– Что дальше?

– Эльза.

– Эльза? – переспросила Лиза в непонимании.

– Панночка, – поправилась я, и Лиза кивнула.

– Что – Панночка?

– Она врет. Говорит, что видела меня с каким-то ноутбуком около их офиса. Но я не ходила к ним вчера. И ноутбука у меня нет. Она врет, но Маруська верит ей, потому что у нее пропали платежки, а логин там был мой.

– Как так? – нахмурилась Лизавета. – Как это мог быть твой логин?

– Иными словами, ты хочешь сказать, если Эльза сама стерла все платежки, могла ли она зайти в систему под моим логином и паролем администратора? Потому что только это и имеет смысл. Раз Эльза врет, значит, имеет самое прямое к этому отношение.

– Ну… да, вполне логично.

– Нелогично, Лиза. Не могла она ничего стереть, нет у Эльзы доступа к моим данным. Ни логина, ни пароля, ни шанса их у меня стырить. Эльза у нас на двадцать шестом не появлялась ни разу. Она никогда не видела меня за работой. Я же к Маруське Горобец не работать хожу на самом деле. И никогда не работала я за ноутбуком.

– Про ноутбук она врет, – поправила меня Лиза. – Если она врет про тебя и то, что тебя видела, то врет и про ноутбук. Ведь так?

– Так, и ты, Брут? Туда же? Если я там была, значит, я схожу с ума. Доставай свой самоучитель, меня надо серьезно лечить. Но я все-таки склоняюсь к мысли, что я все еще я и что мой разум мне служит не хуже, чем неделю назад. Может быть, не лучше, но и не хуже точно.

– Тогда кто-то дал твой пароль Эльзе.

– И зачем ей стирать все платежки?

– Ты сказала, что их делала Маша Горобец. И что ее за это по головке не погладят.

– Ее за это могут даже уволить, – кивнула я, и тут до меня начало доходить. Да, теоретически это мог быть мотив. Убрать из бухгалтерии монолитную Машку Горобец, которая сто лет там работала, всех знала, со всеми дружила, была почти всевидящей и всемогущей. Нет, это определенно мотив.

– Слушай, сестра, ты только не обижайся, но разве у тебя сейчас не рабочее время? – перевела тему Лиза. – Разве ты не даешь еще больше поводов для своих злоумышленников, чтобы тебя уволили, тем, что прогуливаешь работу?

– Я не могу туда идти. Не могу. Черная Королева, Эльза, Сашка Гусев с его сочувствием. Еще и Юрку вчера показывали.

– Ага! – только и сказала Лиза, а затем просто продолжила сверлить меня взглядом. Я сидела и молчала, терпела, сколько могла. Затем все-таки взорвалась:

– Я не понимаю, чего тут такого. Все реагируют на своих бывших, и это вообще ничего не значит, и не надо на меня так смотреть. Это нормально, понимаешь. Я же его любила и так тяжело его потом забывала.

– И не забыла до конца… – встряла Лиза.

– А кто забывает такое? Покажи мне хоть одного человека, который может сказать со стопроцентной уверенностью, что его память стерильно чиста? А откуда тогда все эти истории про звонки бывших в пять утра, про сожаления о том, что случилось? Это же наша жизнь, моя жизнь, Лиза. Она из этого состоит, понимаешь? Из учебы в школе, из папиной жизни и папиной смерти, из маминых слез, из твоего Сережи, из Вовки, из обрывков моей памяти.

– И из Юры Молчанова.

– Да! Из Юры Молчанова. Я никого никогда не любила так, как его. До него я не знала даже, что можно вот так просто встать и пойти за человеком, наплевав на то, что будет потом. И что можно вот так взорваться, словно ты – шахидка-смертница, нажавшая на кнопку. И словно от тебя больше ничего не осталось, только какие-то жалкие обрывки воспоминаний, но ты ими дорожишь как дура, хранишь, бережешь – старые фотографии, записка в блокноте, где он пишет тебе, что хочет только, чтобы ты была счастлива. И для меня было смертельно важно, что он тоже сожалел. Я не могла пережить мысли, что для него это просто минутная задержка в пути. А потом он позвонил, и наговорил мне кучу гадостей, и во всем обвинил, сказал, что я сама все разрушила, а я чувствовала себя почти счастливой, понимаешь.

– Понимаю.

– Да, Лиза, я знаю. Кому же, как не тебе, меня понять. И не потому, что у тебя есть самоучитель по психологии, а потому, что у тебя есть Сережа. И ты сама столько раз рыдала на моих плечах.

– Что ты чувствуешь сейчас, Ромашка? Что у тебя внутри?

– Сейчас? У меня внутри твой торт, черт бы его побрал, какая гадость.

– Ты снова превращаешь все в фарс, – обиделась Лиза. Я покачала головой, встала, подошла к сестре и положила руку ей на плечо.

– Не знаю. Я словно бы ждала этого, я не хочу больше повторения. Игорь, он… как бы тебе объяснить… он другой. Во многом мой точный антипод. Он спокоен, рационален, логичен. Знает, чего хочет. Делает зарядку по утрам.

– Негодяй! – рассмеялась Лиза, а я закатила глаза.

– Ну кто, Лиза, кто в здравом уме делает эту чертову зарядку? Нет, все очень плохо с Игорем. Нормальные люди только говорят о том, что надо бы, да, надо бы. В крайнем случае с понедельника, после новогодних праздников, когда совесть буквально прожигает дыры в ауре… А он просто словно хочет эту зарядку сделать, словно ему не лень. И вообще, если я полюблю его всерьез, что будет? Мы же обречены!

– Да, ты неисправима, – покачала головой Лиза. – И это не лечится.

– Не говори глупостей. Смотря какие препараты подобрать, – усмехнулась я. В дверь постучали, к Лизе пришла клиентка. Молодая, очень бледная девушка в вязаной кофте смотрела на меня с подозрением. Я раскраснелась. Мне определенно стало легче, а почему, я понять не могла. Выговорилась. Как ни отрицай, а есть в этом что-то магическое. Просто говоришь о том, что у тебя внутри, – и все становится меньше, проще, и огромная туча начинает казаться просто темно-серым воздушным шариком, который сдувается, сдувается, сдувается, пока не падает к твоим ногам резиновая тряпочка. Все ерунда, кроме пчел. Если вдуматься, то и пчелы тоже ерунда.

– Ты в порядке? – спросила Лизавета, стоя в дверях кабинета, я кивнула.

– У меня всегда все плохо, ты же знаешь. Просто сейчас вот такой период, вся моя зебра какая-то черная, или я просто иду не поперек, а вдоль.

– Что будешь делать? – спросила сестра.

– Поеду на работу.

– Серьезно?

– Ну… хоть в глаза этой Эльзе посмотрю, перед тем как меня уволят.

– А что ты будешь делать потом?

– Когда уволят? – я рассмеялась. – А что ж ты не убеждаешь меня, что все еще, может быть, обойдется? Теряешь хватку, мать.

– Иди ты… – отмахнулась Лиза. Я прошла в холл, кивнула Наденьке, которая распечатывала что-то на принтере, попрощалась с Алиной, подумав, что все же предпочитаю йоге бадминтон, хотя в смысле улучшения личной жизни йога куда более перспективна. Выдержка, гибкость, все такое… Выдержки мне явно не хватает.


Уже на улице я вспомнила, что еще забыла спросить у сестры. И не то чтобы она знала все ответы на мои вопросы, просто я сейчас не доверила бы себе даже выбор тортика. Я хотела знать, просить ли мне извинения у Апреля. И если да, то за что. За то, что было, или за то, что будет?


И имеет ли смысл…


Саша Гусев сидел на своем месте и сосредоточенно бил по клавиатуре. Весь «Муравейник» затих, словно наступил штиль перед бурей, и никто не делал резких движений. Увидев меня, Саша удивился и, кажется, немного огорчился.

– Зачем ты пришла?

– Не надо было?

– Почему не надо было? Надо было, даже очень. Только не сейчас, а утром. Когда у нас тут бушевало пламя ненависти и презрения. Дракон из бухгалтерии хотел пожрать тебя, а пожрал меня. Ты зачем стерла платежки?

– А совсем бессмысленно будет говорить, что я ничего не стирала?

– Если не ты, то кто же? Под твоим паролем. И Панночка тебя видела.

– Врет твоя Панночка, – в сотый раз повторила я. – Пойду ей морду набью.

– Я тебя не понимаю, Ромашка. Что с тобой случилось, а? Скажи, ведь ты никогда такой не была. Ходишь как во сне, как лунатик. Когда хочешь, приходишь, когда хочешь, уходишь. Врешь, хотя это и глупо. И как прикажешь мне тебя защищать?

– Ты мой рыцарь, Гусев. Рыцарь в сияющих доспехах. Спасаешь утопающего.

– Ага, а он отбивается и хватается за пудовую гирю, чтобы быстрее на дно пойти.

– Лучше скажи, как там наша Черная Королева? Уже подписала приказ о моем увольнении? Вряд ли она так понимает служебное соответствие.

– Я ее не видел. Она как на двадцать седьмой ушла, так от руководства и не вылезала. Ноутбук новый купила.

– Я так рада за нее, – сказала я с горьким сарказмом. – Значит, ты тоже считаешь, что я уничтожила платежки? И никакие заслуги… выслуга лет и все такое… Вот лучше скажи мне, Гусев, у кого, чисто теоретически, есть мой пароль?

– Смеешься? Ни у кого.

– Ну, Черная-то Королева доступ имеет ведь? И повыше моего. Хотя… она просто заходит со своим допуском.

– Не веди себя как выпускница ПТУ: твой логин, твой пароль.

– Ты тоже не веди, – обиделась я. – Не будь обезьяной, подумай, зачем бы мне идти к бухгалтерам в коридор? С ноутбуком, вечером? Я что, не могла сломать их систему отсюда? Если уж, чисто теоретически, мне это понадобилось бы?


Сашка задумался, причем глубоко и надолго. Он то вскидывал голову, поднимался, словно хотел что-то сказать, то снова опускал плечи. Уравнение, где данные противоречили друг другу, а ответ оставался неизменным. Мой логин, мой пароль. Моя чашка с кофе. Моя подруга, повернувшаяся ко мне задом, к лесу передом. Избушка на курьих ножках шаталась как пьяная.

– Я хочу поехать на тренировку.

– Да что ты?! – всплеснул руками Саша.

– Ты возьмешь меня с собой? – спросила я жалобно, как брошенный котенок, замерзший и промокший под дождем.

– А что твой божественный мужчина скажет?

– Божественный мужчина будет не против, – сказала я, едва удержавшись от того, чтобы добавить, что ему будет все равно. Я не знала, что делать с работой, не знала, что делать с собой. Бадминтон был уникальной возможностью отключить мозг.


Я залезла в компьютер. Мой доступ был заблокирован, пароль – снесен. Я знала это, но все равно проверила – на всякий случай. Сашка сказал: нечего тебе там искать, ты ничего не найдешь, ничего, что бы тебя порадовало. Черная Королева вернулась только к концу дня, увидела меня, застыла в задумчивом изумлении – она искренне недоумевала, что принесло меня обратно. Потом решила, что понимает меня. Наверное, я вернулась, чтобы не было повода уволить меня за прогул. На ней было темно-синее платье-футляр с изумительной драпировкой, золотая цепочка в классическом стиле, волосы завиты в локоны, губы – ярко-алые, как у Белоснежки.


Черт, какая же красивая баба! Ее бы поставить рядом с Малдером – и Анжелина Джоли умерла бы от зависти. Впрочем, Анжелине и так тяжело – она бросила Брэда. Вот она, жизнь. Ничто не вечно. Ни Брэд Питт, ни пароль администратора системы.


– Вы, надеюсь, не ждете от меня прощения? – спросила меня Королева, измерив снизу доверху своим презрительным, оценивающим взглядом. Я была снова в джинсах – не рваных, целых, но ей, кажется, было все равно. Я помотала головой. Я даже не поняла, о чем она говорит. То есть о чем именно. Какое конкретно из моих прегрешений ее не устроило на сей раз.

– Не жду, что вы. Какое прощение.

– Очень хорошо. Вы прогуляли половину дня…

– Я почувствовала себя плохо и пошла, чтобы получить медицинскую помощь. Она была мне оказана, – перед моим взором промелькнула Лизавета и «пальмовый» тортик. – У меня упало давление. Головокружение. Мне сделали укол. Могу показать куда.

– Будет достаточно справки, – фыркнула Черная Королева. Синий ей изумительно шел. Я еле удержалась, чтобы не сказать об этом.

– Справку предоставлю, – ответила я, подумав о тете Зине из нашей поликлиники. Уж она никогда не подводила со справками, еще со школы. Я с ее бумажками на лыжи никогда не ходила. Только теперь вот думаю – может, зря? Может, нужно было? Мама все боялась, что я на горе себе ногу сломаю, но что-то, я так вспоминаю, никто же не сломал.

– Вас вызовут для выяснения обстоятельств вчерашнего инцидента позже, но пока… вы не хотите дать мне какие-то пояснения? – спросила она, милосердный правитель двадцать шестого царства. Я пожала плечами.

– А я имею право хранить молчание? А то все, что я говорю, используют, причем не только против меня.

– Я вас не понимаю, – устало покачала головой Королева. – Вы нормальная?

– Вам и эту справку предоставить? – разозлилась я.

– Вы ведете себя так, словно ни в чем не виноваты.

– Ну… а что, если я так чувствую? – Я сцепила пальцы и пожала плечами, озираясь в поисках повода отойти от этой прекрасной женщины в синем, которой все равно ничего не докажешь.

– В конце концов, за все, что тут происходит, отвечаю теперь я. И я не потерплю подобного поведения. Я видела, у вас в записи была обязательная консультация штатного психолога. Вы прошли ее? С чем она была связана?

– Со стрессом на рабочем месте. Много у нас тут стресса… понимаете, Оксана Павловна, – ерничала я. – Вот его-то мне и лечили, уж очень отрос. Да нам тут всем за вредность феназепам выписывать надо. Честное слово. Но мне наш штатный психолог очень помог. Он сказал, чтобы я просто дышала.