Необычной формы. У Анечки все всегда было необычное, экстравагантное.

— Налей полные бокалы!

Феликс с готовностью принялся исполнять приказание. Анечка Барбекю и Феликс Куприн взяли бокалы с вином и посмотрели друг другу в глаза.

— Рыцарь мой! — улыбаясь, спросила Анечка. — Чего бы ты хотел больше всего на свете?

— Для себя или для человечества? — уточнил Феликс.

— Ну… допустим, для него?

— Для человечества. Миру — мир! И хватит с него, с человечества. А для себя…

Анечка Барбекю и Феликс Куприн сидели за столом напротив друг друга. Оба улыбались. Смотрели друг другу в глаза и улыбались.


Над поселком прогремел гром. Глухо и угрожающе. Именно сегодня природа решилась, все-таки, разразиться над истринский районом незаурядным ливнем.

С разных концов поселка послышался испуганный лай собак.

Буквально после третьей фразы эксклюзивного интервью Валерий Шагин со всей ошеломляющей ясностью наконец-то понял. Он по уши влип, мягко говоря, в крайне неприятную историю.

«Жадность фраера сгубила!» — пронеслось у него в голове.

Какая-то глупая привычка у него возникла в последнее время. Явное отклонение от нормы. Вовсе не видеть очевидного, бросающегося в глаза. На себе слишком закольцевался, что ли?

Так бывает. Прямо перед носом маячит совершенная очевидность. Окружающие пальцами показывают. Человек же предпочитает не замечать этой очевидности. Задвигает ее куда-то на периферию своего сознания. Отмахивается от указующих перстов окружающих. И только когда совсем уж натыкается на нее лбом, набивает большую шишку, только тогда замечает. И очень удивляется. Почему меня никто не предупредил? Не указал пальцем на очевидное?

Перед ним на тахте, скрестив ноги по-турецки, сидела абсолютно ненормальная девчонка с бездонными темными глазищами и, раскачиваясь из стороны в сторону, как курильщик опиума, несла какую-то чудовищную околесицу. Эдакий дикий коктейль из третьесортных американских триллеров, обильно сдобренный фрагментами то-ли из «Санта Барбары», то-ли еще из какой-то подобной мыльной дребедени.

Девчонка постоянно всхлипывала, кривила влажный рот и вытирала ладонями губы. Невпопад дико хохотала, как ночной филин или внезапно замолкала на полуслове и, уставившись в одну точку, морщила крутой лобик и пыталась с остервенением что-то выковырнуть у себя из уха.

Она ни на секунду не выпускала из рук большую бутыль с красным вином. Хлебала его, как воду. Через каждые десять-пятнадцать секунд. И ничуть при этом не пьянела. Шагин сколько ни пытался, так и смог уловить в ее лице или голосе даже малейшего признака опьянения.

Воистину, это поколение слеплено из другого теста. Хотя, возможно, все дело в ее «неадекватности».

Хорошо быть психиатром. Или психотерапевтом. Сегодня самая востребованная профессия. Мотивы, устремления, тайные желания любого индивида для тебя как на ладони. Пациент еще только собирается рот раскрыть, ты уже знаешь, что именно он собирается вякнуть. Более того. Знаешь даже, что он сотворит через месяц или год. Прелесть что за профессия! И деньги они гребут лопатой.

Если психиатр или психотерапевт еще и астрологией увлекается, волочет в этом вопросе, для него открываются просто бесконечные горизонты. Именно, бесконечные. Для такого нет туманных неясностей, драматических загадок и запутанных комплексов.

К сожалению, наш Джек Лондон, то бишь, Валерий Шагин, не очень увлекался астрологией. Что-то слышал краем уха. Не более того. Потому довольно часто попадал впросак.

— Какой у вас знак Зодиака? Пингвин? — спросил Валера.

— Зубр! — рыкнуло юное создание.

— Ясно, — усмехнулся Шагин.

— Ничего тебе не ясно! — зло ответила звездочка, — И нечего из себя корчить всезнайку. Если ты старше на несколько лет, это ни о чем не говорит. Ясно?

Шагин не был психиатром. Но даже неспециалисту с первого взгляда было ясно. На тахте восседало совершенно ненормальное существо. Девушка, почти подросток. С серьезным психическим расстройством. В период обострения. Ей требовалась экстренная квалифицированная медицинская помощь.

«О, Господи!» — охнул про себя Шагин, когда поднялся в очередной раз на второй этаж в свой кабинет. И увидел Ассоль с выпученными глазами, яростно ковыряющую у себя в ухе пальцем.

Перед этим она попросила его на минутку выйти. Ей, мол, надо переодеться и привести себя в порядок. Сама за эту минутку успела прилично подраздеться.

«Завтра же отвезу ее обратно в Москву. Надо только как-то перебиться до утра. Придется не спать всю ночь».

Начиналось-то все вроде ничего, нормально. Полчаса назад казалось, все путем. И не в таких передрягах приходилось бывать.

— Диктофон работает? — подозрительно осведомилась Ассоль.

— На полную катушку, — ответил Валера. Хотя сам и не думал нажимать на кнопку записи. Тратить пленку, пустое занятие.

Из своего небольшого, но все-таки опыта общения с сумасшедшими он вынес одно. Главное — не возражать, не перечить, во всем соглашаться. Иначе беда!

Теперь, окончательно и бесповоротно убедившись, что перед ним просто несчастная сумасшедшая девочка, Шагин решил выждать какое-то время. И только потом перейти к активным действиям.

Ассоль, между тем, сделала внушительный глоток из бутылки, собралась с духом и начала свое трагическое повествование.

Как и предполагал Шагин, под первым номером у нее шло изнасилование.

Краем уха он слышал от компетентных людей. Штамп «номер раз!». У всех юных бомжих и бродяжек всегда наготове слезливая история о том, как ее, бедную, несчастную, изнасиловал родной отец. Извращенец, алкоголик и вообще, нелюдь! По их убеждению это должно разжалобить глупых взрослых.

Бедняжки и не подозревают, опытные взрослые тети в белых халатах и дяди в погонах отлично осведомлены, что все эти истории об изнасиловании родным отцом в девяносто семи (!?) случаях из ста чистейшая выдумка больного детского воображения. И только три процента, хотя и это чудовищно много, правда.

Шагин уже догадался, ему предстоит услышать один из вариантов.

— Помогите-е!!!

Задрав голову к потолку, вдруг заорала во все горло Ассоль. Она орала пронзительным визгливым голосом средневековой ведьмы, у которой монахи начали выдирать волосья из башки.

— Люди-и, помогите-е!!!

Бесконечно повторяла она на все лады. Раскачивалась при этом из стороны в сторону, как старый индеец у костра в окружении своего племени, взывая к своим Богам за помощью и поддержкой.

Залаяли на все голоса со всех сторон собаки. Взвились из-под крыш сараев и низко, со свистом рассекая ночной воздух, начали шарахаться между дачами летучие мыши. Кое-где вспыхнули огни в окнах. Где-то хлопнула калитка.

Во всем поселке только один человек сохранял олимпийское спокойствие.

Валерий Шагин курил сигарету, стряхивал пепел в пепельницу и делал вид, будто регулирует громкость записи диктофона.

— Так я кричала на все Адриатическое побережье, у нас там свой особняк, — с неподдельной горечью в голосе, как-то очень заготовлено, молвила Ассоль. — …когда меня насиловал мой родной отец!

Шагин лишь мельком взглянул на девочку. Она широко раскрытыми глазами смотрела в темноту окна.

«Теперь на меня повесят всех собак!» — думал Валера.

Ассоль продолжала взывать к каким-то неведомым людям. Ко всему человечеству, короче. Правда, взывала она как-то автоматически, без нервов, без внутреннего напряжения. Как-то очень привычно и даже обыденно.

Шагин молчал. Крики Ассоль постепенно начали сходить «на нет».

— Что скажешь? — наконец спросила она, перестав взывать к человечеству.

— Впечатляет.

— Не веришь? — совершенно спокойным тоном спросила она.

— Почему, верю, — не поднимая головы от диктофона, ответил Шагин.

— Это истинная, правда!

— Верю, верю.

— По-моему, классное название для книги. «Люди! Помогите!».

— Стоит подумать, — ответил Валера.

— Только не надо вот этих гнусных двусмысленных ухмылок! — неожиданно со злостью сказала она.

— Не думал даже.

Шагин поднял на нее удивленное лицо. Недоуменно пожал плечами и привычно переменил позу. Левая нога опять затекла.

— Ладно вам! По глазам вижу, не веришь! — настаивала Ассоль.

— Вы ошибаетесь, дитя мое!

— Не смей меня называть «дитя мое!»! Так меня называл он! Этот ублюдок, бывший мой отец… И вообще, он мне не отец. Так, посторонняя гнусная личность.

— Хорошо. Не буду.

«Если так дальше пойдет, придется ее связать. На всякий случай» — между тем думал Шагин.

— Ненавижу, ненавижу-у! У-у-у!!!

«У меня здесь всего два полотенца. Явно мало. Надо под каким-то предлогом спуститься вниз. Где-то в ящиках есть старые простыни».

Неожиданно помогла сама Ассоль.

— Принеси еще вина! Вермут и виски! — резко распорядилась она.

Шагин открыл, было, рот, мол, маленьким девочкам не следует злоупотреблять спиртными напитками. Мол, плохо влияет на цвет лица и все такое. Но во время прикусил язык. Вполне возможно звездочку от обилия спиртного развезет, и уложить ее в постель, предварительно связав, не составит никакого труда.

А там… утром погрузить бесчувственное тело на заднее сидение, час езды и…

«Здравствуй, столица! Здравствуй, Москва!».

Шагин спустился на первый этаж и посмотрел на часы.

Было без пятнадцати двенадцать.

«В запасе всего пятнадцать минут!» — нервно подумал Валера.

Поселковый сторож Миша, отставной моряк-подводник, регулярно, как робот, ровно в двенадцать часов подходил к общему электрощиту и вырубал рубильник. Поселок погружался в беспросветную темень. Ни увещевания, ни просьбы, ни даже подкуп, не производили на него ни малейшего впечатления. Не иначе, за годы плавания в Мировом океане на всяческих подводных судах у него сформировался жуткий комплекс экономии электроэнергии.

— Электричество должно быть экономным! — мрачно твердил он.

Попытки вбить в его морскую голову, что, мол, летом по такой жаре, холодильники во всем поселке непременно потекут и, что бедные дети, внуки останутся без завтрака, или того хуже, отравятся испортившимися молочными продуктами, случится поголовная эпидемия и все такое, ни к какому положительному результату не приводили.

— До утра ничего с вашими продуктами не сделается! — парировал матрос Миша. И вырубал электричество.

Не раз и не два на общих собраниях, (единогласно!), выносили решения — выгнать матроса-подводника Мишу к чертовой матери из поселка. Но, (увы!), на должность сторожа, за такую мизерную зарплату, называть которую вслух, язык ни у кого не поворачивался, желающих не находилось. Все оставалось по-прежнему.

В двенадцать часов отбой! В шесть утра подъем!


Неожиданно Феликс нахмурился. И даже помрачнел. Поставил бокал на стол. И даже слегка отодвинул в сторону.

— В чем дело? — встревожилась Анечка.

— Надо что-то делать с этими манкуртами, — проворчал Куприн.

— Ты имеешь в виду….

— Именно! — жестко ответил Феликс. — Ты спросила, чего бы я хотел? Тишины! Покоя, тишины и порядка! Ты посмотри, что они творят! Скоро весь поселок превратят в загородный бордель! А вокруг дети и пожилые люди!

— Филя-а! — укоризненно пропела Анечка. Она с первой минуты знакомства называла его именно так. «Филя-а!». Ласково и нежно.

— Какие твои годы! Ты еще вполне молодой мужчина…

— Короче! Выходки этих мутантов лично я больше терпеть, не намерен! Ты слышала, как кричала девушка? Звала на помощь!

— Мало ли,… — пожала плечами Анечка, — Может, они просто дурачились. У нынешнего поколения шутки все какие-то… дебильные!

— Ты заметила, никто не обратил внимания. Все сделали вид, будто ничего не слышали. А ведь поселок набит народом. Все сидят по своим норам и никто даже нос не высунет на улицу. Так дальше продолжаться не может! Лично я терпеть этот бардак не намерен! Знаешь, сколько в Подмосковье маньяков на свободе разгуливает? — с угрозой спросил Феликс.

— Сколько? — округлив глаза, спросила Анечка.

— Каждый третий!

— Может быть, на даче Шагина обосновалась банда?

— Все может быть, — задумчиво молвил Феликс. — Надо проверить. Девушка кричала, просила о помощи, слышала?

— Ну… что-то такое было… — неуверенно ответила Анечка. — Просто дурачились. У этих молодых шутки нынче дебильные. Не сразу и поймешь.

— А если что-то серьезное? Если человек действительно нуждается в помощи. А никто и пальцем пошевелить не желает. Что тогда?

— Можешь на меня рассчитывать! — решительно заявила отважная Анечка.