Мистер Уотертоун умолк. Прямо в подливку упал большой кусок штукатурки.

— Впрочем, не будем загадывать так далеко наперед. Я уверен, таким красивым юным леди, как вы, найдется чем заняться.

За столом повисла неловкая тишина.

— Кои-хай! — резко выкрикнула миссис Уотертоун, и мальчик-слуга поспешил к столу, чтобы убрать тарелки.

— Десерт, — сказала она, и китматгар принес с длинного стола, стоявшего у стены, лакированный поднос с тарелками.

— В вашу честь я приказала приготовить кастел бран — простите, карамельный крем, — сообщила миссис Уотертоун. — На корабле вы, должно быть, мечтали о десерте. Вот чего мне всегда хочется, когда приходится плыть домой или возвращаться сюда. Сладкого.

Мы с Фейт проглотили столько, сколько смогли. Мистер Уотертоун отказался, он явно не разделял восторга своей жены по поводу крема. Слуга налил ему чашку чая, положил в нее сахар и размешал. Я было подумала, что сейчас он поднесет чашку к губам мистера Уотертоуна, но оказалось, что тот может справиться с этим самостоятельно.

В ту первую ночь я провалилась в крепкий сон без сновидений, как только коснулась головой подушки. Когда я открыла глаза и увидела яркие лучи солнца, пробивающиеся сквозь щели в циновках на окне, то не сразу вспоминала, где нахожусь, и в испуге села на кровати. Но женщина, которая, по словам миссис Уотертоун, теперь была моей айей, появилась словно ниоткуда, подняла москитные сетки и дала мне стакан чего-то молочного, сладкого и освежающего. После того как она помогла мне управиться с платьем и волосами, я почувствовала себя лучше и с нетерпением ждала, что принесет мне этот день.

Когда мы с Фейт встретились в столовой, она выглядела более свежей, чем вчера вечером, хотя под глазами все еще темнели круги. Стол снова ломился от угощений. Я пощипала сладкую булочку и съела банан. Как нам и было обещано, нас с Фейт познакомили с миссис Листон, и она мне понравилась. По-моему, миссис Листон была старше меня, но моложе Фейт. У нее были темно-русые волосы, все в кудряшках, и огромные зеленые глаза. Когда она смеялась, то широко открывала рот. К сожалению, когда-то ее лицо сильно пострадало от оспы и было все в отметинах. Миссис Листон родилась в Индии, затем еще ребенком уехала домой в Англию, а потом, три года назад, вернулась обратно, чтобы жить вместе с родителями. За все двенадцать лет, проведенных в Англии, она только три раза виделась с матерью, а с отцом вообще ни разу, что, по ее разумению, было вполне естественно.

— Естественно? — переспросила я. — Разве это естественно — увидеть мать только трижды за все эти годы?

— Мисс Смолпис, вы просто еще не привыкли к тому, как здесь живут англичане, — сказала мне миссис Уотертоун. — Здесь так принято. Мои собственные дети сейчас живут у родственников в Кембридже, где получают необходимое образование. Два года назад, когда моему младшему исполнилось пять лет, я отвезла его в Англию. Я стараюсь ездить туда каждые три года, но из-за длительности и непредсказуемости путешествия это, конечно, не всегда удается.

Мысленно я удивилась твердости характера этих женщин, которые соглашались на разлуку со своими детьми. Но это была только одна из жертв — хотя, возможно, и самая великая, — на которые шли англичанки, чтобы оказать поддержку своим мужьям.

— Как только вы освоитесь, вы увидите, что тут не бывает английских детей старше шести лет. Наших соотечественниц в Индии неминуемо ожидает разлука с детьми, — сказала миссис Листон. — Детям старше пяти-шести лет не разрешают здесь оставаться — они должны ехать домой, чтобы получить образование. Женщина должна сделать выбор: будет ли она сопровождать ребенка в путешествии или останется с мужем. Большинство решают остаться. Я все эти годы жила с дядей, тетей и тремя кузенами — и, боюсь, мои родители были неприятно удивлены, увидев, что из меня выросло. Я не оправдала их ожиданий.

На последней фразе она рассмеялась.

Я улыбнулась и посмотрела на миссис Уотертоун, которая сидела с крайне невозмутимым видом и все внимание уделяла гоголь-моголю — так она называла яичницу-болтунью. Я уже начала изучать местный жаргон.

— Мы с мистером Листоном женаты только два месяца. Он уехал, чтобы привести в порядок наш дом в Лакхнау, это на северо-востоке страны. Когда месяц назад отец уволился с гражданской службы в Ост-Индской компании и они с мамой уплыли в Англию, мистер и миссис Уотертоун проявили великодушие и позволили мне остаться у них, пока мистер Листон не вернется, чтобы меня забрать.

— А как вы познакомились с мужем? — спросила Фейт. Мне было приятно видеть, что к ней снова вернулся румянец и что она сделала себе очаровательную прическу. Платье цвета ржавчины выгодно оттеняло ее сливочного цвета кожу.

— О, через общих друзей, вскоре после моего приезда, но сначала в наших отношениях было мало романтики.

Миссис Уотертоун предупреждающе кашлянула, но миссис Листон, кажется, не придала этому значения.

— Нет, мы довольно долго были хорошими друзьями. Мы часто вместе отправлялись на прогулки верхом, с сопровождающими, разумеется, — добавила она, очевидно, специально для миссис Уотертоун. — Мы отправлялись за город, проезжали целые мили через поля, засеянные горчицей и еще какими-то бобами с чудесным запахом. По пути нам встречались павлины, а в деревнях под ноги лошадям с лаем бросались собаки. Селяне вели себя с нами вежливо и приветливо, предлагая отдых. Мой мистер Листон полон сюрпризов, и он предлагал мне всевозможные интересные и неожиданные приключения — от посещения храмов до забоя свиней. У меня никогда не лежала душа к большинству занятий, которые обычно нравятся молодым леди, — возможно, потому что я росла в сельской местности вместе со своими кузенами и никогда особенно не надеялась выйти замуж. Да ладно вам, миссис Уотертоун, — заметила миссис Листон, когда у хозяйки дома вырвался изумленный вздох, — не смотрите на меня так, вы же знаете, что это правда.

Миссис Листон улыбнулась мне.

— Я не умею играть ни на одном из музыкальных инструментов, от моего пения птицы с криками срываются с деревьев, а танцевать со мной — это все равно что волочить за собой пьяную гусыню.

Я не выдержала и рассмеялась.

— Карты так и остались для меня тайной за семью печатями, — продолжала она, — а музыкальные вечера, составление букетов и рассматривание безделушек на лотках воулле[22] — это все так скучно.

Миссис Листон снова повернулась к миссис Уотертоун.

— Ну же, миссис Уотертоун, поддержите меня. Согласитесь, что даже если я и не обладаю всеми ожидаемыми достоинствами, то это еще не конец света.

— Ну конечно же нет, милая, — пробормотала миссис Уотертоун, выказывая явное неодобрение по поводу увлечений миссис Листон и ее беззастенчивого признания.

— А что насчет вас, леди, вы уже приготовились к бесчисленным светским раутам Прохладного сезона? — задала вопрос миссис Листон, отправив в рот вилку с жареным бананом.

Она жевала и глотала с явным удовольствием, и мне нравился ее аппетит.

— Несомненно, что касается меня, — сказала Фейт, отрезая крошечный кусочек от колбаски, — после ужасных месяцев, проведенных на корабле, я с нетерпением жду возможности развеяться. И должна с сожалением признать, миссис Листон, что являюсь одной из тех молодых леди, которым действительно нравятся танцы, игры в карты и все остальные аспекты светской жизни.

В голосе Фейт, уже не таком усталом, как вчера, слышалось раздражение, которое очень меня удивило: я думала, что миссис Листон ей понравится. В действительности прямота и откровенность нашей новой знакомой напомнили мне ту Фейт, которую я знала в Ливерпуле. Меня поразила перемена, происшедшая с ней во время путешествия. Возможно, когда она отдохнет и к ней вернется интерес к жизни, Фейт снова будет вызывать у меня улыбку своими скандальными заявлениями и признаниями. Я притворилась, что намазываю апельсиновый джем на булочку, и следила за Фейт из-под ресниц.

— Я собираюсь хорошо провести время, — заявила она.

— Как пожелаешь, милая, — сказала миссис Уотертоун, улыбаясь, — как пожелаешь.

В первый же день я заметила, что миссис Уотертоун резко говорит со слугами и постоянно ворчит на них. Она не обращалась к ним по именам, а только по названию работы, которую они выполняли. В то же время она, кажется, испытывала к ним привязанность — а они в свою очередь относились к ней с величайшим почтением.

Я начинала разбираться в существующей иерархии. За все хозяйство отвечал кансане, или главный слуга, который следил за всеми остальными слугами. Следующим по старшинству был китматгар — величественный мужчина, прислуживающий нам за столом, у которого было несколько помощников. Затем шел повар — биваши, или, как его называла миссис Уотертоун, бобажи. Под его началом находилась целая армия поварят, которых хозяйка именовала просто — «мальчики бобажи». Еще здесь был чапраси, или посыльный, в красивой красной ливрее. Его работа заключалась в том, чтобы, стоя в дверях, впускать гостей и принимать записки и приглашения. В доме имелись дгоби, отвечающий за стирку и глажку, бисти, который носил воду, мали, в обязанности которого входила забота о саде, и ночной сторож, или човкидар. Дарзи, или портной, был общим для нескольких семей. В доме находилось огромное количество уборщиков, каждый из которых занимался только своим делом. Мальчик, который уносил посуду со стола, не мыл ее, этим занимался другой мальчик. Еще один чистил столовое серебро. В обязанности того, кто подметал в доме, не входило подметать веранду. Мальчик, вытирающий пыль, не имел права притронуться к посуде, и так далее. Самыми младшими слугами были мальчики, приводящие в движение панкха, и те, которые, стоя позади наших стульев, обмахивали нас метелками из конского хвоста, чтобы отогнать насекомых. Единственными служанками в доме являлись айи, по одной на каждую женщину в доме; айи помогали нам одеваться, причесываться и купаться.

Существовал целый перечень строгих правил, которые сначала казались бесчисленными. Я не раз обращалась с различными просьбами к слугам в доме, на веранде или в столовой, но натыкалась на пустой взгляд. Сначала я предположила, что они не понимают тех нескольких команд, которые я выучила, но затем поняла, что просто обращалась не к тем людям. Так как большинство слуг — за исключением китматгара и чапраси — носили одинаковые белые набедренные повязки, рубашки и тюрбаны и ходили босиком, мне было трудно различать их. Однако через несколько дней я научилась узнавать их в лицо, по росту и по походке.

Под конец третьего дня, проведенного в Калькутте, выяснилось, что нам здесь абсолютно нечем заняться. Мистер Уотертоун, как, впрочем, и каждый англичанин в Индии, состоял на службе в Ост-Индской компании. Он работал директором в Земельном ведомстве, уходил сразу после завтрака, возвращался домой к обеду и снова уходил на работу до ужина. Домашняя работа выполнялась сама по себе, или, вернее, под руководством кансане. По моим наблюдениям, обязанности миссис Уотертоун сводились к тому, чтобы каждое утро ходить к бобажи и обсуждать с ним сегодняшнее меню. Затем она проверяла, чисто ли прибраны комнаты. Еще миссис Уотертоун могла заняться составлением букетов из цветов, огромные охапки которых срезал и приносил в дом мали.

Иногда она совещалась с дарзи, когда ей нужно было починить что-либо из одежды. Время от времени к нам через заднюю дверь заходил воулле и раскладывал свои товары — от лент и тканей до сковородок и чайников. Миссис Уотертоун выбирала понравившуюся ей вещь и вручала необходимое количество рупий одному из слуг, который в свою очередь передавал их торговцу. Она писала записки или отвечала на них и на приглашения, сделанные соседями. Всем этим миссис Уотертоун занималась между завтраком и обедом.

Потом следовали обильная трапеза и послеобеденный сон. Днем к ней иногда заходили гости, а затем миссис Уотертоун отправлялась на званый ужин или, если ужинать приходилось дома, в «Калькутта Клаб» или на какой-нибудь светский раут.


* * *

— Миссис Уотертоун, — позвала я, отыскав хозяйку дома в гостиной, где она сидела возле небольшого столика, листая книгу с иллюстрациями, на которых были изображены сладости. — Можно мы пойдем прогуляемся?

Шел четвертый день нашего пребывания в Калькутте. Как и предсказывал мистер Уотертоун, я чувствовала себя отдохнувшей и теперь с нетерпением желала увидеть город за пределами этого дома. Фейт читала в своей комнате, но согласилась пойти со мной на прогулку, если только нас будут сопровождать.

— Ну конечно, милая. Просто погуляйте по тропинке в саду среди цветов. Там так красиво, — ответила миссис Уотертоун, не отрываясь от книги.