Джулия уставилась на нее:

— Что?

— Просто прочитайте! — Крессида легонько подтолкнула ее к стулу. Джулия пошла, читая на ходу. Крессида села за письменный стол, взяла перо и продолжила расшифровывать текст с того места, где остановилась раньше.

Несколько минут они трудились молча.

— Вы имели в виду этого человека? — спросила Джулия, прочитав вслух: — «Белобрысый красавчик-педант из Хартфордшира».

— Да. Он еще упоминается под прозвищем Козырной Валет. Вы не догадались, кто это мог быть? — Джулия покачала головой. Крессида вздохнула. — Это должен быть кто-то, кого Алек хорошо знает или знал, и живет он недалеко — можно добраться в течение дня, поэтому Алек сразу и поехал.

Джулия нахмурилась. Обе продолжили свои занятия.

Чем дальше продвигалась Крессида в своей работе, тем больше ее охватывало отчаяние. Ее отец вел себя все хуже и хуже. «Сегодня набралась хорошенькая сумма, — записал он в июне 1815 года. — Враг снова на марше, приятно опять иметь дело с моим старым другом Львом». Львом он называл французского полковника. «Лев сегодня особенно благодарен, сообщил ему о дислокации старого Блеха» — записал он на следующий день. Крессида тяжело сглотнула. Старым Блехом он называл маршала Блюхера, командующего прусской армией при Ватерлоо. Она передала законченную страницу Джулии и взяла следующий лист.

Она снова наткнулась на упоминание о том самом офицере: «Козырной Валет артачится, несмотря на значительность предложенной Львом суммы. Согласился лишь после предъявления ему доказательств его прежних действий. Мудро всегда держать улики в надежном месте». Теперь она перескакивала через строчки, выискивая места, где упоминались Козырной Валет и Лев. «Козырной Валет держался пренебрежительно, пришлось напомнить ему о наших договоренностях… Лев требует больше сведений, вознаграждение привлекательнее, чем когда-либо раньше… Видел дорогостоящую испанку Козырного Валета. Неудивительно, что он соблазнился… Лев теперь платит золотом… Козырной Валет хотел отказаться, надутый болван. Чтобы добиться его согласия, пришлось показать ему возвращенные Львом письма…»

— Крессида. — Джулия смотрела на нее со страхом. — Это… писал ваш отец?

— Да. — Очень трудно было это произнести.

— Но то, что он пишет, ужасно. — Джулия подняла листы, ее руки были в чернилах — у Крессиды не было времени просушить их. — Это… это…

Крессида размяла сведенные от быстрого письма пальцы.

— Я знаю, — ровно, сказала она. — Поверить не могу, что мой отец…

— Не то. — Джулия покачала головой. Она подошла к Крессиде и положила перед ней бумагу, поводила по ней пальцем. — Это… В этом обвиняли Алека. Совершенно точно, его обвиняли в том, что он переписывался с французским офицером и продавал ему секреты. Здесь говорится о письмах, возвращенных Львом. Письма от француза были найдены в вещах Алека, они и стали уликой. Когда в армии заявили, что он оказался изменником, моя мама умоляла сообщить ей подробности, потому что она не верила в это, и, в конце концов, какой-то полковник выложил ей все, что знал. Я читала его письмо. Изложенные в нем факты согласуются с тем, что здесь написано!

— Вы хотите сказать, что Алек и есть тот офицер, с которым имел дело мой отец? — Крессиде стало не по себе, она ничего не понимала. — Но этого не может быть…

Джулия фыркнула:

— Это не Алек. Никто никогда не сказал бы о нем, что он светловолосый и педантичный, особенно в то время.

Крессида прижала руки к вискам.

— Тогда кто?

— Давайте смотреть дальше. — Теперь Джулия была в таком же лихорадочном состоянии, как Крессида. Она быстро пробежала глазами следующую страницу, потом еще одну, и ее лицо исказилось. — Боже мой.

— Что?

Джулия показала строку:

— Испанка. Уилл Лейси женился на испанке, когда они были в Испании. В городе об этом много говорили, потому что до войны на него имела виды Присцилла Дарроуби, и все знали, что старый мистер Лейси одобрял эту партию.

Они посмотрели друг на друга.

— И Уилл мог дать Алеку письмо, — медленно сказала Крессида. — Потому что они были друзьями.

Джулия кивнула:

— Он погиб под Ватерлоо. Как настоящий герой. Мистер Лейси получил письмо от самого Веллингтона. Но это… — Она потрясла листами с расшифрованным текстом. — Это Уилл Лейси, я уверена. У него были светлые волосы, и о нем можно было сказать, что он педант. Вернее, он мог показаться таким, хотя был сущим дьяволом, как и Алек. Но… что, если… Могло так случиться, что Алека приняли за Уилла?

— Вы сказали, что те бумаги были найдены в вещах Алека.

Она начинала понимать. Сестра Алека смотрела на нее с растущей тревогой.

— Получается, что…

Крессида знала, что получается. Ее отец мог воспользоваться представившейся возможностью. «Везде царил хаос», — всплыли в ее памяти слова Алека. Облегчение от того, что дневник ее отца оправдывал Алека, затмевалось сознанием, что ее отец был человеком, несущим ответственность за выдвинутые против него обвинения. Она заставила себя снова вернуться к дневнику. Шифр теперь был для нее совершенно ясен. Ей не нужно было даже записывать текст, она сразу понимала смысл. Она все еще листала страницы, когда в дверь постучали, и вошла мадам Уоллес.

— Вы готовы?

— Да, — обреченно сказала Крессида, боясь взглянуть на Джулию. — Вы правы. Он написал об этом. Мой отец подложил письма в вещи Алека, переложив на него вину Козырного Валета, чтобы потом иметь возможность шантажировать его семью.

Джордж Тернер был шантажистом. Алеку это было совершенно ясно. Он думал, что и Крессиде тоже, хотя она не хотела произносить это вслух. Он понимал ее и даже уважал за это. Теперь поиски ее пропавшего отца мало, что могли прояснить. Он мог быть уже мертв, но, скорее всего, скрылся. К тому же этот человек был ей дорог, а грехи он совершил много лет назад.

Но Тернер был еще и изменником, продававшим информацию врагу. Однако обычный сержант не мог знать многого из того, что интересовало французов. Тернер жаждал легких денег и со временем нашел способ получать их — завлек в свои сети британского офицера, крайне нуждающегося в деньгах. Алек приходил в ярость, вспоминая строки из дневника Тернера, как тот уговаривал офицера рассказывать сначала о пустяковых вещах, потом о более значимых, пока, в конце концов, этот офицер не начал писать напрямую французскому полковнику. И тогда Тернер стал посредником, исправно получавшим свою долю. За деньги Тернер предавал английских парней, подвергал опасности своих товарищей и всю страну, которую они защищали, превратил в предателя достойного человека, обрек его на бесчестье и позор.

Единственное, чего Алек не знал, — как случилось, что вина была переложена на него.

Дорогу на Грейндж он знал хорошо. Мальчишкой он часто бывал в Грейндже и даже в темноте не сбился бы с пути. Молнии все чаще рассекали небо, но раскаты грома были отдаленными.

Резкий ветер обжигал лицо, но Алек был рад этому. Ветер несколько охлаждал его пыл, напоминая ему, что месть, пусть долго вынашиваемая и заслуженная, редко приносит удовлетворение. Не мести он искал. Ничто не могло вернуть ему годы жизни и потерянное доброе имя. Он жаждал справедливости, причем не столько для себя, сколько для всех, кто пострадал в результате этой трагедии.

Дом остался таким, каким он его помнил. Глаза Алека по привычке отыскали на верхнем этаже третье окно слева, в которое он обычно кидал камешки или что-нибудь еще, вызывая Уилла. После долгих часов усердных занятий они по ночам убегали купаться в реке или бродить по лесу. Они были отчаянными, ничего не боялись. Уилл был ему братом, если не по крови, то по духу. Его так же тянуло к приключениям, как и Алека. Уилл, как и Алек, притягивал к себе неприятности, несмотря на то, что внешне был сама невинность, поэтому многие думали, что Алек сбивает Уилла с пути истинного.

Когда они повзрослели, оба купили офицерские чины, потому что хотели увидеть мир и оказаться подальше от своих суровых отцов. Отец Алека испытал некоторое облегчение, узнав, что его сын совершил поступок, достойный уважения, тогда как отец Уилла был страшно недоволен и дал сыну и наследнику почувствовать это. У Алека все еще стояла перед глазами гнетущая картина прощания Уилла с отцом перед их отъездом в полки. Он видел слезы на глазах мистера Лейси, когда Уилл повернулся, чтобы сесть на лошадь, но он знал и о шрамах, которые упрямый старик оставил на спине Уилла за многие годы строгого воспитания.

Алек привязал лошадь к изгороди выгула и через заднюю дверь прошел в дом. Сколько раз он проходил здесь, предвкушая встречу с другом? Тупая боль пронзила ему грудь. Ему предстояло встретиться с человеком, сына которого он обвинял в измене.

Алек распрямился. Нож под плащом упирался ему в ребра. Он вспомнил о Крессиде, вцепившейся в него и умолявшей его остаться, ее произнесенное шепотом признание в любви. Потом открыл дверь и вошел.

Глава 27

17 июня 1815 года Ватерлоо, Бельгия

Те, кто сражался под командованием герцога Веллингтона в войне за независимость Испании, утверждали, что большим победам часто предшествовали сильные бури с громом и молниями. Когда армия Веллингтона, промокшая и продрогшая до костей, шла второй день, превращая холмы и поля Бельгии в океаны грязи, некоторые убеждали себя, что буря предвещает удачу его светлости. Но даже если на следующий день их ждал триумф, в тот момент майору Алеку Хейзу гораздо больше хотелось просто согреться и обсушиться.

Он, утопая по лодыжки в грязи, пробирался к маленькому домику, где должен был провести ночь. Он ничего не мог сделать для своих людей. Они устраивались, кто, как мог, жались друг к другу под одеялами, наброшенными на седла, цеплялись за стремянные ремни, чтобы удержаться на ногах и не быть растоптанными. Кавалерия всегда больше пехоты страдала от плохой погоды. Алек ходил среди солдат, пытаясь поднять дух, проверяя, получили ли они свою порцию джина, но ему самому тоже требовался отдых. Наутро предстояла битва, и важно было иметь трезвую, свежую голову.

— Хейз! Привет, майор!

Он остановился и обернулся. Глотая дождь, он улыбнулся, потому что увидел Уильяма Лейси, тяжело шагающего к нему сквозь бурю. Они с Уиллом были друзьями с детства, вместе росли в окрестностях маленького городка в Хартфордшире, в одно и то же время приобрели офицерский чин. Лейси был приписан к штабу бригадного командира сэра Уильяма Понсонби, и Алек не видел его несколько дней, после бала у леди Ричмонд, который прошел у нее перед тем, как французы совершили бросок, и перешли границу.

— Хорошая погода для прогулки, — крикнул он. — Можешь зайти и выпить?

— Если у тебя найдется что выпить, я с удовольствием, — ответил Лейси. Он выглядел измученным, лицо у него вытянулось и посерело. — Чем крепче, тем лучше.

Алек толкнул дверь фермерского дома, но дом оказался забит до отказа. Группа младших офицеров расположилась вокруг огня, на котором в котле что-то кипело. Он поморщился. Что бы ни варилось в этом котле, запах был мало аппетитный даже для очень голодного человека, почти не евшего целый день. К нему добавлялся запах сохнущей шерсти, было душно и воняло кислым. Алек взял зонт, оставленный кем-то у двери, и вышел на дождь. Он открыл зонт, Уилл встал под него рядом, и они выпили на двоих остаток бренди из фляжки Алека.

Они постояли, глядя на дождь. Уилл пошарил по карманам и достал немного табаку. Алек сходил в дом и принес углей, они присели над углями, чтобы покурить и немного согреться.

— Будет кровавая баня, — помолчав, сказал Уилл. Алек выпустил струйку дыма, которая сразу же исчезла во влажном воздухе.

— Думаешь, хуже, чем обычно?

Его друг, какой-то притихший, сделал жест в сторону влажной темноты:

— Где-то на той стороне засели тысячи французов, которые хотят убить нас. Всех. Они знают — это шанс для старика Бонапарта. Если он сможет уничтожить эту армию, кто еще встанет на его пути?

— Он не уничтожит армию, я так не думаю, — проворчал Алек. — Веллингтон стреляный воробей. Он обратится за помощью к Брюсселю, и пруссаки придут на подмогу.

— Они идут к Вавру, если, конечно, французы не разобьют их раньше.

— Ты слишком мрачно настроен, — заметил Алек. — Я надеюсь, что мы разобьем их, а не они нас.

Уилл покачал головой:

— На этот раз у меня ужасное предчувствие. Нет, я не это хотел сказать. — Он помолчал, явно отыскивая нужные слова. — Я не… такой офицер, каким мне следовало бы быть.

Алек бросил на него удивленный взгляд:

— Чушь. Какого дьявола?..