Никогда в православном храме при российском посольстве не было столько гостей, сколько собралось сегодня на свадьбу светлейшей княжны Черкасской с английским герцогом. Отчасти это объяснялось присутствием на церемонии императора Александра Павловича, но, в основном, гости пришли сюда даже без приглашений, обуреваемые тривиальным любопытством. Всем хотелось посмотреть на невесту, которая выезжала только один день и сразу же подцепила самого богатого и титулованного жениха Англии.

По желанию семьи Черкасских, церковь украсили множеством букетов из белых роз. Несколько сотен свечей белого воска заливали праздничным светом золоченую резьбу иконостаса, суровые лики святых, праздничное облачение отца Афанасия и наряды гостей. В ожидании начала церемонии император Александр беседовал с графом Ливен и приближенными из своей свиты, а дамы нарядной толпой окружали великую княгиню Екатерину Павловну, державшую под руку графиню Апраксину. Княгиня Черкасская и графиня Ливен стояли рядом.

— Катя, ну что же церемония задерживается? — нервно постукивая ногой, тихо прошептала на ухо собеседнице Дарья Христофоровна.

— Жених ждет у входа, Луиза там же — вдруг будет нужно поправить платье, я не знаю, почему Алекс задерживается.

— Невозможно проехать, вся улица запружена экипажами, — тихо сказала Лиза, наклонившись к невестке. Они сейчас уже будут здесь — я чувствую Долли, она уже рядом и очень волнуется.

Действительно, двери распахнулись, и гости, повернувшись, увидели светлейшего князя Черкасского, передающего руку своей сестры герцогу Гленоргу.

— Какая красавица! — восторженно воскликнула великая княгиня, глядя на Долли.

— Да и жених потрясающе хорош, если уж быть справедливыми, — заметила графиня Ливен, — давно я не видела такой красивой пары. Посмотрите, он кажется еще выше и сильнее на фоне невесты, а Долли — просто ангел!..

Все присутствующие затаили дыхание, глядя на прекрасную невесту. Сегодня ее пышные волосы были расчесаны на прямой пробор и, собранные на затылке, длинными крутыми локонами спускались по спине. Белоснежное кружевное платье, шлейф которого тянулся за ней, как мантия юной царицы, своей изысканной простотой подчеркивало безупречную осанку высокой, стройной фигуры Долли. На шее и в ушах княжны играли ярким блеском изумруды, но при виде диадемы, сияющей на голове девушки, дамы тихо ахнули. Сверкающий нимб над темными волосами невесты, из-под которого мягкими волнами спускалась расшитая вуаль, делал ее лицо идеальным, а зеленые камни, переливающиеся в диадеме, оттеняли огромные, прозрачные зеленые глаза красавицы.

— Теперь понятно, почему англичанин сделал предложение в первый же день, — хмыкнула великая княгиня, — не знаю, смог бы он пробиться в очереди с предложением руки и сердца через неделю. Наша Долли ослепительно красива, да и богата, у них таких невест днем с огнем не сыщешь.

— Като, я знаю, что ты — патриотка и не любишь англичан, но пощади своего брата, принц-регент опять будет жаловаться на твой острый язык, — смеясь, попросил император, подходя к сестре.

Из царских врат навстречу молодым вышел отец Афанасий, он трижды благословил их, и служба началась. Шафером герцога стал Алексей Черкасский, он не только держал венец над головой жениха, но и тихо переводил ему слова батюшки. Венец над головой Долли держал граф Ливен.

Пока священник трижды менял кольца новобрачным, герцог поглядывал в лицо своей невесты — он до сих пор не мог прийти в себя, пораженный увиденным зрелищем, когда ослепительная красавица с открытым лицом, окруженным, как нимбом, сверкающей диадемой, шагнула ему навстречу на крыльце церкви.

Слушая слова на странном чужом языке, Чарльз про себя просил у Всевышнего отдать ему Долли навсегда. В этой просьбе, вырвавшейся из глубин его сердца, было всё, что он теперь желал. И сейчас он легко касался руки своей любимой, обмениваясь кольцами, и как молитву про себя твердил свою просьбу.

Алексей Черкасский перевел ему вопрос священника, и герцог подтвердил, что его решение вступить в брак свободно, и он не связан обещанием с другой женщиной, потом его невеста ответила священнику по-русски, и Чарльзу очень понравилось мелодичное звучание русской речи в ее устах. Они держали венчальные свечи, и огонек освещал безупречный профиль Долли — она опустила глаза и, казалось, впитывала слова молитвы, произносимые священником.

Церковный служка вынес чашу с вином, передал отцу Афанасию, и тот трижды подал ее новобрачным, а потом соединил их руки и повел вокруг аналоя. Чарльз сам не ожидал, что незнакомая церковная церемония затронет какие-то струны в его душе, но, глядя на одухотворенное лицо своей невесты, он почувствовал святое таинство момента и понадеялся, что Бог подарит ему настоящую жену, даже если придется проявить терпение и долго дожидаться этого момента.

— Целуйте иконы, — подсказал герцогу Черкасский.

Чарльз приложился к иконам, за ним это сделала Долли, радостный священник обернулся к герцогу и предложил поцеловать жену. Чарльз склонился к прекрасному лицу молодой герцогини и нежно коснулся полуоткрытых губ. Если бы была его воля, он никогда бы больше не оторвался от этих мягких розовых губ, но кругом были люди, и молодой человек, ослабив объятие, отпустил Долли. Ее широко распахнутые недоумевающие глаза тронули герцога до глубины души. Он понял, что та любовь, о которой он не говорил, но которая переполняла его душу, была и в его поцелуе — и чуткая девушка что-то почувствовала.

Гости радостно зашумели, поздравляя молодых, и первым к ним подошел император Александр.

— Поздравляю, милорд, вы забрали у нас самую красивую невесту этого года! Надеюсь, вы будете беречь этот редкий цветок.

— Благодарю вас, ваше императорское величество, — поклонился Чарльз и подтвердил, — я готов положить всю мою жизнь на то, чтобы сделать мою герцогиню счастливой.

За императором подошли Черкасские, потом остальные гости, и поздравления продолжились. Герцог благодарил, пожимал руки, но все время смотрел только на Долли. Она была весела и, казалось, счастлива, ее улыбка была нежной и радостной, а глаза сверкали теплым зеленым светом. Молодой человек подумал, что его Лисичка обвела всех остальных зверей вокруг пальца, и ему стало от этого грустно, он уже пожалел, что придумал это дурацкое пари, и сейчас отдал бы половину своего состояния, чтобы ее настроение было искренним.

Алексей Черкасский пригласил всех гостей отправиться на Аппер-Брук-стрит, где их ждал торжественный обед в доме невесты, и герцог повел свою молодую жену к украшенной цветами коляске. Он помог ей сесть, разложив длинный шлейф платья, и сел рядом, любуясь нежным профилем своей молодой герцогини.

— Я не успел сказать вам, какое ошеломляющее впечатление произвела на меня сегодня ваша красота, — прошептал Чарльз на ухо жене. — Я даже не мог сосредоточиться на церемонии, не мог поверить, что вы живая, мне казалось, что рядом — ангел.

— Это — ваша заслуга, ведь вы подарили мне эту диадему. Понимаете, я — русская девушка, а у нас в таких украшениях невесты выходят замуж. Я соблюдаю традиции своей страны.

— А у вас еще есть традиции, которые я должен знать? — улыбаясь, поинтересовался Чарльз, — лучше предупредите меня, вдруг мне придется бороться с медведем, доказывая, что я вас достоин.

— У нас нет такой традиции, хотя я с удовольствием посмотрела бы на это зрелище, — засмеялась Долли и объяснила, — наши традиции касались меня: горничные сегодня плакали, расплетая мне косу.

— Почему плакали? — изумился герцог, — я же не собираюсь вас мучить.

— Плакали — значит, пели жалостливые песни, у нас так положено — ведь в родной семье девушку балуют, а в семье жениха к ней относятся строго.

— Я обещаю, что никогда не буду относиться к вам строго, а всегда буду баловать, — пообещал Чарльз, — пусть ваши горничные заплетут обратно вашу косу под веселые песни.

— Так не бывает, — смеясь, сказала Долли и покачала головой, множество радужных отблесков от драгоценной диадемы рассыпалось по ее белоснежному платью, розовым букетам и сиденьям коляски.

Герцог взял нежную ручку жены и прижал к губам, целуя гладкий ободок на ее безымянном пальце.

— Благодарю за оказанную мне честь, герцогиня, я приложу все силы, чтобы быть вам хорошим мужем. Пожалуйста, чтобы мы могли стать друзьями, пообещайте, что будете говорить мне прямо о том, что вас беспокоит, тревожит, что вам не нравится в моем поведении.

— Хорошо, я обещаю, — согласилась Долли. Она опять улыбнулась герцогу и оглянулась на ворота дома Черкасских, которые слуги открывали перед свадебным кортежем, — но и вы обещайте мне то же самое. Кстати, я подумала и решила принять ваше предложение вместе разводить лошадей. И у меня тоже есть конь, о котором стоит поговорить. Благодаря вам я получила его сегодня в подарок от Кати и Алекса.

— Благодаря мне?

— Да, ведь вы оплатили диадему, лишив их подарка, вот они сегодня и подарили мне Крылатого, победителя королевских скачек этого года, так что я вношу свой вклад в наше общее дело этим замечательным конем.

— У меня нет слов, — удивился герцог, — я даже не представлял, что в этой церкви приобрел партнера по коневодству с таким ценным производителем. Только пока никому об этом не говорите — все считают, что нас сейчас должна занимать только первая брачная ночь.

По тому, как погасла улыбка на лице жены, герцог понял, что его мечтам не суждено сбыться, по крайней мере, в ближайшее время.

— Все мои обещания остаются в силе, — нежно шепнул он, помогая Долли выйти из коляски, — не нужно ничего бояться, ведь мы — партнеры.

Девушка просияла, и очаровательная улыбка стала ему той наградой, которая помогла пережить разочарование.

Торжественный обед, поданный в сердце Англии, перенес гостей в Россию. Кухарка княгини Марта, впервые кормившая российского государя, превзошла самое себя. Катя и Дарья Христофоровна решили, что перемен блюд будет семь — счастливое число для свадьбы, а в каждой перемене будет по три-четыре блюда.

Чопорные английские слуги в парадных ливреях разносили русскую солянку и стерляжью уху, студень, заливное из судака, жареных гусей с яблоками и утку с гречневой кашей, тельное из осетра, блины с икрой, множество пирожков и кулебяк, соленые рыжики и грузди, яблоки и груши в меду. И только в одном хозяйка пошла на уступки английской традиции. В конце вечера подали многоярусный торт, богато украшенный взбитыми сливками и засахаренными фруктами.

— Браво хозяйке, — поблагодарил император Александр, — русская кухня — прекрасна и полезна, и жаль, что в Европе ее совсем не знают, и куда бы мы ни приехали, везде нас кормят только французы.

Подарив невесте прекрасный фермуар из жемчуга с бриллиантами, Александр Павлович убыл, а за ним потянулась его свита и остальные гости. Когда в доме остались только члены семьи, герцог взял Долли за руку.

— По законам вашей страны мы — уже супруги, но по законам моей страны — мы станем ими завтра. Может быть, вы проводите меня, чтобы завтра встретиться со мной у алтаря в церкви Святого Георга?

— Хорошо, — согласилась Долли, взяла герцога под руку и, когда он попрощался с ее родными, направилась вместе с ним к выходу.

В вестибюле он остановился и внимательно вгляделся в прекрасное лицо.

— Можно мне один поцелуй?

— Я не знаю, — забеспокоилась девушка, — я теряюсь, когда вы меня целуете.

— Рискните, Лисичка, и, возможно, я буду таскать вам каштаны из огня.

— Хорошо, — неуверенно согласилась она и, закрыв глаза, потянулась к нему.

Чарльз нежно обнял тонкие плечи и прижал девушку к себе. Как только высокая грудь Долли коснулась его тела, герцогу показалось, что в его макушку ударила молния. Горячая волна страсти подхватила его, и с мучительным стоном он прижался к нежному рту девушки, раскрывая губы, захватывая их в плен, лаская легкими касаниями языка. Сначала Долли стояла, замерев, но огонь, бушевавший в жилах ее мужа, разжег и ее кровь. Горячий жар поднимался в ней, будя доселе неизвестные чувства, заставляя льнуть, прижимаясь, к телу мужчины. Губы Долли сами раскрылись под натиском твердых, горячих губ герцога, а ее тело, казалось, плавилось под этими властными руками, ласкающими ее затылок, спину, плечи. Когда одна рука Чарльза накрыла ее грудь, Долли вскрикнула, тревога пробилась сквозь сладкий туман, и она уперлась руками в грудь мужа.

— Не нужно, — взмолилась она, — вы обещали.

— Простите, — срывающимся голосом ответил герцог, — не бойтесь, я никогда не перейду ту границу, которую вы определите.

Чарльз поцеловал жене руку и, простившись, пошел через сад в свой дом. Теперь он знал, что природа наградила его жену страстным темпераментом, но она либо не понимает этого, либо так напугана, что сама себя боится.