Изящно приподняв Края юбки маленькой ручкой, Лили осторожно проложила себе путь по улице, засыпанной мусором и заваленной конским навозом. Перейдя на другую сторону, где на дощатом тротуаре было немного почище, девушка довольно улыбнулась. Земельная контора оказалась открытой для приема посетителей.

Лили встретил клерк - молодой человек, у которого на рябой от оспы физиономии красовались внушительные очки. При появлении посетительницы он вежливо притронулся к козырьку фуражки. От его взгляда не ускользнули ни ее густые белокурые волосы, ни широко распахнутые карие глаза, ни миниатюрная изящная фигурка.

- Доброе утро, - приветствовал он Лили, как ей показалось, с несколько чрезмерным энтузиазмом.

Девушку всегда крайне раздражало, когда к ней обращались столь панибратски, однако уже долгое время Лили приходилось с этим мириться. И все же никто не в силах был уничтожить сегодня ее прекрасного расположения духа, навеянного чудесным золотисто-голубым сияющим утром, пусть даже ей предстояло через полчаса явиться в столовую при отеле Гаррисона, чтобы прислуживать за едой шумной солдатне.

- Я бы хотела сделать заявку на участок земли, - с достоинством произнесла Лили. Из своей потрепанной, шитой бисером сумочки она извлекла сложенную во много раз карту и протянула ее клерку.

- Разве ваш муж не с вами? - спросил служащий, тупо заглядывая за левое плечо Лили, словно оттуда должен был появиться еще кто-то. Выражение заинтересованности на его лице сменилось растерянностью.

- Я не замужем, - со вздохом просто призналась Лили, пожимая плечами.

- Вы не замужем? - переспросил клерк, при этом его левая щека задергалась, а маленькие глазки, вдобавок уменьшенные стеклами очков, чуть не выскочили из орбит от удивления. - Но ведь вы не можете... вы просто не...

Лили была готова к подобному, хотя и крайне невнятно изложенному, возражению.

- По закону, любое дееспособное лицо, достигшее совершеннолетия, имеет право получить в пользование участок земли, - заявила она, про себя моля Бога, чтобы никому не пришло в голову уточнять, сколько ей лет. Ведь, по правде, ей еще не исполнилось и девятнадцати [По закону штата совершеннолетие наступало в двадцать один год. (Здесь и далее примеч. перев.)]. - Тому, кто захочет это сделать, достаточно дать заявку, чтобы получить участок площадью в триста двадцать акров сроком на пять лет для строительства дома и занятий сельским хозяйством.

Клерк забарабанил пальцами по конторке. Лили почти убедила его. Он попытался что-то сказать, но слова шли у него из горла с таким трудом, что ничего нельзя было понять. Лили прикоснулась к его руке.

- Ну, успокойтесь, - произнесла она вежливым, но твердым тоном. - Вы только скажите мне, как вас зовут, и мы прекрасно со всем управимся.

- Монроу, - ответил тот. - Меня зовут Монроу Самьюэлз.

Она приветливо кивнула и протянула ему для пожатия ручку в перчатке.

- А меня зовут мисс Лили Чалмерс, - мило представилась она. - Ну, а теперь не могли бы мы перейти к делу - у меня, к сожалению, мало времени.

Монроу развернул карту, которую Лили уже положила ему на конторку. Его кадык судорожно дернулся, когда Самьюэлз разглядел грубый набросок участка, который выбрала Лили. Какое-то мгновение клерк беспомощно таращился на нее, а потом подошел к полке, снял с нее здоровенный гроссбух и распахнул его на заложенном закладкой месте.

Лили от нетерпения привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть, что же такое написано на засаленных страницах потрепанного тома.

- Вы должны будете заплатить пять долларов за регистрацию, - кое-как прокашлявшись, сказал Монроу. Вид у него при этом был такой, словно он надеялся своим сообщением разочаровать Лили.

Она же снова распахнула свою сумочку и на сей раз извлекла из нее пятидолларовую бумажку.

- Она как раз оказалась при мне, - сказала девушка.

Монроу словно очнулся и принялся сличать схему, которую принесла Лили, с тем, что было написано в его гроссбухе.

- Вы знаете, ее могли уже занять, - сообщил он.

У Лили перехватило дыхание. Ее землю не могли занять - не могли, и все тут. Ведь она с самого начала была уверена, что Господь на ее стороне. Лили закрыла глаза и увидела серебрившийся на солнце ручей, высокую зеленую траву и пышные цветы там, где она собиралась сеять свою пшеницу. Она даже почувствовала нежный аромат сосен, обрамлявших южный край ее участка.

Монроу снова прокашлялся и неохотно взялся за ручку, чтобы сделать отметку в книге, предварительно еще раз посмотрев на деньги в руках у Лили, словно опасаясь, что банкнота могла исчезнуть.

- Вам нужен муж, чтобы обзаводиться домом, - прохрипел он. - Вам придется иметь дело с индейцами, гремучими змеями, бандитами...

- Ну, этого добра хватало и у нас в Небраске, - вежливо перебила его Лили, снова озабоченно взглянув на часы. - И, как видите, я выжила. Ну, а теперь, если вы соизволите поторопиться...

Нахмурившись, Монроу написал расписку и временный договор.

- Земля, с одного боку граничащая с вашим участком, уже занята, предупредил он. - Вам надо будет проверить, правильно ли там обозначена граница собственности.

- Я сама ее обозначу, - хмуро пообещала Лили.

Но на Монроу это не произвело впечатления. Он упрятал в конторку пять долларов и протянул Лили расписку и договор.

- Желаю удачи, мисс Чалмерс. Она вам здорово понадобится.

Еще не успели просохнуть чернила, когда Лили в восторге прижала к груди врученные ей бумаги. Она как можно ослепительнее улыбнулась хмурому клерку, показывая, что он ни чуточки ее не напугал, и вылетела из конторы.

Легкий ветерок шелестел бумагами в руках Лили, пока она изучала их содержание, стоя прямо на улице. Первый раз в жизни Лили получила в собственное владение нечто солидное и реальное. Теперь ей осталось построить свой дом и посадить пшеницу, чтобы стать абсолютно независимой.

Девушка запела про себя какой-то марш, словно ребенок, получивший на день рождения огромный торт, а потом, убедившись, что чернила на документах просохли, аккуратно свернула их в трубочку и перевязала шнурком от кошелька.

Не чуя под собою ног, Лили заторопилась к отелю, где ждала ее тяжелая изнурительная работа до вечера.

Девушка вошла в отель через заднюю дверь, и из дверей кухни на нее пахнуло жаром и запахом стряпни. Лили заботливо упрятала свою сумочку в дальний угол полки.

- Зал сегодня полон под завязку, - сообщил хриплым басом Чарли Мейфилд, распахнув скрипучую дверь, через которую он прошел из столовой на кухню. Они злы, как никогда.

Лили быстро нацепила крахмальный передник и шапочку, под которую спрятала пышные локоны.

- Они вечно недовольны, - с пониманием сказала она повару. - Ведь они солдаты.

Для Лили это слово являлось самым что ни на есть страшным ругательством. Она на дух не выносила мужчин, носивших мундир. Они все были грубыми и никогда не считались с желаниями окружающих.

Лили в последний раз провела рукой по волосам и приступила к работе.

Позже, когда девушка с трудом пробиралась между рядами столиков, неся тяжелый, заставленный тарелками с едой поднос, один из солдат грубо схватил ее за завязки передника. Потеряв равновесие, она покачнулась, и поднос грохнулся на пол.

В одно мгновение позабыв о том, как чудесно начался для нее этот день, разъяренная Лили обернулась к своему обидчику, широко улыбавшемуся молодому пехотинцу, схватила стоявшую перед ним кружку с пивом и выплеснула содержимое солдату в лицо. Соседи по залу завыли и заорали в восторге от такого представления.

У Лили от злости даже одеревенела спина, а щеки и мочки ушей залил яркий румянец. Этих солдат никогда не интересует, что чувствуют те, кого они обидели, пока дело не доходит до их собственной шкуры.

Лили присела на корточки и принялась подбирать то, что упало с подноса: чашки, тарелки, вилки с ножами.

Ловкие, точные движения ее рук замедлились, когда она заметила краем глаза, что прямо напротив нее возникла пара армейских черных башмаков, и тут ее гнев разгорелся с новой силой. Эти придурки уже успели порядком разозлить ее своими идиотскими выходками, а она отнюдь не принадлежала к любителям подставлять вторую щеку.

Лили медленно выпрямилась и вздохнула, почувствовав, что шпильки из прически вывалились и на плечи ей обрушился поток белокурых локонов. Вокруг раздались возгласы удивления, когда она уперлась руками в бока и задиристо приподняла подбородок.

На нее смотрели глаза цвета кленового сахара, затененные краями голубой потрепанной солдатской шляпы, повязанной золотым шнурком. Затянутая в перчатку рука приподняла шляпу, открывая прямые, золотисто-каштановые волосы.

- От имени армии Соединенных Штатов, мэм, - произнес низкий голос, в котором слышалось с трудом скрываемое удивление, - я бы хотел принести извинения за поведение этих мужчин.

Со своей стороны Лили тоже вспомнила, что солдаты, размещенные в расположенном поблизости форте Деверо, являются постоянными клиентами их столовой и что, не будь их здесь, - работникам нечего будет делать. И все же девушка с трудом сдержала себя.

- Им больше пристало называться мальчишками, - возразила она, - нежели мужчинами.

Упрек вызвал бурю воплей, свист и топот, выражавшие недовольство.

Глядевший на Лили сверху вниз человек - судя по нашивкам, майор усмехнулся, скорее дерзко, чем примирительно, обнажив два ряда белых, как клавиши рояля, зубов.

- Они только что вернулись из караула, в котором находились две недели, мэм, - пояснил он с подкупающей сердечностью, проигнорировав ее замечание о непристойном поведении его подчиненных.

Было в изгибе губ этого человека нечто такое, отчего у Лили внезапно закружилась голова. Чтобы не упасть, девушка ухватилась за спинку ближайшего стула.

- И все же это не дает им права вести себя, словно сбежавшим из цирка гориллам.

Улыбка майора, став еще шире, ослепила Лили.

- Безусловно, вы правы, - промолвил он. Все, что говорил офицер, было правильно. Но тогда почему Лили не покидало ощущение, что он смеется над ней?

Прошло несколько мгновений, пока Лили осознала, что не сводит глаз с украшенного золочеными пуговицами ворота его мундира, а в голове ее проносятся бессвязные мысли о том, что скрыто под ним. Так ли широка и мускулиста, как кажется, грудь, покрыта ли она такими же каштановыми волосами?

Тряхнув головой, чтобы отогнать это неожиданное наваждение, Лили наклонилась и снова принялась подбирать упавшую с подноса посуду. Девушка была весьма удивлена, когда майор тоже присел на корточки и стал ей помогать, но изо всех сил старалась больше не встречаться с ним глазами.

- Как вас зовут? - поинтересовался он.

Лили в ответ лишь со стуком швырнула на поднос последний нож.

- Если я сию минуту не окажусь на кухне, чтобы повторить эти заказы, то будет большой скандал, - фыркнула она.

Майор взял тяжелый поднос и поднялся на ноги с упругой грацией, в то время как Лили, цепляясь за стулья, довольно неуклюже выпрямилась. Но стоило ей потянуться, чтобы взять у майора поднос, кто-то больно ущипнул ее, и содержимое подноса снова оказалось на полу.

Лили вскрикнула и резко повернулась.

- Кто это сделал? - грозно спросила она.

На небритых чумазых рожах вокруг сияли невинные улыбки. Было совершенно ясно, что никто и в мыслях не держит сознаваться в содеянном.

Майор звучно прокашлялся, и гомон в зале стих в одну секунду.

- Довольно, - властно сказал он. - Следующий мужлан, который рискнет обидеть эту женщину, проведет остаток жизни на гауптвахте. Вам все понятно?

- Так точно, сэр, - в один голос отвечали солдаты. Один из них галантно подал Лили поднос, заваленный тем, что осталось от тарелок и чашек, а также изрядно выпачкавшимися ложками и вилками.

Она резко развернулась и поспешила прочь, еще раз вспомнив мужчину, который вторгся в жизнь ее матери, Кэтлин, и принудил женщину отправить Лили и сестер с сиротским поездом.

Солдаты. Все они скроены на один манер.

Как и следовало ожидать, крутившийся в одиночку по тесной душной кухне Чарли встретил ее не особенно приветливо.

- Все эти обеды уже совсем остыли! - пожаловался он, кивнув на стоявшие здесь же тарелки с жареными цыплятами, картошкой под соусом и сладкой кукурузой.

Лили торопливо принялась подбирать волосы и закалывать их шпильками уже во второй раз за нынешний день.

- Я знаю, - отвечала она, - и я прошу прощения.

Чарли слегка оттаял. Под его неказистой внешностью и грубыми манерами скрывалась добрая душа.