещи. Но ведь… Ромаша, это же просто ссоры, они у всех бывают. Невозможно реально прикасаться друг к другу и не задевать чувств. Вы просто поругались.

– Я не знаю. Может быть, – согласилась я. Мы зашли в ее маленький кабинет – стол из ДСП, простой обшарпанный стул, у которого не работает система регулировки спинки и отломан один подлокотник. Шкаф с книгами, один цветок на подоконнике – внешне похож на сорняк. Какой-то фикус. Ничто не говорит тут об успехе или, если уж на то пошло, о «надежде», но я знаю, женщины любят приходить сюда, любят разговаривать о себе, сидя на перетянутом клеенкой стуле, любят проводить «семинары» в соседней комнате, там, где хватает места, чтобы вместить десяток человек. Там же занимаются йогой. Шерсть валяют тоже там.

– Обязательно помиритесь, – пробормотала Лизавета, пока я в нерешительности застряла у шкафа с книгами. Я перебирала кончиками пальцев по книгам на полке в книжном шкафу рядом с Лизиным столом. «Психологическая коррекция», «Девиантное поведение», «Психология творчества», «Психология выживания», «Психология. Самоучитель». Я закрыла глаза ладонью.

– Самоучитель? Серьезно?

– У меня клиентка приедет через двадцать минут, – сухо ответила Лиза.

– Я, наверное, схожу с ума, – добавила я.

– Потому что приехала за помощью ко мне? Еще бы, я же сапожник без сапог. Как я могу помогать другим, если не могу помочь себе? Ведь нормальный психолог бы за Сережу замуж не вышел, да?

– Нет, Лиза, нет. Подожди, я на самом деле схожу с ума. Я не помню вещей, которые делала. Ну к примеру, я не помню, что была там, где меня видели. Не помню, как разлила кофе на ноутбук моего нового босса. Я не знаю, что-то происходит, но не могу объяснить, что именно не так. Может быть, я подсознательно разрушаю свою жизнь? Не хочу быть счастливой?

– Ты сейчас издеваешься надо мной? Ты думаешь, что все, что я могу сказать тебе, – это пара традиционных клише из самоучителя по психологии? Может быть, тебе тогда лучше уехать? – нахмурилась Лиза. Я села на клеенчатый стул.

– Лиза, я не проливала кофе. Самый разумный ответ, который я нашла на вопрос, как же так и какого черта – это что наша Черная Королева сама пролила его, чтобы заставить меня оплатить ей новый ноутбук взамен треснувшего. Но почему именно меня, я понятия не имею. Но я точно, точно, точно ничего не проливала.

– Я тебе верю, – произнесла Лиза так ровно, таким спокойным голосом, что я расхохоталась.

– Сегодня я уже потеряла подругу. Надеюсь, ты не говоришь так только из страха, что я, как твоя Зинаида, начну тут биться у тебя на полу в припадке. Я не проливала кофе.

– Может быть, твоя Черная Королева тебя ненавидит за что-то?

– За что?! Она в тот день видела меня во второй раз в жизни.

– А первый? Что случилось в первый? – спросила Лиза, и я задумчиво рассказала ей о совещании и о том, как я ушла с него, никого не предупредив. Это было разумно. Имело смысл. Черная Королева взбесилась из-за моего ухода из офиса и решила проучить. Это было так просто – взять мою чашку и пролить, а затем заорать на весь офис и заставить меня заплатить. Боль и унижение мне, а профит ей. Л – логика.