Тома засомневался в искренности последних слов, но сделал вид, что верит, и дал себе слово заставить жену забыть обо всем на свете, кроме любви. Йоланта, чуткая и чувственная, целиком отдастся удовольствию, совсем как сейчас: опустившись в теплую воду, молодая женщина блаженно улыбалась.

– Ну как? – спросил он.

– Восхитительно!

Кусочком мыла с ароматом ириса Тома прошелся по каждой частичке ее тела, а Йоланта только закрывала глаза от удовольствия. Наконец, он помог ей ополоснуться и выйти из ванны. Укутал в большое белое полотенце, обсушил как следует.

– Моя мечта исполнилась, – шепнул он ей на ушко, просовывая руку меж ее бедер. – Ты – вся моя, Йоланта!

– Да, Тома, вся твоя. Навсегда.

– Подожди меня в постели, моя хорошая. Я быстро помоюсь и приду.

Йоланта легонько его поцеловала и засеменила в комнату. Она послушно забралась под одеяло и через несколько минут, утомленная треволнениями дня, всеми своими опасениями и радостями, уснула.

Тома управился очень быстро. А когда лег на кровать, обнаженный, готовый пережить наяву мгновения чистейшего восторга, обнаружил, что жена спит. Он решил ее не будить и некоторое время, опершись на локоть, просто любовался ею. «Мы еще все успеем! Впереди – целая жизнь, чтобы любить друг друга!»

Феморо, в тот же вечер

Изора замерла, созерцая узкую кровать, на которой ей предстояло сегодня уснуть, – простую железную кровать с чистым бельем, на котором Тома поспать не довелось. Она была разочарована.

– Мы перенесли кое-какую мебель в дом к молодым, – пояснила Онорина. – Нужно же чем-то обставлять комнаты! У Йоланты добра очень мало, но она откладывала понемногу и смогла купить кухонную утварь.

Слушая ее, Изора прикидывала, что и ей, выйдя за Жерома, придется вот так же покупать кастрюли, сковородки и прочую посуду. Она горько усмехнулась этой мысли. Оказавшись в спальне Тома, девушка никак не решалась снять шаль и платье и с трудом сдерживала слезы, представляя, как любимый вместе с Йолантой упиваются радостями первой брачной ночи.

Неожиданно кто-то забарабанил кулаком в дверь. Следом за грохотом послышался голос:

– Это я, Бастьен Мийе! Приехал за Изорой, так что пусть поторапливается!

К счастью, в доме еще никто не спал. Онорина с Гюставом, которые уже уединились у себя в спальне, сперва не поверили своим ушам.

– У него не все в порядке с головой, у этого Мийе! – рассердился углекоп.

– Бедная девочка, и в нашем доме нет от него покоя! – отозвалась женщина.

Что до Жерома, то он сел на постели и прислушался. Мысль, что Изора в доме и вот-вот разденется, и без того лишила его покоя, а вторжение будущего тестя окончательно вывело из себя. Его окно выходило на улицу, он встал и открыл его. Тьма не представляла для него проблемы: он к ней привык и наизусть знал расположение всех вещей в доме.

– Зачем она вам понадобилась? – крикнул он ночному гостю. – Моя мать сама предложила ей остаться у нас на ночь.

– Скажите ей, чтобы спускалась, и быстро! – гаркнул в ответ фермер.

Изора уже сбегала по лестнице. Она прошла по коридору, открыла дверь и выскочила на улицу.

– Я тут, отец. Я приняла приглашение мадам Маро и, поверьте, собиралась на рассвете вернуться домой.

Она опасалась пощечины, оскорблений или упреков. Бастьен же знаком позвал ее за собой, только и всего.

– Двуколку я оставил за стеклозаводом. Да поторопись! Поговорим по дороге.

Он повернулся и пошел прочь. Онорина встала с постели и наблюдала эту сцену через щель в ставнях. Она услышала негодующий голос сына:

– Изора, оставайся с нами! Скажи ему, что мы собираемся обручиться, и он оставит тебя в покое!

Ответа от девушки не последовало, зато в его комнату вошли родители – мать в длинной белой ночной рубашке и отец в полосатой пижаме.

– Похоже, сынок, мсье и мадам Маро и слыхом не слыхали, что вы собираетесь жениться! – сердито проговорил Гюстав. – Что-то я не пойму: серьезно у вас или нет?

– Конечно, серьезно, папа! – повысил голос Жером. – Но ты же знаешь, что за человек Бастьен Мийе! Мы решили немного подождать и пока ничего ему не говорить.

Онорина сокрушенно покачала головой. Она очень устала и, наверное, поэтому не смогла сдержаться:

– Вы оба ведете себя странно, Жером. И Изоре сейчас придется за это расплачиваться – вон как отец рассердился! И вообще… Ты уж, сынок, меня прости, но сегодня за столом и во время танцев твоя будущая жена показала себя не с лучшей стороны!

Вытянув руки вперед, слепой дошел до кровати и лег.

– Если тебе, мам, хочется кого-то упрекнуть, то почему бы не Станисласа Амброжи? Это по его вине Изора напилась – он все время ей подливал. Я слышал, как она отказывалась, но он не обращал внимания.

– Я была не на одной свадьбе, Жером, – возразила Онорина. – Не оставлять бокал пустым – вот и вся хитрость! Тогда никто не сможет наполнить его несколько раз.

– Спасибо за совет, мама. Я передам Изоре. Тем более что она впервые в жизни оказалась за праздничным столом. Ты могла бы быть снисходительнее и понять, что ее никто не научил, как себя вести. Спокойной ночи!

Супруги Маро сообразили, что их отсылают, и оставили сына в покое. О многом еще можно поговорить, но стоит ли?

* * *

Сидя в двуколке рядом с отцом, Изора ждала, когда же загромыхают громы и молнии. В том, что они начнутся, девушка не сомневалась: не по доброте же душевной Бастьен Мийе приехал за ней посреди ночи? Однако отец до сих пор не проронил ни слова. Изора опасливо покосилась на него. Бастьен смотрел в темноту, хмуря брови и сердито играя желваками.

– Извините меня, отец, что пришлось ехать за мной среди ночи! В такую пору вы обычно спите…

– Что за ересь нес младший Маро? Вы собираетесь обручиться?

– Да, отец.

Признавшись, Изора вся сжалась, предвидя жуткий взрыв ярости, ибо Бастьен Мийе не привык сдерживаться. Но ничего подобного не произошло. После долгого молчания под размеренный стук копыт по дороге фермер вдруг произнес:

– Собраться замуж за слепого – надо же такое удумать! Лучше бы выбрала полицейского инспектора – он с тебя глаз не сводит! Человек с положением в обществе, с приличным жалованьем. Взрослый мужчина, а не какой-то инвалид!

Изора так удивилась, что не знала, как ему ответить. Может, выпитое вино и сидр придали ей смелости, а может, и нет, однако она вдруг почувствовала, что больше не боится отца. Если он и разгневается, ничего плохого сделать уже не сможет – в квартале От-Террас найдется кому ее приютить.

– Отец, уж лучше я расскажу вам все как есть. Я очень хорошо отношусь к Жерому, ведь мы знакомы много лет. Он получает пенсию. На первых порах поживем у его родителей, а когда я стану учительницей в поселковой школе, переберемся в мою служебную квартиру. Мне всегда хотелось жить в семье, где все смеются, поют по вечерам и где я смогу есть досыта. Нравится вам это или нет, но я сделаю, как решила. В вашем доме мне слишком плохо.

– Теперь конечно… – протянул Бастьен Мийе. – Решила прибрать к рукам младшего Маро, раз уж со старшим не вышло. Да над тобой вся округа потешалась – как ты краснела и бледнела, едва завидев Тома. Но это правильно, что сказала, – нечего со мной юлить. Все правильно…

Удивляясь все больше, Изора начала сомневаться в психическом здоровье отца. Сегодня он был сам на себя не похож. И тут только она заметила, что они едут не по той дороге, которая ведет на ферму.

– Отец, куда вы меня везете?

– На болота. Ты нужна мне, дочка, потому что только ты одна способна сейчас мне помочь. Может случиться такое, что других свидетелей, кроме тебя, мне не надо!

Изора почувствовала, как кровь стынет в жилах. Голос отца вновь стал суровым и злым. Она не осмелилась больше ни о чем спрашивать, но это и не понадобилось – Бастьен сам пустился в объяснения:

– Руку даю на отсечение, что твоя мать сделала меня рогоносцем! И мое дело – показать, что я не такой кретин, как ей кажется. Представь, она встает с постели, думая, что я сплю. Пока я храплю, она тихонько одевается и уходит неизвестно куда. Я узнал об этом пару дней назад. Выглянул в окно и увидел, как в темноте пляшет огонек фонаря. А со стороны выгона навстречу идет еще один огонек. Сегодня вечером я пошел за ней, чтобы выяснить, что к чему. Люсьена направилась к болотам, что за дубовой рощей. Там у меня есть хибарка – с тех старых добрых времен, когда я удил там линей, а твои братья Арман с Эрнестом ловили лягушек.

Изора слушала его, онемев от смущения, однако то, что отец решил поделиться воспоминаниями, ее растрогало. К тому же теперь она поняла, что таилось за танцующими огоньками, которые так напугали ее несколько дней назад.

– Ты мне очень поможешь, Изора. Твоя мать ходит к хижине через наше пастбище. Я высажу тебя там, где начинается тропка, ведущая к ней. Мне туда нельзя, иначе я сделаю большую глупость. Чтобы ты знала, я прихватил с собой охотничье ружье, только брать его в руки мне сейчас никак нельзя. И если я решу сделать по-своему, если увижу нечто, от чего у меня вскипит кровь…

– Я понимаю, – испуганно перебила его девушка. – Что мне делать?

– Загляни в окно. Должен же быть какой-то свет в хибаре… И беги обратно – расскажешь, что видела. Потом вернешься туда и скажешь матери, чтобы выходила. А я уж сам разберусь, без лишних глаз!

Бастьен умолк с видом человека, который пытается смириться с непоправимым. С тех пор, как заподозрил жену в измене, он жил как в аду. «Я, конечно, тоже хорош – захаживаю иногда к вдове Виктор, но по нужде, потому что у моей Люлю женская болезнь и ей последние пару лет ничего такого не надо. Но и она, видать, нашла себе кавалера по вкусу! Вот уж кому сегодня не поздоровится! Никто, кроме меня, и пальцем тронуть ее не смеет!»

Со своей стороны, Изора предпочла промолчать. Эта ситуация была выше ее разумения и создавала ощущение ночного кошмара – ужасного и лишенного смысла. Мать в объятиях другого мужчины? Глупо даже думать о таком непотребстве!

– Отец, но зачем маме другой мужчина, в ее-то годы?

– А какие ее годы? – удивился Бастьен. – Ты не смотри, что она седая! Люсьена еще совсем не старая. И поверь мне на слово – в свое время она была красавицей!

Он остановил кобылку на приличном расстоянии от болот, под деревьями. Туман лентами поднимался над стоячей водой, сливаясь в лунном свете в призрачное подобие занавеса.

– Чтоб мне провалиться, если вру! За Люсьеной двое местных ухлестывали, когда ей было шестнадцать, да только выбрала она меня! Так что если я увижу, как какой-то мерзавец ее тискает, не знаю, что с ними обоими сделаю! Иди, да побыстрее! Скоро она будет возвращаться. Я приметил время, когда она приходит домой.

Здесь, в глубокой влажной низине, холод ощущался намного острее, чем в поселке. Продрогшая и испуганная, Изора постаралась взять себя в руки. Она спрыгнула с коляски, даже не подумав о том, чтобы противоречить, хотя роль, предписанная отцом, была ей противна.

– Я действительно должна пойти туда вместо вас? – спросила она едва слышно.

– Лучше ты, если не хочешь, чтобы я переломал кому-нибудь кости, – сквозь зубы прошипел отец. – Или шею… В тюрьму мне нельзя – я там с ума сойду!

«Ты и так сумасшедший!» – подумала Изора, маленькими шажками удаляясь в туман.

Идя по тропе, девушка не могла отделаться от ощущения, будто кто-то грозит ей невидимым оружием и оно жестоко ее ранит, едва она окажется у цели. «Если мама и правда с любовником, я буду вынуждена ее выдать. А ведь она так ухаживала за мной, когда я болела… Она меня возненавидит! Господи, какая гадость! Ну почему отец сам туда не пошел?»

Зрение у Изоры было прекрасное, и она могла бы гораздо быстрее пробираться сквозь заросли утесника и высокой травы, с двух сторон обступивших тропинку. Но девушка надеялась, что этот наивный маневр поможет ей выиграть время, а матери даст шанс выйти и отправиться домой, на ферму.

«Но что делать, если я увижу его – любовника? – вдруг забеспокоилась она, различив в ночной темноте желтый квадратик окна. – Господи, у них горит свет! Они до сих пор здесь!» Девушка замерла, не зная что делать – идти ли вперед или вернуться. Может, еще раз соврать отцу? Прийти обратно и сказать, что в хижине нет ни души?

– Я должна знать! – прошептала она, с тяжелым сердцем заставляя себя сделать шаг, потом другой.

Ожидание казалось Бастьену Мийе невыносимым. Он неподвижно сидел в двуколке, что, правда, стоило ему большого труда, и не сводил глаз со своей кобылки, которая ждала с привычной покорностью, внушенной посредством частых окриков и ударов хлыстом.

Ружье все это время фермер держал в руке. Уже несколько дней его глодали мысли об измене жены и своем позоре, но теперь в голове немного прояснилось – предстояло обдумать еще и неожиданные откровения Изоры. «Fan de vesse! Выйти замуж за Жерома Маро только затем, чтобы сбежать из дома! Ну и пусть катится ко всем чертям! Пока у меня есть моя Люсьена, моя Люлю…»