– Разумеется.

– Ладно! Мне пора возвращаться к жене. Она, бедная, ждет меня посреди поля, держит лошадь. Может снова пойти дождь, а работы еще много. Надо заканчивать с пахотой.

– Ступайте, мсье Мийе! Я приеду еще, будьте уверены!

Это было своего рода предупреждение, и прозвучало отнюдь не дружелюбно. Жюстен Девер с неприкрытым интересом наблюдал за хозяином дома. Бастьен спрятал сигариллу в ящик буфета, дрожащими руками надел каскет и вышел.

Изора, похоже, дожидалась удачного момента и тут же сбежала по лестнице. На ней был красновато-коричневый костюм-двойка с прямой юбкой и приталенным жакетом, который приятно оживлял белый воротничок. Девушка причесала волосы и надела серую фетровую шляпку-клош[22].

– Святые небеса! Теперь вы – школьная учительница! – заулыбался полицейский.

– Я получу пост учительницы в будущем году и одеваюсь соответственно! Но с собой я прихватила фартук – нужно будет помочь будущей свекрови на кухне!

– Если вы готовы, поедемте! Завезу вас в поселок и отправлюсь к шахте Сен-Лоран. Некая вдова Виктор может подтвердить алиби вашего папочки!

– Не называйте его этим словом, – поморщилась Изора. – Оно слишком мягкое и подходит тем, кто любит своих детей, но никак не моему отцу!

Ее слова окончательно покорили Жюстена Девера. Необычная хрупкая девушка с личиком недовольного ребенка нравилась ему безумно.

– А правда, что вы… м-м-м… немного не в себе? – пошутил он.

– Судите сами, – серьезно отвечала Изора. – Но я так не думаю. Родители считают меня идиоткой и одновременно восхищаются, что я получила образование. Пожалуйста, поехали уже!

– Прошу вас, мадемуазель! Счастлив побыть вашим шофером!

Он улыбнулся ей, как мужчина, который хочет понравиться, но Изора даже не посмотрела в его сторону. Стоит только войти к Маро в дом, и все опасности, все печали забудутся! Девушка быстро выскочила во двор и направилась к черному автомобилю с заляпанными грязью колесами.

«Может, у девчонки на самом деле не в порядке с головой, или она просто легкомысленная, – наблюдая за ней, размышлял инспектор. – Как жаль оставлять такой бриллиант в этой глуши! В Париже она бы имела успех…»

Ему пришлось ускорить шаг, чтобы догнать Изору и открыть перед ней дверцу. Девушка устроилась на переднем пассажирском сиденье, и через несколько мгновений автомобиль отъехал от фермы на глазах у изумленных Люсьены и Бастьена Мийе. Обдуваемые ветром, супруги стояли на поле, покрытом глубокими коричневыми бороздами, и глядели вслед машине. Над головой с хриплым карканьем пролетела стая воронья. Женщина сгорбилась, перекрестилась. Ее муж поднял хмурое лицо к небу.

– Проклятая ищейка! – пробурчал он. – И ведь что-нибудь да вынюхает!

– Для этого нужно иметь что вынюхивать, Бастьен!

– Если он узнает, что в юности ты была помолвлена с Букаром, кто, по-твоему, окажется за решеткой?

– Зачем ты так говоришь? Ты не убивал Альфреда. И я знаю, где ты был, когда в шахте рвануло. Лучше бы мне не ведать, но увы! А куда это Изора собралась в такую рань?

– Помчалась в поселок – помогать своим ненаглядным Маро! Перед полицейским я слова не смог сказать. Ну и ладно, скатертью дорога!

– Ты никогда ее не полюбишь, да, Бастьен? – спросила Люсьена.

– Что еще за разговоры? Я за ней приглядываю, и все. Вот выйдет замуж – смогу спать спокойно.

– Она неплохая девочка! Хозяйка говорит, способная и серьезная. Подумать только! Скоро станет учительницей!

– Жду не дождусь, моя Люлю, жду не дождусь…

И, стиснув своими большими обветренными руками рукояти плуга, фермер взялся за работу. Прикрикнул на лошадь, и та сразу пошла вперед – было видно, как под кожей играют мышцы. Люсьена с тревогой глянула в сторону болот, простиравшихся за соседним лугом, и поплелась следом.

* * *

Онорина Маро обрадовалась, когда, открыв дверь, увидела Изору. По ее расчетам, она должна была явиться к вечеру, вместе с другими гостями.

– Здравствуй, моя девочка! Ты сегодня рано! Это и к лучшему, подсобишь мне по хозяйству. Или, может, ты просто пробегала мимо?

– Нет, что вы, я рассчитывала прийти пораньше и помочь, если понадобится. Выходит, не ошиблась.

– Ты пришла очень кстати! Дочки приедут не раньше пяти, а Жером с Тома в лазарете.

– Девочки тоже будут? Адель и Зильда?

– Мать-настоятельница позволила им ненадолго отлучиться. Я так мечтала, чтобы они приняли постриг, и это произошло. Хотя, признаться, я бы предпочла, чтобы при других обстоятельствах…

– Конечно, мадам. А крошка Анна? Она поправляется?

– Нет, ей становится только хуже. В первых числах декабря собираюсь ее навестить. Видит бог, как бы мне хотелось взять ее домой на Рождество! Но компания наверняка не позволит – под предлогом, что от моей крошки может заразиться кто-то из местных. Вот уж глупость!

– Так привезите ее домой тайком! – предложила Изора, повязывая фартук. – Никто и не узнает!

– У меня не хватит дерзости обмануть господина директора! Если готова помочь, почисти, пожалуйста, картошку, а потом принеси петрушки и щавеля для омлета. Заморозков еще не было, так что на огороде осталось немного зелени.

– Хорошо, – кивнула девушка, радуясь, что она здесь, рядом с замечательной женщиной, которая дорога ей уже потому, что она – мать Тома.

Это родство делало ее в глазах Изоры едва ли не совершенством. Доставая клубни из большой ивовой корзины, девушка украдкой наблюдала за хозяйкой дома. Двадцать три года назад она носила под сердцем Тома – крошечное существо, которому еще только предстояло появиться на свет и вырасти. А потом он кормился молоком из этих округлых тяжеловатых грудей…

– Что ты так смотришь на меня? – поймала взгляд Онорина.

– Просто так… Мне пришло в голову, что для ваших лет у вас хорошая фигура. Вы не полная и не худая, мадам Маро, и у вас совсем нет морщинок.

– Вот еще! – прыснула со смеху Онорина. – Нам, женщинам, говорить между собой о таком не пристало. Мне и дела нет, как я выгляжу, лишь бы мои дети были живы и я могла их обнять. Бедный Жером, как подумаю о нем, душа разрывается! Если бы не война, он не потерял бы зрение. Такое несчастье для нас всех…

– Вы правы, мадам Маро, это очень печально, – согласилась Изора.

– Но он молодец, не отчаивается! Не успел проснуться, как уже надрезал для меня килограмма два каштанов[23]! Гюстав поджарит их на улице – он уже достал маленькую переносную печку, на которой я обычно кипячу белье. Сосед угостил нас каштанами, а Тома их обожает, особенно поджаренные на открытом огне.

– Я тоже люблю. Раньше мы с Тома часто ходили за каштанами.

– Вы с ним крепко дрýжите… И уже много лет.

– Мы с Тома – самые лучшие друзья на свете!

– Скажу честно, мне казалось, что это не просто дружба, но потом появилась Йоланта, и я решила – глупости!

– На самом деле глупости, – безмятежно заверила ее Изора.

Разговор пошел своим чередом, и каждая из женщин вплетала в него дорогие сердцу воспоминания. Онорина сварила кофе, вынула из буфета золотистую булку-гаш[24].

– Проголодалась? – спросила она.

– Я всегда голодная, – простодушно призналась Изора. – А у вас в доме еда – всегда праздник. Мадам Маро, а можно спросить о брате моего деда, Филиппе?

– Спрашивай.

– Утром к нам на ферму приезжал инспектор Девер, хотел поговорить с отцом. Разговор шел в основном о моем двоюродном деде, и оказалось, что он был чуть ли не развратником – подкарауливал девочек после уроков возле школы.

– Шов-Сури – развратник? Нет, нет и нет! Постыдились бы так порочить имя хорошего человека! Бедная моя девочка, твои мать с отцом сочиняют небылицы, а ты принимаешь за чистую монету!

– А вот и нет! Иначе зачем бы я стала у вас уточнять? Вам, мадам Маро, я верю.

– Любому понятно, зачем Шов-Сури ходил к школе: надеялся тебя увидеть, а если повезет, то и поговорить. Одиночество тяготило его. Если бы вам позволили общаться – может, и у него в жизни было бы больше радости…

Изора кивнула. Какое-то время она, не отрываясь, смотрела на стол перед собой и думала о своем, потом очнулась и встала:

– Схожу-ка я на огород за петрушкой и щавелем!

Девушка прошла по коридору, откуда узкая дверь с задвижкой вела в сад. Он был небольшим, но Гюстав Маро нашел место для всех овощей, необходимых для приготовления вечернего супа.

Изора прошлась между рядами лука-порея и красной свеклы. Ее внимание привлекла грядка с савойской капустой – на больших гофрированных листьях поблескивали капли воды. Сад был отделен от соседского дощатой перегородкой – и так у каждого домика. Летом вьющиеся цветы оплетали изгороди, даря каждой семье некоторое уединение.

«Сразу видно, что мадам Маро любит порядок, и у нее хороший вкус, – отметила про себя Изора. – Здесь так чистенько, и все на своих местах. Белье развешено под навесом, тазики начищены…»

Последние сомнения рассеялись. Надо как можно скорее перебираться с родительской фермы сюда – в скромное жилище, казавшееся ей верхом совершенства! Ее мать никогда не вешала на окна такие симпатичные занавески – белоснежные, с кружевом – и не красила ставни в желтый цвет. Но чтобы получить ключ от этого рая, придется выйти замуж за Жерома… И в настоящем, и в прошлом она была к нему совершенно равнодушна. Раньше втайне даже сердилась, когда он навязывал им с Тома свою компанию, но терпела. «Ничего такого я ему не позволю! – нахмурилась девушка, нюхая только что сорванный стебель петрушки. – Буду хорошей женой, буду стирать его вещи, готовить, водить на прогулки, но прикоснуться к себе не дам. Спать нам придется в одной постели, но я что-нибудь придумаю!»

Она совсем позабыла, что Онорина просила нарвать еще и щавеля. Вспомнила в последний момент и присела, чтобы выбрать самые красивые листочки. Мысли потекли в новом направлении. Изора вспомнила, как ехала в большой черной машине инспектора, радуясь, что получилось так ловко провести отца. Жюстен Девер снова сделал ей комплимент по поводу цвета глаз и красивых волос – черных и блестящих.

Прежде чем высадить девушку на въезде в поселок, близ квартала Ба-де-Суа, он многозначительно улыбнулся.

– Надеюсь, мадемуазель Мийе, мы очень скоро увидимся, – промурлыкал он тихим вкрадчивым голосом. – И если решите ненадолго ускользнуть из дома, я всегда к вашим услугам. Разумеется, намерения у меня самые честные.

Изора изобразила гримаску – наморщила нос, а губы сложила сердечком. Инспектор Девер не вызывал у нее отвращения, но по сравнению с Тома казался нелепым паяцем… Закончив с зеленью, девушка выпрямилась и вернулась в дом, к Онорине.

* * *

Жюстен Девер припарковал машину перед стальными воротами, которые, по всему видать, уже начала атаковать ржавчина. Впереди высилась металлическая конструкция – вход в заброшенную шахту Сен-Лоран. Мужчина, пасший десяток овец, указал ему на дом вдовы Виктор.

Все здесь, куда ни глянь, имело унылый заброшенный вид. Стены барака укрывал колючий кустарник, посреди разрозненных металлические листов и останков сельскохозяйственных орудий виднелись буйные заросли крапивы. И повсюду совершенно свободно бродили домашние птицы: куры, утки, гуси и индюки.

Едва полицейский заглушил мотор, как из сарая вышла женщина. К двустворчатой двери постройки была прибита за крылья мертвая сова. Девер поморщился.

– Что вам надо? – крикнула ему незнакомка с обесцвеченными до платинового блонда волосами.

Ее макияж напоминал боевую раскраску, а мощную грудь, вываливавшуюся из глубокого декольте, едва прикрывал черный фартук. Издалека он дал бы ей лет сорок, но, подойдя поближе, накинул еще с десяток годков.

– Мадам Виктор? Я – инспектор Девер из криминальной полиции.

– С жандармами никаких дел не имею! – заявила дама, приняв оскорбленный вид.

– Я не жандарм, мадам. Я хочу задать вам пару вопросов, и только.

– И одного вопроса хватит!

Жюстен смерил женщину строгим взглядом. По его мнению, в ней все дышало лицемерием и порочностью.

– Не вам решать, мадам. Я расследую убийство и намерен лично проверить факты. Я могу войти или будем разговаривать здесь, около этой несчастной птицы, которая к тому же дурно пахнет?

– Что ж, входите! – уступила женщина.

В доме, соседствовавшем с сараем, дышалось немного легче. Обстановка, конечно, неказистая, но видно, что хозяйка поддерживает порядок. Вдова Виктор села за узкий, покрытый клеенкой стол.

– Вы приехали узнать о бригадире Букаре, которого застрелили? – спросила она очень тихо.

– Совершенно верно. Я опрашиваю всех, кто мог так или иначе иметь какое-то отношение к преступлению. Проверяю алиби каждого.

– Это еще что такое? У меня ничего подобного нет!

– Конечно, оно у вас есть, мадам, но я приехал справиться о Бастьене Мийе, племяннике еще одного углекопа, погибшего при взрыве газа. Обвинять его нет оснований, но я хотел бы знать, где он находился в момент убийства. Сам он заявляет, что в четверг, одиннадцатого ноября, когда случилась трагедия, ездил к вам покупать гуся.