Елена Колина - Личное дело Кати К.

Антон из 10 Б должен ждать, вдруг Киса прилетит. А Киса будет не часто прилетать, Киса будет часто занята. Кстати, я легко могу ей это устроить: пусть ходит со мной в бассейн, занимается бальными танцами (танцы не только развивают пластику, но и повышают самооценку), вот и будет у нее в отношениях с Антоном полезная для любви неопределенность.

Шаг четвертый

Правильно поссориться.

Ссора, как любая драматическая сцена, должна иметь завязку, кульминацию и развязку. А в финале ссоры персонажи, пережившие эмоциональный стресс, должны быть уже не совсем такими, как в начале.

Во время завязки нужно рассердиться и озадачить партнера по ссоре.

– А где моя башня? Кто разрушил мою прекрасную башню и где моя тефтелька? <…> Я просто вне себя, – проворчал Карлсон, – ну просто выхожу из себя!

Малыш совершенно растерялся. Он стоял, не зная, что предпринять. Молчание длилось долго.

* * *

Вот именно – молчание длилось долго… Если уж мы взяли паузу, необходимо ее держать долго, иначе зачем все это затевать, ведь наша цель состоит вовсе не в том, чтобы нас просто посчитали склочными. Во время долгой паузы наш партнер по ссоре переживает широкую гамму чувств – недоумевает, раскаивается и боится нас потерять.

Когда мы выдержали паузу, нужно показать любимому человеку, что все это еще не окончательно и у него еще есть шанс добиться прощения и восстановления наших чудных отношений.

В конце концов Карлсон сказал грустным голосом:

– Если я получу какой-нибудь небольшой подарок, то, быть может, опять повеселею. Правда, ручаться я не могу, но, возможно, все же повеселею, если мне что-нибудь подарят… <…>…Если ты мне дашь этот фонарик, я постараюсь хоть немножко повеселеть.

И теперь очень важное! САМОЕ ВАЖНОЕ В ССОРЕ.

– <…> Ура! Горит! – вскричал Карлсон, и глаза его тоже загорелись. <…>

Эти слова доставили Малышу большую радость…

Самое главное, что мы должны сделать после того, как завладели фонариком, – это так обрадоваться примирению и так бурно помириться, чтобы у любимого человека наступило не изнеможение и опустошение, а счастье, что мы у него есть.

Ведь наша цель в ссоре – совсем не фонарик. Ну, или не только фонарик.

Если нас уже полюбили

Если нас полюбили, мы не должны расслабляться и превращаться в рутину. Любимый человек не будет со страстным нетерпением ждать нас для того, чтобы наконец-то вместе поскучать. Ему должно быть с нами интересно, волнующе, загадочно даже в самых повседневных делах. ПОТОМУ ЧТО НЕТ НИЧЕГО ХУЖЕ ДЛЯ ЛЮБВИ, ЧЕМ СОВМЕСТНАЯ СКУКА!

– Тебя сегодня уже пылесосили?

– Нет, – признался Малыш.

Карлсон взял в руки шланг и двинулся на Малыша.

– Ах эти женщины! – воскликнул он. – Часами убирают комнату, а такого грязнулю обработать забывают! Давай начнем с ушей.

Никогда прежде Малыша не обрабатывали пылесосом, и это оказалось так щекотно, что Малыш стонал от смеха.

<…>

– Вот именно это и называется «генеральная уборка», – заявил Карлсон.

Это нетрудно – не превратиться для любимого человека в рутину. Для этого достаточно много знать, или много читать, или много петь и танцевать, или просто быть интересным оригинальным человеком.

…Вот тут я в себе полностью уверена, Диме со мной не скучно. Во-первых, он почти всегда играет в теннис, и там, на корте, ему НЕ скучно. Кроме того, я иногда притворяюсь, что у меня головная боль или бессонница, и тогда он измеряет мне давление и проверяет рефлексы. Но настоящие отношения на одном притворстве не построишь, поэтому иногда у меня по-честному бывает насморк или авитаминоз.

Да, и еще одно. Нужно научиться отказывать. Так отказывать, чтобы не оттолкнуть, а, наоборот, сохранить к себе интерес. Например… Сейчас все так быстро взрослеют… Как бы мне осторожно внушить Кисе, что целоваться можно, а со всем остальным лучше подождать?

– <…> А нельзя ли мне подняться с тобой на крышу? <…>

– Конечно, можно, – ответил Карлсон, – само собой разумеется. Ты будешь дорогим гостем… как-нибудь в другой раз.

– Поскорей бы! – воскликнул Малыш.

Вот теперь, кажется, все… Киса + КТО-НИБУДЬ = любовь.

…Ф-фу, все!

…Никогда не видела, чтобы ЧТО-НИБУДЬ ТАК БЫСТРО ИСЧЕЗАЛО ИЗ-ПОД ДВЕРИ. Листочки как будто затянуло в Кисину комнату пылесосом.

У Кисы в последнее время слишком уж много желаний. И ни одно из них она не может удовлетворить.

Киса хочет взять собачку. Подговорила меня и Котика. Против собачки только Дима. Киса скандалила, требовала, рыдала, но Дима сказал решительно – ни за что. Единственное, на что Киса может рассчитывать, – это рыбки. Но рыбки Кису как-то особенно оскорбили.

– Я рыбу не люблю, я никогда ее не ем! – кричала Киса.

И теперь Киса поссорилась с Димой и не разговаривает с ним. Дима тоже с удовольствием с ней не разговаривает – у меня такое ощущение, что он от нее отдыхает.

Еще Киса хочет на каникулах поехать на дачу к подруге и жить там одним, без взрослых. Я против. Киса скандалила, требовала, рыдала, но я сказала решительно – ни за что. Так что со мной Киса тоже не разговаривает. Я с ней разговариваю, а она со мной нет.

Киса демонстративно беседует только с Котиком. Говорит:

– Котик, скажи ИМ, что всех отпустили на дачу. Спроси ИХ, почему я одна должна сидеть дома.

Или:

– Котик, скажи Диме, что собачка такая маленькая, что он ее даже не заметит.

Когда Киса наконец обратилась ко мне со словами «Отдай мне свой белый свитер! Тебе он все равно мал. Быстро говори, да или нет, а то я с тобой не разговариваю» – я не выдержала и рявкнула:

– Нет! Не отдам! Нужно вежливо просить белый свитер, тогда есть шанс его получить, а так нет!

…Белый свитер я положила в пакет и подсунула ей под дверь. Не то чтобы я иду у Кисы на поводу. Я же всегда смогу взять его поносить.

Утром нашла пакет с белым свитером под своей дверью. Почему Киса подсунула его обратно, не понимаю. Какая все-таки тяжелая девочка…

Сегодня днем я уже совершенно точно поняла: у него есть кто-то, кроме меня. Ревность – ужасно гибельное чувство, потому что, прежде чем разрушить наши отношения, она полностью разрушит мою самооценку. Я все утро сижу и думаю: глупо было надеяться, что я могу привлечь его навсегда… Вокруг столько юных прекрасных девиц, а я…

К тому же я иногда бываю рассеянной, невнимательной, не готовлю по своим рецептам здоровое питание, тайком увлекаюсь пирожными…

Но не стоит сосредотачиваться на своих недостатках. Лучше я сосредоточусь на ЕГО недостатках. Это гораздо легче.

Итак, он эгоистичен, невнимателен ко мне, ведет тайную от меня личную жизнь и никогда, ни разу в жизни не сказал, как я ему дорога…

…Ох, наконец-то! Жужжит!

…Ну вот, уже слуховые галлюцинации начинаются. Послышалось…

Ну ладно, погоди! Пусть только прилетит, я ему все скажу специальным едким, как горчица, голосом! Начну так:

– Если бы ты относился ко мне, как я отношусь к тебе…

Или нет, лучше так:

– Если бы ТЫ сидел у окна и ждал, когда я прилечу…

Или лучше так:

– А ты, наверное, весело провел время… – И укоризненно покачаю головой.

И тогда он устыдится и признается, что я ему очень дорога. Так что я буду вести себя как ангел, тихо сидеть у окна и ждать.

Но одно дело решить вести себя как ангел, а другое – сидеть у окна печальным ангелом и напряженно прислушиваться. К тому времени, как я услышала жужжание, я так злилась, что уже нисколько не обрадовалась.

Карлсон как ни в чем не бывало уселся на подоконник.

– Привет! Вот и я, очень больной и несчастный, – виноватым голосом сказал он, свесив с подоконника толстенькие ножки. – Я… в общем, не найдется ли у тебя аспирина?..

Карлсон просто манипулирует мной, хочет вызвать у меня жалость к нему, такому больному и несчастному. Болезнь – это вранье, аспирин – тем более вранье. Вот сейчас принесу аспирин, и пусть выпьет на моих глазах, и это будет ему наказание!

– Ты не мог бы в следующий раз предупреждать, чтобы я не ждала напрасно? – поинтересовалась я.

– Не мог бы, – рассеянно ответил Карлсон, оглядывая комнату в поисках подноса с едой. – Может быть, я уже не имею права заняться своими делами?

Хм… почему он так невежливо мне отвечает?..

– А ты не расскажешь мне, где ты был? – ревниво спросила я.

– Не расскажу.

Ну, все. Он мне уже ничего не рассказывает…

– Не хочешь ли ты немного подкрепиться? – иронически поинтересовалась я.

– Не хочу… То есть, наоборот, хочу… Это я сначала машинально сказал.

Я хотела дальше склочничать, но… вдруг у него действительно жар? На всякий случай решила: не буду упрекать его и будить в нем чувство вины. Когда он со мной, ему должно становиться лучше, а не хуже.

– Угадай, что у меня есть? – Я посмотрела на Карлсона преданными глазами. – Торт со сливками, вот что! А?.. Ну как?

– Мне уже немного лучше… Тащи скорей! – обрадовался Карлсон и похлопал меня по плечу: – Я смотрю, я все-таки тебе немножко дорог, а?..

– Немножко дорог?!.. Очень даже дорог! – заторопилась я. – А я, я тебе… я тебе хоть немножко дорога? Да? Да?

– Так дорога, что и сказать не могу, поэтому и говорить об этом не буду.

Ура, ура, ура! Я так ему дорога, что он и сказать не может! Ура! Зачем мне тогда самооценка?..

Больше не буду ревновать и печалиться. Наоборот, буду вести себя как ангел. Если Карлсон опять долго не прилетит, то, когда он все-таки прилетит, он всегда найдет у окна новую меня – без всякой самооценки, зато с преданными глазами и тортом со сливками.

Просто у меня от обиды совершенно испортился характер. Киса все еще со мной не разговаривает, Карлсон не прилетал… И я даже забыла простое правило – нельзя начинать фразу с «не». Потому что человек мгновенно настраивается на отказ и сразу же, не думая, отвечает «не могу, не хочу, не буду». Карлсон даже почти что отказался подкрепиться, а это о многом говорит.

– Ты можешь в следующий раз предупреждать, чтобы я не ждала напрасно? – исправилась я.

– Могу, сколько угодно, – миролюбиво кивнул Карлсон.

– Расскажешь мне, где ты был?

– Расскажу, почему бы не рассказать, – ответил Карлсон, – только чур, сначала торт со сливками.

Существуют специальные речевые техники, которые могли бы помочь Кисе, да и мне тоже, добиваться своего без истерик и рыданий. Я только боюсь, что, если я расскажу о них Кисе, она будет ВСЕГДА ДОБИВАТЬСЯ СВОЕГО. Но все-таки, наверное, лучше рассказать, чтобы она не билась лбом в стенку из меня и Димы…

Ладно уж, пусть научится. Я ведь тоже кое-что умею, так что мы еще посмотрим, кто кого перехитрит.

И мы с Кисой договорились, что будем незаметно использовать эти речевые техники и считать очки – кто сколько выиграл. Я точно знаю, кто выиграет больше очков, – я.

Техника первая

Все знают, что «пожалуйста» – волшебное слово, но почти никто не задумывается (во всяком случае, Киса точно не задумывается), что «да» и «нет» – тоже волшебные слова, даже еще волшебней. При правильном с ними обращении можно и без скандалов многого добиться.

– Давайте устроим «Вечер чудес», – сказал Карлсон, перестав дуться. – Угадайте, кто лучший в мире фокусник?

– Конечно, Карлсон! – наперебой закричали Малыш, Кристер и Гунилла.

– Значит, мы решили, что устроим представление под названием «Вечер чудес»?

– Да, – сказали дети.

– Мы решили также, что вход на это представление будет стоить одну конфету?

– Да, – подтвердили дети.

– И еще мы решили, что собранные конфеты пойдут на благотворительные цели. <…> А существует только одна настоящая благотворительная цель – забота о Карлсоне.

<…>

Итак, они решили, что все конфеты получит Карлсон, который живет на крыше.

Это чудная, замечательная техника! Она называется Законом трех «да». Суть ее так проста, что ею может пользоваться даже Котик.

Мы задаем собеседнику три вопроса. Два вопроса должны быть такими, чтобы он обязательно ответил «да». Человек, ответивший «да» на два вопроса, отвечает «да» и на третий, последний вопрос, ради которого, собственно, все и затевалось.

* * *

Тут удача была на стороне Кисы. Она напала на меня утром, перед школой, когда я еще не совсем проснулась.