Она действительно давно его не видела, зато слышала постоянно. Точнее, его стереосистему. Вчера ночью, когда она возвращалась домой, у него играла «Нирвана». Слишком громко. Хотя может быть, ей так только показалось. Стены в доме тонкие, а жильцы в основном пенсионеры, тихие старички. Порой Агнес приходила в голову мысль, что и ее музыка может мешать соседям. Не говоря уж об упражнениях Тобиаса: по вечерам, пока Агнес работала, он имел обыкновение играть на гитаре. Она вдруг вспомнила, что однажды он что-то рассказывал про «старую каргу», которая жаловалась на шум; но тогда Тобиасу удалось убедить Агнес, что он ни в чем не виноват и соседка зря выступает.

– Можно садиться за любой столик? – Давид Куммель неуверенно обвел рукой пустой зал. На часах еще не было семи, и время, которое Калле и Агнес с долей иронии называли запаркой, пока не наступило.

– Вы кого-нибудь ждете? Или вы один? – Она сделала ударение на слове «один». Не очень вежливо. В «Le bateau bleu» ей полагалось спросить гостя, не присоединится ли к нему кто-то позднее. На такой вопрос легко ответить «нет», не уронив своего достоинства. Одинокий посетитель и без того обращает на себя внимание, а бестактность официантки только ухудшит его настроение.

– Нет, я никого не жду. Я один, – ответил Куммель.

– Понятно. С восьми часов весь ресторан зарезервирован королевским двором, но вы, я думаю, к тому времени уже управитесь.

– Но…

– Что не доедите, унесете с собой в пакете.

Давид Куммель выглядел таким растерянным, что ей стало его жалко.

– Я пошутила. Можете сесть вон там. – Она указала на столик, стоявший чуть в стороне от других, Калле называл его резервным.

Давид через голову стянул с себя штормовку. Наэлектризовавшиеся волосы поднялись и стали похожи на стриженый газон. Агнес показала ему, где повесить куртку. Когда он занял место за столиком, она положила перед ним меню. И надо ж такому случиться, что из всех ресторанов в Стокгольме ее сосед выбрал именно тот, где она работает!

В принципе ничего плохого в Куммеле не было, если не считать волосатых пальцев на ногах и отсутствия музыкального вкуса, но его растерянный вид и смущение почему-то ее раздражали. К тому же он занял прачечную, когда была ее очередь стирать, и оглушал своей музыкой весь дом.

Агнес уже отошла от столика, когда сзади послышалось робкое «извините». Она обернулась.

– Не могли бы вы принести стакан воды?

Агнес вздохнула. Именно этого и следовало ожидать. Стакан воды. Можно биться об заклад, что из еды Куммель закажет брускетту. Мало того, что он слушает жуткую музыку, так он, оказывается, еще и скупой.

В ресторан вошли новые посетители. С улыбкой поздоровавшись с ними, Агнес отвела их к столику возле окна, подождала, пока гости рассядутся, спросила, что они будут пить, раздала меню. Идя к бару, она краем глаза видела, как Давид пытается привлечь ее внимание. Агнес притворилась, что не замечает. Ничего с ним не случится, подождет немного. Возвращаясь с напитками для компании, сидящей у окна, она сняла с подноса и поставила перед Куммелем стакан воды.

– Я бы хотел сделать заказ…

Агнес не дала ему закончить:

– Одну минутку. Сейчас я к вам подойду.

Прежде чем вернуться к нему, она приняла заказ за другим столиком, сияя радушной улыбкой.

– Ну что, выбрали? – строго спросила она Куммеля.

– Да. – Он заглянул в меню. – Думаю, я возьму брускетту… – Агнес вздохнула: ну вот, так и есть. – …на закуску. Что касается горячего, то, наверное, суп с лангустом и рыбой-удильщиком. Или вы посоветуете что-то другое? – Он смотрел на нее, ожидая ответа.

Агнес ничего не понимала. Шутит он, что ли? Рыбный суп – самое дорогое блюдо в их меню.

– Нет, думаю, суп вам должен понравиться.

– Хорошо. Тогда, значит, суп. А на десерт… – Он на мгновение задумался.

Агнес почувствовала укол совести. Похоже, Куммель намерен во что бы то ни стало доказать ей, что может позволить себе ужинать в ресторане, не задумываясь о ценах. А если ему это не по карману? Если он отдаст за этот ужин последние деньги? Виновата будет она. Да, конечно, он ей несимпатичен, но и зла ему она не желает.

– Совсем не обязательно решать прямо сейчас. Можно заказать десерт позднее.

– Хорошо. Я так и сделаю. – Он улыбнулся и вернул ей меню. Агнес передала его заказ на кухню. В течение вечера пришло еще несколько человек. Но не много. Агнес без особых усилий успевала всех обслуживать. Тем не менее она не торопилась к столику Давида Куммеля, даже когда видела, что у него в стакане нет воды или что он съел весь хлеб. Зато счет она принесла быстро. Десерт Куммель так и не заказал, – видимо, Агнес все-таки была права. Он старался произвести на нее впечатление, а денег достаточно не имел.

Расплатившись, Давид вежливо поблагодарил и сказал, что все было очень вкусно. Затем взял в гардеробе свою куртку и ушел. Агнес видела, как он идет по улице, глубоко засунув руки в карманы. Во всем его облике было что-то невыразимо печальное. И в ресторан ходит один. Друзей у него нет, что ли? Агнес прогнала эти мысли. Даже если и так, ее это не касается.


Свободные выходные. Впервые за время работы на новом месте. Она привыкла, что суббота и воскресенье у нее рабочие дни, и теперь не знала, чем себя занять. На ее счастье, позвонила Мадде. Она решила съездить в Стокгольм и интересовалась, нельзя ли ей переночевать у Агнес. Конечно можно. Мадде сказала, что хочет «погулять по столице». Агнес знала, что это означает.

Хотя от Лэннинге до Стокгольма чуть больше часа на поезде, там была совсем другая жизнь. Крохотный уютный мирок. Где все о тебе заботятся, где живут мама с папой и школьные друзья, где каждому встречному говорят «здравствуйте». И где при всем том царит смертельная скука. Где ничего не происходит. Дегустация нового сорта сыра или колбасы в универсаме – большое событие, которое обсуждают за ужином. Выступление в библиотеке никому не известного поэта – сенсация, о которой подробно пишут в городской газете. А чемпионат Лэннинге по мини-гольфу – важнейшее спортивное мероприятие, и победитель автоматически становится местной знаменитостью, уважаемым в городе человеком.

Первое время после переезда в Стокгольм Агнес свысока смотрела на прежнюю жизнь, где не было места неожиданностям. Жалела одноклассников, застрявших в Лэннинге. Однако с годами ее отношение к родному городку менялось. Город формирует характер его жителей, когда-то он сформировал и ее. В свое время она тоже считала, что Стокгольм вряд ли так хорош, как многие думают, а стокгольмцы представлялись ей чванливыми и заносчивыми. Она даже боялась ездить в столицу. Боялась заблудиться. Боялась преступности, о которой писали в газетах. Боялась потеряться в метро. Боялась, что не отличит «правильные» магазины от таких, куда и заходить не стоит.

Иногда они с Камиллой все же ездили в Стокгольм за покупками. Обычно выходили на Центральном вокзале, шли пешком до Дроттнинггатан[14] и бродили по ней несколько часов. Перед возвращением домой заглядывали в «Макдоналдс», где съедали по гамбургеру, запивая его кока-колой. К поезду они шли нагруженные сумками с одеждой, которую почти наверняка купили «не в тех магазинах». Ездить в Стокгольм было интересно, увлекательно, и в то же время было приятно сознавать, что вечером ты будешь дома.

Как случилось, что она перебралась в столицу, Агнес и сама не могла толком объяснить. Просто однажды вдруг поняла, что больше не может жить в Лэннинге. Ничего особенного не произошло. Наоборот, все было как всегда, и именно поэтому она решила уехать. Потому что каждый день ни капельки не отличался от предыдущего.

Окончив школу, она год проработала няней в Америке, в штате Миннесота. Но то, что должно было стать захватывающим приключением, в действительности оказалось тихой, размеренной жизнью в чужой семье в захолустном городишке, размером чуть больше Лэннинге. По возвращении домой Агнес пошла работать в закусочную тети Гуллан. Временно, успокаивала она себя, но проходили месяцы, а ничего не менялось. Когда Агнес исполнилось двадцать, она решила переехать в Стокгольм.

Тетя, конечно, огорчилась, что Агнес больше не будет у нее работать, мать с отцом всплакнули, но, задумай она переселиться из родительского дома в съемную квартиру в центре Лэннинге, они бы, наверное, расстроились не меньше. К тому времени Агнес уже бросила Хокана, с которым встречалась с шестнадцати лет. Оба не особенно переживали. Сильных чувств между ними никогда не было, они продолжали быть вместе скорее по привычке. Когда она сообщила Хокану о своем решении, он, похоже, обрадовался свободе. «То есть как, прямо сейчас, да?» – спросил он и тут же не без удовольствия отметил, что в таком случае сможет поехать с друзьями на Готланд отмечать праздник середины лета.

Главное было собраться с духом, а дальше все как-то само собой устроилось. В Стокгольме она сняла комнату на Хурнсгатан. В комнате имелась электроплитка, но готовить на ней запрещалось. Туалет ей выделили отдельный, зато помыться можно было только в хозяйской ванной. Не самые шикарные условия, но жить можно.

Работа нашлась почти сразу. В ту счастливую пору, в начале девяностых, найти работу еще было легко и редко где требовались рекомендации или наличие опыта. Тогда же Агнес познакомилась с Луссан, учившейся в Высшей школе экономики и подрабатывавшей официанткой. Агнес восхищалась подругой, хотя, на взгляд Луссан, завидовать было нечему: учеба – тоска смертная, конвейер, где штампуют бизнес-леди из двадцатилетних девиц с жемчугами на шее. Как бы то ни было, Луссан получила диплом и устроилась в риелторскую контору. Агнес же так и работала официанткой. Но они продолжали общаться, и со временем их отношения переросли в крепкую дружбу.

Шли годы, Агнес меняла места работы, переезжала с одной съемной квартиры на другую. Пока наконец не купила маленькую двушку в Аспуддене. И встретила Тобиаса. Рокера с худыми ногами и зелеными глазами.


Мадде приехала около пяти вечера, веселая, оживленная. С первого взгляда было заметно, что она собралась «погулять». По случаю поездки в столицу она накрасилась и приоделась: белая обтягивающая блузка, белые сапоги, подвернутые джинсы. Волосы собраны в два хвостика, которые при резком движении подскакивают вверх, придавая Мадде столь юный вид, что, захоти она выпить пива, ей, пожалуй, придется предъявлять документы.

– Чем Юнас сегодня занят? – спросила Агнес, начиная готовить ужин.

– Собирался пойти на вечеринку к Ниссе.

– А тебе это, значит, неинтересно!

– Ты что, шутишь? Общаться с Ниссе и его приятелями? Сомнительное удовольствие, с тем же успехом можно лежать запертой в багажнике. Если честно, я просто не понимаю, что Юнас в них нашел. Они даже не разговаривают. Сидят целыми вечерами и лишь иногда что-то бурчат. Конечно, они друг друга еще с детского сада знают. Может, научились без слов общаться. К тому же они каждый день видятся на работе.

– И что, собираются всегда одни парни?

– Да. Не считая Юнаса, по-моему, только еще у одного есть девушка, но она тоже не ходит на их сборища. У остальных никого нет. Да и не всякая их выдержит.

– Кстати, как у Юнаса с работой?

Мадде помрачнела:

– Никак. Еще полтора месяца проработает, и все.

– Он пытался что-нибудь найти?

– Нет. Думаю, он даже не знает, как это делается. Ему же никогда в жизни не приходилось искать работу. Да и где ее искать? – Мадде всплеснула руками и сама ответила на свой вопрос: – Негде. Работы нет. По крайней мере, в Лэннинге. Будет ходить отмечаться в службе занятости, пока что-нибудь не придумает. – Она пожала плечами, словно давая понять, что тема исчерпана. Агнес ее понимала. Дома, наверное, только это и обсуждают. Закрытие завода. И эти разговоры у всех уже в зубах навязли.

– Куда хочешь пойти сегодня вечером? – спросила Агнес.

– Не знаю! Это ты должна знать! Ты ведь здесь живешь. А я хочу повеселиться!

– Это я уже уяснила. Как насчет того, чтобы для начала зайти в ресторан к Калле?

– Я не против. Только потом пойдем куда-нибудь еще.

– Конечно. Луссан позовем?

– Давай. Твоя подруга – просто улет! Помнишь, в прошлый раз, когда мы вместе ходили? Как она уговаривала меня закадрить того старика в модном костюме!

– Какой же он старик? Лет тридцать пять от силы.

– Вот я и говорю – старик.

Агнес позвонила Луссан на мобильный, но та не ответила. Агнес оставила ей сообщение и рассказала о планах на вечер. Они с Луссан уже неделю не виделись, и Агнес до сих пор не знала, чем в тот раз закончилось ее общение с Паоло. Когда она попробовала расспросить Паоло, тот только отмахнулся, сказал, что ничего особенного не было.

Она приготовила фахитас с курицей для себя и для Мадде, открыла бутылку вина. Белого, красное Маделен не пила. Впрочем, она вообще не пила, но белое вино, по крайней мере, могла пригубить. Затем они стали собираться. Агнес надела юбку, подкрасилась, причесалась, предварительно нанеся воск на кончики волос. Уже перед самым выходом она сменила юбку на брюки. В конце концов, они идут всего лишь в бар.