Татьяна Веденская - Личная жизнь женщины-кошки

Я думала, что никогда не приду в себя после этого кошмара, что со мной произойдет нечто похожее на то, что свело с ума в свое время Веру Турчинову, несчастную пациентку моего Апреля. Я думала, что воспоминания не отпустят меня, станут трансформироваться во что-то, получая власть надо мной, и мне будет страшно ходить по улицам, приходить на работу, смотреть в глаза незнакомым людям, говорить о том, что случилось. Я боялась, что стану просыпаться по ночам в промокшей от пота ночной сорочке, со слезами на глазах, а кошмары будут преследовать меня, и что мне тоже будет казаться, будто воздуха стало слишком мало.

Но я спала безо всяких сорочек, совершенно голая, рядом с моим Апрелем, как дитя.

Психика – гибкая штука, и для большинства нормальных людей нет такого предела, после которого она не может восстановиться, по крайней мере до определенных пределов. Игорь смеялся, говоря, что меньше всего я похожа на нормального человека, однако то, что я все еще не убежала из его дома и от него самого, показывает, насколько крепкая у меня психика. Я возражала, что это не психика крепкая, а я – глупая женщина. Наивная Золушка, которая все прибирает в доме мачехи.

– Такая мы с тобой парочка, – смеялся Игорь. – Золушка из Физтеха и Принц с дипломом психиатра. Пополним коллекцию странных сказок твоего отца.

– Итак, в тридевятом царстве, тридесятом государстве, всего ничего от МКАД, недалеко от станции метро «Профсоюзная» стоял замок, окруженный рвами и колдобинами на дороге. И охранял его тролль по имени Джонни, – кивала я, переворачиваясь на бок, подставляя обнаженное плечо теплому утреннему солнышку.

– Иди ко мне, – прошептал Игорь, положив руку на мое бедро. – Иди, и я покажу тебе, что Принц делал с Золушкой после бала.

– Ну покажи, – нехотя соглашалась я, потягиваясь, совсем как кошка, разомлевшая на горячем капоте автомобиля. Лето накатывалось стремительно, полновесно, показывая свою огненную сущность еще до того, как мы перевернули последние листки календаря.

Я вернулась в «Муравейник» только через две недели после того, как случился весь этот кошмар. Игорь вообще предлагал уволиться нам обоим к чертовой матери и уехать куда-нибудь – залечивать душевные раны, но я не поддержала эту инициативу. Во-первых, это слишком напомнило мне план, который лелеяла Вера Турчинова. Это она хотела сбежать от всего мира куда-то, где ее не найдут косые взгляды и большие проблемы. Во-вторых, я просто не представляла, что буду делать «у чертовой матери», ибо никаких особенных душевных ран, как уже сказала ранее, я у себя не нашла. А ведь искала.

Законный больничный, выписанный нам обоим ненаглядной тетушкой Зинаидой из поликлиники, мы отгуляли на полную катушку. На этом настаивал Игорь, на этом настаивали мама и Лизавета. «Болели» мы вместе, но только от меня почему-то все требовали, чтобы я больше кушала и гуляла, а я все возмущалась, что ненавижу и то, и другое. Зато за время этого «больничного» я все же сумела окончательно разложить свои вещи на новые места. Консенсуса удалось достичь не сразу. Игорь и я – мы имели настолько разное представление о том, как именно нужно вести совместное хозяйство, поэтому я уже с самого начала стала шутить, что быт нас обязательно убьет.

Мы пошли на компромисс: поделили шкафы и ящики так, чтобы мой педантичный Апрель мог наслаждаться упорядоченностью своих отделений, а я могла пихать все без разбора в любые из своих. Эдакий полупорядок, напоминающий отчасти первозданный квантовый хаос, подходил мне лучше всего.

– Главное, чтобы ничего не было на поверхности, – говорили мы хором. Хотя, по большому счету, проблемы всегда приходят из-за того, что спрятаны очень глубоко.

В начале июля я вернулась на работу. Было немного странно снова входить в те же самые двери, здороваться с показушно доброжелательным Джонни, искать взглядом Постникова, чтобы, если получится, спрятаться от него за каким-нибудь углом или стеной. Мы снова целовались с Игорем на парковке и расходились по разным зданиям, как будто ровным счетом ничего не произошло.

– Тебя, может, проводить? – спросил Игорь, поглядывая на часы. – Не страшно возвращаться в царство Черной Королевы?

– Думаешь, она все еще может меня уволить? – спросила я в ответ.

– Господи, нет, конечно. С чего бы ей тебя увольнять теперь?

– А мне лично кажется, что именно теперь ей захочется меня уволить, чтобы не вспоминать о том, как несправедлива она ко мне была. Никто не любит видеть каждый день перед глазами напоминание о собственных ошибках, – философствовала я. На деле все оказалось гораздо проще, чем я думала. Я вышла из лифта на двадцать шестом этаже, когда весь отдел, как оказалось, уже сидел на совещании. Все-таки как Черная Королева любит собрания! Я проходила между пустыми рядами, с удовольствием отмечая, что нигде, даже на столе Жоры, нет никаких признаков фисташек. Я попробовала свой пароль на одном из компьютеров, но он, конечно, не работал. Из совещательной комнаты высунулась и побежала к кулеру Яночка, на этот раз она была в платье, из-за чего я ее вообще не сразу признала. Вот что с людьми лето делает. Она посмотрела на меня с искренним недоумением, а потом спросила:

– Вернулась? А Гусев сказал, твой телефон отключен.

– Блин, я не проверяла его. Вы мне звонили?

– У нас у всех другие номера. Старые симки были скомпрометированы. Твоя сумасшедшая у нас всю информацию слизала. Пароли, номера, даже выкачала какие-то программы из системы. Она, оказывается, прилепила под потолком веб-камеру и потихоньку за нами наблюдала.

– Она вовсе не моя сумасшедшая, – возразила я. – Веб-камеру, серьезно? То-то я думаю, как она так выбирала моменты, чтобы творить свой беспредел? Хотя… она ж маскировалась под меня, ее бы все равно не заметили.

– Ты знаешь! – вытаращилась на меня Яночка. – Я ведь ее вспомнила. Однажды подхожу к тебе, зову тебя, а ты поворачиваешься, смотришь на меня, а затем встаешь и уходишь. На вопрос даже не ответила. А я спрашивала, какой алгоритм взять, чтобы в блок вписать возможность кастомизации. Ну, не важно. А ты смотришь так, словно впервые меня видишь. Это была она?

– Что вы тут делаете? – спросил, выглянув из переговорной, Жорик. Он заметил меня, тут же подскочил, принялся жать мне руки и говорить, как он «ни на секунду не сомневался» и что «если мне только что-то понадобится, то он в ту же секунду»…

– Денег дашь? – оборвала его я, улыбаясь. Жорка покраснел и улыбнулся.

– У меня самого нет. Зарплата-то еще когда! – На шум-гам из кабинета выпал Рудик, который, как я заметила, вернулся обратно к своим любимым футболкам с двусмысленными, а порой и вовсе бессмысленными шаманскими картинками. И сразу за ним выглянул Ваня Шариков, одетый в пристойную голубую рубашечку с короткими рукавами и светлые брючки.

– Я не понимаю, там что, никого не осталось на вашем собрании? – возмутилась я.

– Я так понимаю, оно стихийно перенеслось сюда, – сказала, выходя из дверей, Черная Королева. Она выглядела роскошно, просто великолепно. Терракотовое платье из тонкого крепдешина с изящным рисунком – изогнутые линии изысканных цветов. Ее ступни удобно возлежали на прозрачной подошве совершенно невозможных босоножек на высоченном, таком же прозрачном каблуке. Я не могла ничего с собой поделать, просто пялилась на ее обувь. Из-за осанистой спины Черной Королевы на меня смотрел, улыбаясь, Сашка Гусев. Он был загорелый, какой-то еще более подтянутый, и лысина его почти совсем не портила. Сашка выглядел как Брюс Уиллис.

– Вот это да! Ты что, летал в Таиланд, пока меня не было? Ты же черномазый! – воскликнула я.

– Эй, осторожнее, это же чистый расизм.

– Грязный тогда уж, – влез в разговор Жорик.

Черная Королева посмотрела на меня так, словно прикидывала, стоит ли со мной вообще говорить. Я уже поняла, это не оттого, что ей и вправду все так ненавистны. Просто вот такой человек: на всех смотрит сверху вниз, как на червяков в банке для наживки. Спасибо, хоть не душит.

– Фаина Павловна, вам нужно получить новую сим-карту, оформить компенсацию – вам выписали в бухгалтерии – и сгенерировать новый пароль.

– Ага, – только и смогла вымолвить я. Значит, не увольняют. Ну и хорошо, ну и ладненько. Только за компенсацией я не пойду, это ж надо в бухгалтерию идти, а там Машка Горобец, а вместе с ней воспоминания о том, как легко и быстро она сменила свое мнение обо мне. Я бы не хотела употреблять слово «предательница», но оно так и просится на язык. К тому же за все это время она ни разу мне не позвонила. Черт с ней, с компенсацией.

– Вам все понятно? – спросила Черная Королева. – После совещания зайдите ко мне на летучку, я дам вам фронт работ.

– Да, конечно. Хорошо, – кивнула я. – Фронт – это хорошо. Зайду.

– И на совещание тоже идите с нами. Что вы тут сидите? – спросила она.

– Иду. Да, иду.

– За ноутбук с вас тоже ничего не удержали, можете не волноваться. Вся ваша зарплата поступила в полном объеме, – бросила Черная Королева, и это был ее личный максимум, в смысле извинений. Я большего и не требовала. В конце концов, ну откуда она могла знать? Никто ж не знал. Даже сам Игорь, и тот проворонил свою пациентку. А кофе-то кто-то пролил.

– Спасибо, Оксана Павловна. Я это очень высоко ценю, – ответила я, и Сашка Гусев скривил рожицу, передразнивая меня и мой пафос. По пути на совещание он подскочил ко мне и спросил, помню ли я, какой сегодня день.

– Четверг? – пожала плечами я.

– А число? – не унимался Гусев.

– Ну… третье… вроде.

– Третье! Вроде! А ты помнишь, что будет пятого июня, Ромашка? – налетел на меня он. Я даже остановилась, чтобы подумать.

– Суббота? – родила я после яростного мозгового штурма.

– Правильно. Пятое июня, суббота. Думай, Ромашка, думай.

– Я не могу думать, отвыкла! – капризно пожаловалась я.

– Это у тебя слишком в жизни стало много секса.

– Эй! – одернула его я, но Гусев даже не отреагировал.

– Между прочим, ты перестала тренироваться вообще. Это просто никуда не годится.

– Нет! – ахнула я и встала на месте. Гусев наткнулся на меня, затем повернулся, кивнул и рассмеялся.

– Да-да-да.

– В эту субботу?

– Именно! И я тебе звонил, хотел предупредить. Потом решил, что ты сдулась. Но раз ты здесь…

– Я не пойду. Действительно сдулась!

– Ты не шарик с Губкой Бобом, чтобы сдуться. И ты пойдешь, – настоял Гусев. – Бери своего кота апрельского, пусть болеет. Бери шоколад и бананы – и все, никаких разговоров. И сестру свою зови.

– В эту субботу? – чуть не разрыдалась я.

В субботу был турнир по бадминтону. Я уже забыла, как ракетку держать, путалась в сторонах света, не знала, куда бежать, но Сашка Гусев был категоричен и велел мне ваньку не валять и отмазок не искать. Обещала – значит, обещала. Подумаешь, какая-то сумасшедшая пыталась тебя убить. Подумаешь, ты переехала к своему мужчине, и он хочет провести субботу как-то по-другому. Пусть тоже приходит. Сестра беременная? Ну, так не рожающая же. Да даже и рожающая. Роды длятся до суток, а партия в бадминтон – пятнадцать-двадцать минут максимум, учитывая мое полнейшее неумение играть. Мама? А что мама? Скучает? Одиноко ей с тех пор, как все дети по мужикам разъехались и замуж повыходили? Так тем более пусть приходит.

– Ты меня умаял, – разозлилась я. – Смотри, Гусев, продуем – ты меня потом четвертуешь. Не боишься опозориться? Сам-то ведь сгоришь. Мне-то все равно, а у тебя друзья.

– Идущие на смерть приветствуют тебя, Ромашка, – ерничал Сашка. – Конечно, мы продуем. И что? Наша с тобой задача-максимум – выйти из подгруппы.

– И не выйдем, – пообещала ему я. Но на турнир я все-таки пошла. Нацепила свою спортивную форму, кроссовки, «мастерку» на молнии, которую мне принесла Лизавета, чтобы мышцы не мерзли между играми. На «мастерке» были цветы и узоры, она была крутая и патриотичная, Bosco.

– У меня нет мышц! – кричала я, но мама стояла рядом и поправляла мне воротничок.

– Ты хорошо играешь, – говорила она. – Ты в детстве на даче все время играла в бадминтон. Вы обе – и ты, и Лиза.

– Мама! – стонала я. – Это не тот бадминтон.

– Не тот? – удивлялась она, а Вовка все время норовил стащить у Сашки Гусева волан. Вся моя группа поддержки была словно жужжащий улей. Мы прибыли все на машине Игоря, еле поместились. Даже Сережа изволил приехать и поболеть за меня, хотя я лично была уверена, что он просто хотел посмотреть на мое позорное (и неминуемое) поражение. Бадминтонный центр, новенькое здание из красного кирпича и стекла, располагался в самом центре Москвы, недалеко от станции метро «Китай-город», прямо во дворах, зажатый старыми каменными домами. И я увидела, сколько там бадминтонистов – стройных, прыгучих, веселых, серьезных, сосредоточенных, взволнованных. И все они разминаются, протягивая свои мышцы, связки, обсуждают какую-то там тактику и стратегию. Я оглянулась в панике, поняла, что хочу сбежать или как минимум провалиться сквозь землю.