Анжелика удвоила внимание. Йен снова нахмурился.

— В его вещах не было конторской книги. Нам удалось найти одну, спрятанную за стенной панелью.

— А! — едва слышно вырвалось у Йена. Алек кивнул:

— Пришлось разбираться. Выяснилось, что он регулярно получал деньги из Лондона от издателя. Небольшое расследование показало, что он получил немало денег от этого издателя, скорее всего за рисунки, выставляющие в неприглядном свете короля и его министров.

— Вы считаете, что Стаффорд хотел отыскать его из-за этих рисунков? — спросила Анжелика.

Алек пожал плечами:

— Возможно. Но почему он не указал мне на издателя с самого начала? Добраться до издателя гораздо проще, чем до неизвестного художника.

Она согласилась, быстро кивнув.

— В тайнике вместе с конторской книгой была спрятана какая-то тетрадь. Судя по датам, это дневник, но записи оказались зашифрованными. Крессида сказала мне, что ее отец был в Испании с Веллингтоном и там услышал о дипломатическом шифре Бонапарта. Что это за сержант, если он не пожалел времени и сил на создание шифра для личного дневника?

Воцарилось молчание. Анжелика подвинулась вперед на своем стуле.

— И что же вы думаете об этом сержанте? — спросила она, игнорируя все остальное.

— Я думаю, он не так прост. Даже с учетом гонораров от издателя его дохода было бы недостаточно для содержания семьи с тем размахом, к которому он привык. Этот человек набрал долгов по всему городу и еще больше в других городах. Крессида признает это. Она говорит, что он может быть дьявольски обаятельным и способен убедить любого в чем угодно. Но из конторской книги следует, что долги, в конечном счете, выплачивались. Деньги, казалось, появлялись… ниоткуда. В книге не было указаний на источник, а была лишь информация о том, на что они были потрачены.

— Я так понимаю, что вы многое обсуждали с его дочерью, — лукаво заметила Анжелика. — Может быть, у вас есть и другие мотивы для установления местонахождения этого сержанта? Наверное, вы жаждете задать ему некий важный вопрос?

Алек напрягся.

— Это вас не касается, и в любом случае не имеет никакого отношения к тому, что я вам сообщил.

Она сразу же отступила, хотя продолжала улыбаться:

— Конечно, конечно! Я только пошутила. Вы всегда так серьезны. В нашем деле иногда полезно повеселиться.

Алек не видел ничего веселого в их задании и не желал, чтобы подшучивали над его отношением к Крессиде. Он уселся поглубже и забарабанил пальцами по колену. Он не мог рассказать о своих подозрениях Крессиде, но ему необходимо было поделиться с кем-то. Все это мучило его, но он надеялся, что Анжелика сможет увидеть изъян в его построениях. Он очень надеялся на это.

— Я подумал, не шантажом ли занимался Тернер?

Анжелика больше не улыбалась. Она изучающе смотрела на него, наклонив голову набок.

— У вас есть какие-нибудь доказательства?

— Нет.

Она подняла брови.

— Это серьезное обвинение.

— Я знаю. — Алек потрогал затылок. — Я бы предположил подкуп, но Тернер не является влиятельным лицом, какой смысл его подкупать? Другое дело — воровство, совершаемое во время отлучек, или мошенничество. Но для этого он слишком запоминающийся, колоритный персонаж. Судя по всему, он явно выделяется из толпы.

Анжелика теребила пальцами свою, нижнюю губу.

— А что его дневник? В нем есть что-нибудь, подтверждающее ваши подозрения?

— Над ним работает Крессида. — Алек вымученно улыбнулся. — У меня не хватает терпения на расшифровку. Никогда не хватало. Однако согласитесь, шантаж — такая вещь, которая требует доказательств. Если вы не полный идиот и не самый большой глупец.

Она оживилась.

— Чтобы вымогать приличную сумму, нужно предъявить доказательства, так что если вы правы, они должны где-то храниться. Вы, конечно, обыскали дом.

— Не очень тщательно, — признался он. — Они не смогли заплатить за аренду и… Джулия поехала и забрала их всех к нам.

Понимающий взгляд Анжелики вызвал у него желание сказать ей что-нибудь резкое. Это ведь Джулия пригласила Тернеров… Хотя он специально упомянул при ней об их несчастье. А теперь он уже поцеловал Крессиду и сам пригласил ее остаться в Пенфорде.

У него учащался пульс, и ему становилось жарко от одной мысли, что за любым поворотом он может увидеть Крессиду. Его тянуло к ней, как бы яростно он ни боролся с собой. Он боялся, что не сможет долго противостоять желанию. Прошло так много времени с тех пор, как его занимали женщины, Алек почти забыл, как это происходит.

Но Анжелика, казалось, поняла, что момент для насмешек неподходящий. Она только улыбнулась.

— Посмотрите, что в том дневнике, — сказала она. — Может быть, там найдется объяснение, откуда деньги.

— Конечно. — У него будет возможность чаще видеть Крессиду. Алек пытался подавить нахлынувшее на него ликование.

— Это все?

Он прикрыл глаза.

— Нет, — бросил он, преодолевая нежелание произнести это слово. — Существует вероятность того, что Тернер мертв.

— Такая вероятность всегда существует, — сказал Йен. — Сержант когда пропал? Пять месяцев назад? Чтобы воткнуть нож в спину, хватит минуты.

— У вас есть подозреваемый? — спросила Анжелика. — Кто он? И почему?

Алек снова колебался. Не надо было им приезжать. Не сейчас.

— Старшая дочь Тернера выходит замуж за его человека, Томаса Уэбба. Уэбб пришел из армии вместе с Тернером и с тех пор жил у них. Эта дочь была раньше замужем за человеком, который избивал ее. Крессида рассказала… что ее отец дал согласие на тот брак, чтобы не позволить Уэббу жениться на ней. И что Уэбб знал это.

— Это только подозрение, ничего больше.

— Согласен, — бросил Алек. — Но вероятность существует. Уэбб никогда не проявлял желания найти Тернера. Каждый раз, когда я заговаривал с ним об этом, он уходил от разговора или говорил, что ничего не знает.

— Кто бы захотел на его месте? — Анжелика пожала плечами. — Может быть, он увидел в этом волю провидения. Вы сказали, что они помолвлены, но у леди нет приданого, она не получила хорошего образования. Скорее всего, здесь нет ничего, кроме безумной любви. Если он ждал долгие годы, пока она была замужем за другим…

— Я понимаю все это! — Алек сделал глубокий вдох. — Анжелика, я очень хочу надеяться, что это так. Я не верю, что Уэбб притворяется влюбленным. Я думаю, он обожает ее.

Она притихла.

— Любовь — могучий мотив, — пробормотала она, наконец. — Но если у вас есть улики…

— Нет, никаких, — с облегчением сказал он. Она улыбнулась:

— Тогда, как мне кажется, нам ничего не надо делать.

Алек покачал головой. Он и не планировал что-то делать, и реакция Анжелики только лишний разубедила его в правильности выводов. Она, не колеблясь, сказала бы ему, если бы что-то изменило ее мнение. Он вернулся еще к одному моменту, который не давал ему покоя.

— Что вы собирались сообщить нам о Хейстингсе, Уоллес?

Анжелика, встававшая со стула, снова села. Йен откашлялся.

— А, немногое — скорее общее впечатление, чем что-то другое. Он посещал «нору». — Йен обычно называл Стаффорда старым лисом, а его канцелярию на Боу-стрит лисьей норой. — Немного странный, если хотите знать мое мнение. Надутый и холодный, с беспокойными глазами.

— Он ведь заместитель начальника военно-торговой службы, — сообщил Алек.

Вялая улыбка Йена была лишена иронии.

— Тем больше поводов подозревать, что все не так ладно, если вы хотите знать мое мнение. Но у меня, как и у вас, нет доказательств, просто я видел его на Боу-стрит. Анжелике может быть известно больше. Старина Стаффорд снимает перед ней шляпу и приглашает на чай.

Щеки Анжелики порозовели.

— Чепуха, — сказала она в своей обычной холодной манере. — Я ничего не знаю об этом Хейстингсе.

Алек почему-то не поверил ей, но Анжелика, когда ей было нужно, становилась молчаливой, как сфинкс.

И вытянуть из нее что-то, если она этого не хотела, не удалось бы никому. Алек встал, его гости тоже поднялись.

— Надеюсь, вы погостите у меня несколько дней, — сказал он, больше из вежливости, а не от искреннего желания оставить их. Ему не хотелось сталкивать свои две жизни. Но неловко было сразу же выпроваживать Анжелику и Йена из своего поместья, хотя искушение было велико.

Улыбка Анжелики наводила на мысль, что она знает это.

— Хорошо, совсем немного, — сказала она. — Могу я выпить чаю в своей комнате?

— Разумеется, — сказал Алек. Служанка с подносом уже стучалась в дверь. Он подошел, открыл ей и попросил отнести чай в комнату гостей.

— Не тревожьтесь, Алек. — Анжелика, проходя мимо, дотронулась до его руки. — Не всякую загадку можно разгадать.

Он слегка поклонился вслед уходящим, не высказав вслух пришедшую ему в голову мысль: не всякую загадку следует разгадывать.

Глава 23

Крессида чуть не пропустила ужин. Всю вторую половину дня она просидела над дневником своего отца, пытаясь разгадать шифр, пока у нее не заболела голова. Она знала, что ее усилия, скорее всего напрасны, но упрямство не позволяло ей отступать.

После того как Алек сообщил ей результаты своих поисков, они с Калли и Томом сошлись на том, что, возможно, отец не отыщется, по крайней мере, до тех пор, пока он не захочет, чтобы его нашли. Они также решили, что было бы несправедливо просить Алека продолжать поиски, особенно столь усердно. Крессида поразилась, когда он рассказал ей обо всем, что сделал, перечислил места, где побывал, уловки, к которым прибегал. Он потратил на все это массу времени и, как она догадывалась, денег. Тому и Калли предстояла нелегкая задача найти себе дом в Портсмуте. Здоровье бабушки все ухудшалось. Теперь она редко вставала с кровати. Если они не поторопятся, бабушка не сможет перенести переезд, хотя она была безмерно счастлива и даже приободрилась, узнав, что Калли выходит замуж.

Так что Том отправился в Портсмут искать подходящий дом, Калли была при бабушке и шила себе свадебное платье, а Крессида вернулась к дневнику. Она не сказала сестре, что намерена остаться в Пенфорде, хотя ей показалось, что Калли о чем-то догадывалась. Когда Крессида разговаривала с Алеком — а он довольно часто подходил к ней, чтобы что-то обсудить, — Калли все время поглядывала в их сторону. Да Алек и не скрывал своего нежного отношения к Крессиде. Он часто подолгу смотрел на нее. И она этого не отрицала. Она была бы довольна, если бы он смотрел на нее столько, сколько ему хочется.

Она не хотела пропускать ужин, поскольку Алек больше не уезжал далеко в поисках ее отца, держался ближе к дому и почти каждый день ужинал со всеми вместе. Крессида убрала свои заметки, быстро оделась и заспешила вниз.

За ужином появились гости. Не соседи, эту пару Крессида никогда не видела раньше. Мужчина — крепкий рыжеволосый шотландец, веселый, готовый засмеяться в любую минуту. Женщина — необычная, миниатюрная, красивая, с блестящими черными волосами и темными глазами. Никто не знал, как вести себя с ними, и доверили миссис Хейз и Джону развлекать их.

— Друзья Алека, — пробормотала Джулия, подходя к ней сзади. — Они появились совершенно неожиданно, несколько часов назад.

Крессида увидела, что в комнату вошел Алек. Он окинул всех взглядом, его глаза на миг остановились на ней, и, прежде чем подойти к матери и поприветствовать гостей, он едва заметно улыбнулся ей.

— Они приехали из Лондона. Мама сгорает от любопытства, желая знать, где и как он познакомился с ними, но никогда не спросит его об этом. В ее глазах Алек не способен на дурные поступки.

— Джулия, — укоризненно шепнула Крессида. Сестра Алека сделала протестующий жест.

— Я не сержусь, Крессида. Я просто не знаю, что о нем думать, и, похоже, его это устраивает. Он хранит свои секреты, и с этим я ничего не могу поделать. — Говоря все это, она смотрела на брата. Гнев, с которым она говорила об Алеке прежде, теперь исчез, проявилось что-то более похожее на смирение.

Крессида заерзала от неловкости. Кажется, она одна знала секрет Алека. Она жаждала защищать его, оправдывать, ей хотелось объяснить Джулии, почему он молчит. Ей хотелось сказать Джулий, что, как бы ни страдала его семья, Алеку пришлось гораздо хуже, и не только из-за ран, оставивших жуткие шрамы на его груди, но и из-за потери честного имени, которое он ничем не замарал, но никак не мог этого доказать. Но больше всего Крессида хотела напомнить Джулии, что ее долг как сестры — принять его таким, каков он есть, независимо ни от чего. Крессида знала, что, если бы сейчас сюда вошел ее отец, она бросилась бы обнимать его даже после того, что узнала о нем и его поступках. Ее сердце выпрыгивало бы от радости, что он жив-здоров, потому что он ее отец. Она не могла не любить его, несмотря на все его недостатки. Как много значило бы для Алека, если бы его сестра смогла перебороть свою боль, гордыню и поступила бы именно так.