Татьяна Веденская - Личная жизнь женщины-кошки

Видимо, карма моя – ходить с синяками на лице. Ну и ладно, лишь бы ходить!

Я еле-еле устояла на ногах. Ничего не смогла сделать, хотя ведь знала, куда шла, знала, кто предстанет передо мной, во всяком случае, догадывалась и должна была ожидать чего-то подобного. Но эта яростная, быстрая атака была такой нечеловеческой, почти звериной, что я только ловила ртом воздух. А затем я увидела, что Игорь открыл глаза и поднял голову. Жив, жив. Тяжело дыша, я бросилась к нему, но была тут же остановлена, меня резко потянули назад. Психичка выкрутила мне руки, подцепила с пола моток веревки – продумала все, зараза – и принялась меня обездвиживать.

– Я не хотела! – растерянно бормотала сумасшедшая, краснея от напряжения. – Мне пришлось, Игорь, честно. Она не хотела уходить. Ты видел сам. Решила, что я могу убить тебя. Ты представляешь? Это просто смешно! Да? Смешно! Мы же любим друг друга. Ты же знаешь, я никогда, никогда… – Она говорила, говорила, а сама при этом сматывала мои руки. Я визжала, пиналась, вырывалась, но эта женщина была удивительно сильной, куда сильнее, чем можно было предположить. Наконец мне удалось сильно пнуть ее в ногу. Женщина вскрикнула и залепила мне пощечину. Я попыталась вцепиться ей в руку зубами. Она увернулась, а затем с неожиданным умением затянула узел на моих руках и притянула свободный конец веревки к моей шее. Через секунду она замотала веревку так, что мне стало сложно дышать. Какой-то специальный узел, из-за которого каждое движение только добавляло мне страданий и способствовало затягиванию веревки еще чуть-чуть. Точно такой же узел был завязан на шее и у Игоря.

– Где… ты… выучилась… этой… дряни… – прохрипела я.

– Не дергайся, себе же хуже сделаешь, – дала мне «добрый совет» эта психическая. – Если, конечно, задохнуться не твоя самоцель.

Я с ненавистью посмотрела на эту замаскированную под меня ненормальную, и тут меня вдруг озарило, вспомнила все с невероятной ясностью…

– Так это ты… Это твоя самоцель! Ведь это ты задыхаешься, даже когда дышишь? Да?

– Что? – прошептала ненормальная. – Откуда ты… черт… Игорь что, рассказывал тебе обо мне? – вытаращилась на меня она.

– Вера, отпусти ее. Оставь Фаю, ведь она тебе не нужна, – сказал Игорь очень тихо, хрипло, но как-то не по-хорошему спокойно. Так говорил Лео в «Титанике», когда уже понимал, что на его долю досочки не хватит. – Вера, пожалуйста.

– Я не могу, – ответила она. Так она перестала быть каким-то безымянным «Летучим голландцем», из-за которого я так тотально налетела на рифы. Теперь я знала, что ее зовут Верой.

– Почему? – спросил Апрель.

– Она нас выдаст! – ответила Вера.

– Не выдаст, – покачал головой Игорь. – Мы уедем. Как мы хотели. Далеко-далеко, туда, где море, где очень много воздуха и вовсе нет людей. На остров. Как в твоем сне.

– Как мы хотели, да? Ты рассказывал ей обо мне! – повторила Вера с гордостью и посмотрела на меня взглядом победителя. – Я поверить на могла, что ты забыл меня. Когда ты стал встречаться с этой… – она снова покосилась на меня, – я терпела. Но ты зачем-то решил с ней жить. Неужели это серьезно?

– Нет, конечно, – убаюкивал ее Игорь. Я считала про себя до ста и одновременно ждала чуда. Вера повернулась ко мне.

– Ты бы не смогла с ним жить. Ты посмотри вокруг – это же хаос. Почему вы все вещи разбросали? Мне придется убираться тут неделю, чтобы вытравить твои следы. А какие у тебя ужасные вещи! Невозможно же так выглядеть. Ты ходишь, как какой-то бомж. Ты хоть понимаешь, какой он? – И Вера посмотрела на Игоря. – Ему нужна такая женщина, на которую все будут оборачиваться. Такая, как его Анна. Или такая, как я. Ты же – чучело огородное!

Вера повернулась к Игорю и нахмурилась, сжав кулаки. Ее эмоции менялись, как картинки в трубе-калейдоскопе.

– Почему ты уволился из больницы, Игорь? Как ты мог?! Я же тебя ждала. Я жила только потому, что ты спас меня, а ты ушел! – Вера повернулась ко мне. – Я знаю, он ушел, потому что любил меня. Ты ведь даже не знаешь Игоря, а еще считаешь, что живешь с ним.

– Я и живу-то с ним всего ничего, – хмыкнула я, стараясь дышать неглубоко и ровно. Я сидела на полу, закинув голову назад, чтобы экономить воздух. Чертов узел, голова кружилась, и думать было почти невозможно. Что-то я хотела спросить, что-то еще нужно было спросить. Оружия нет – это хорошо, но она сама оружие. Сильная какая, тварь. Нельзя, нельзя так о больных людях. Все равно тварь.

– Тебя заставили? – спросила Вера. – Правильно, да, Игорь, тебя уволили? Запретили ко мне приходить? Я ведь так и думала.

– А ты что, спортом каким-то занималась? – спросила я громко, поймав очередной недоуменный взгляд от Веры. – Удар какой поставленный. Синяк останется… опять.

– Слышала я эту историю о твоем синяке.

– От кого? – удивилась я.

– От Постникова слышала, – ухмыльнулась Вера. – Он, правда, меня знает в немного другом обличье. Я же в вашей богадельне уже давно.

– Серьезно? – удивилась я.

– С тех пор, как он туда устроился, – и Вера кивнула на Игоря. – Почти с самого начала.

– Но как? – искренне удивилась я. – Не могла же ты постоянно под меня гримироваться?

– Нет, конечно. Я и не собиралась.

– Она украла пропуск у одной нашей беременной сотрудницы. Она в декрете, на работу не ходит уже полгода. Вера, оказывается, по ее пропуску проходила, – сказал Игорь.

– Но к тебе я ходила под другим именем, – поправила его Вера. – И ты меня даже не узнал, да? Вот скажи, – Вера резко подскочила к Игорю и села на стул рядом. – Скажи, ты хоть раз почувствовал, что к тебе на прием пришла старая знакомая? Я тебе много рассказывала.

– Ты многое придумала, – поправил ее Игорь. – Неправду.

– Да ну, какая разница. Настоящий профессионал должен был догадаться.

– Я теряю квалификацию, – прохрипел Игорь. Вера повернулась ко мне.

– Все гениальное просто, да? Я сказала, что у меня проблемы с мужем, что он мне изменяет, что он на стороне живет с любовницей. Я ведь рассказывала про тебя! – улыбнулась она. – В каком-то смысле я говорила чистую правду.

– Я никогда не был твоим любовником, – опять поправил ее Игорь.

– Ты просто не мог нарушить этику. Я понимаю. И потом, я же была ужасна. Сейчас я изменилась, совсем другая. Я же изменилась, да? Уже не та безвольная лунатичка, что пыталась покончить с собой. Сколько я уже могу умирать в самом деле! – устало выдохнула Вера.

– Понимаю, – пробормотала я.

– Ничего ты не понимаешь. Не знаешь, каково это – задыхаться, даже когда воздуха слишком много. Он говорил, что у меня талант. Только с его Анной я не могла справиться – так она в его голове засела. Думаешь, он любит тебя? По-настоящему он только ее любил. И продолжает любить. Так ведь, Игорь?

– Продолжаю, – ответил Апрель ровно.

– Продолжаешь? – повысила тон Вера, и вдруг, снова совершенно неожиданно, она бросилась ко мне. Она схватила за веревку и начала душить меня. – А если я ее задушу, твою Ромашку, разлюбишь ты Анну?

– Не разлюблю, – процедил Игорь тем же ровным тоном, но что-то показалось мне странным в том, как он это сказал. Я подумала – вот и все. Сейчас она меня придушит. Весь мой план – глупость, глупость. Все, как всегда очень, очень плохо. Тихо, стало тихо, как в танке. Игорь что-то бормотал. Я скосила глаза и скорее прочитала по губам, чем услышала:

– Держись, Ромашка!

Я увидела, как побагровело лицо Апреля. Все случилось очень быстро, Игорь рывком поднялся, откинув ногой стул, затем рванул на себя стол, к которому он был привязан. Веревка впилась ему в горло, но Игорь, кажется, даже не обратил на это никакого внимания. Он вдохнул поглубже, а Вера отпустила меня и попыталась остановить его.

Через долю секунды Игорь бросился на Веру – как был, столешницей вперед, двигая ею, как тараном, наваливаясь столешницей на свою бывшую пациентку, подминая ее под себя с ужасным рычанием и хрипом. Вера повалилась назад, на спину, но потянула меня за собой, зацепила веревку и еще сильнее ее натянула. Я задыхалась. Ни одной мысли, даже «все очень плохо» – сейчас в голове было только то, что мы тут подохнем все в этих мерзких веревках, какая нелепость.

И я ничего не могу сделать. Темнеет в глазах. И какой-то тарарам и грохот. Последнее, что я еще регистрирую своим тающим сознанием. Я хочу жить.

Люди говорят, что у всех есть свои скелеты в шкафах, у всех имеется какое-никакое темное прошлое, но еще никогда чье-то темное прошлое не пыталось поставить крест на моем вполне счастливом настоящем. Конечно, я могла всего этого избежать. У меня же было предчувствие нехорошего. Я могла просто не заходить в квартиру, дождаться специально обученных людей, которые сделали бы все правильно, и мне бы не пришлось рисковать здоровьем. Ведь я поняла, что что-то не так, в тот самый момент, когда увидела мусор на полу в тамбуре, там, где лежал скошенный придверный коврик. Неизвестно, сколько времени прошло с того момента, как я ступила на порог квартиры, по которой ходил этот весьма неприятный, смертельно опасный призрак прошлого – Вера, – но знаю, что не могла не войти туда.

Я не была готова потерять Игоря.

Нет, конечно, у меня был план. У Фаи Ромашиной всегда есть план, и он, как правило, фигня полнейшая. После того как Вера захлопнула за мной дверь, единственное, на что я рассчитывала, так это на Юрку Молчанова. Нашла, на кого надеяться! Конечно, в целом Молчанов предпочтет брать интервью у живой меня, нежели фотографировать мой труп. Может быть, мертвая я для его новостей даже лучше.

Сознание возвращалось ко мне медленно, в час по чайной ложке, я словно плавала в молоке, где также были размешаны звуки, движения, какие-то ударно-волновые явления, которые заставляли меня то подниматься на поверхность, то снова опускаться на дно. Я понимала: Юрка Молчанов опоздал. Может быть, рассказов про очистки от фисташек не хватило для полиции, чтобы выписать ордер на взлом двери. Может быть, СМС, которую я отправила Юрке, разговаривая с Игорем через дверь по громкой связи, вообще просто не дошла. Или, возможно, я написала что-то не то, и Молчанов просто не смог разобрать мой суматошный бред и не понял, что мы оба – и я, и мой похожий на красивого, грациозного кота любовник Игорь Вячеславович Апрель – подвергаемся реальной опасности. В любом случае Юрка Молчанов опоздал.

– Ромашка, ты как? – услышала я, когда вместо молочно-кисельного мира мой взгляд снова смог уцепить краешком часть нашего подлунного мира. Надо мной нависало лицо Игоря. Я попыталась убедить себя, что мы с ним оба в раю, что материалисты все же оказались не правы и посрамлены, но Апрель был таким лохматым, бледным и с кровоподтеком в районе губы – в общем, не мужчина, а мечта. Нет-нет, вряд ли мы в раю.

– Все очень плохо, – прохрипела я, и Игорь с облегчением улыбнулся.

– Это очень хорошо, – кивнул он, растирая мне потерявшие чувствительность запястья. У Апреля по шее шел ярко-бордовый след – неровная, неприятная линия. Я подозревала, что и на моей «красуется» такое же «колье».

– А она? Где Вера? – Я дернулась и инстинктивно пригнулась, ожидая по привычке, что веревка вцепится мне в горло. Как быстро возникают привычки, когда хочешь жить.

– Ш-ш-ш, – покачал головой Игорь, обнимая меня. – Не волнуйся ни о чем. Ее уже увезли. Ты в полной безопасности. Все хорошо.

– Игорь! – всхлипнула я и, уткнувшись носом ему в грудь, принялась судорожно рыдать. Он мне не мешал, его психологического образования хватило, чтобы понять – мне это сейчас нужно. Я успокоюсь… как-нибудь потом, позже, через минуточку, через полчасика.

– Ну, ты даешь, подруга! – услышала я еще один голос. Я шмыгнула носом и осторожно посмотрела наружу из-под крепкой руки Игоря. Я не хотела ничего, кроме этого чуда – рыдать в его объятиях. Но рядом с нами стоял Юра Молчанов собственной персоной. – Ну что ты полезла? А если бы я не понял?

– Я и не надеялась, что ты поймешь, – пробормотала я, глядя на Юркино улыбающееся лицо. А следом за ним, откуда-то сбоку появился еще и доктор с прибором для измерения давления в руках.

– Но я же тут?! – обиделся Молчанов. – Все я понял. И вопли твои слышал. «Чего это вы сидите на кухне?» – Он попытался передразнить меня, но получилось так кривенько, что я засмеялась. – Ты чего смеешься?

– Как здорово… – выдохнула я, – что все мы здесь… сегодня собрались.

– Тоже, что ли, с ума сошла? Доктор, сделайте ей еще укол какой-нибудь, – ерничал Молчанов. – Знаешь, Игорь Вячеславович, ты, кажется, сводишь женщин с ума. Она же чокнутая была, эта, которую мы скрутили?

– Извините, Юрий… не знаю вашего отчества, но я не собираюсь обсуждать жизнь Веры Турчиновой в таком ключе. Она больной человек. Убежала из больницы. И не виновата, просто запуталась…