Ванесса Пароди - Литерасутра. Знаменитые книги в эротическом переложении

Спешу обрадовать и тех, кого, возможно, обескуражит холодность дражайшей половины в процессе действия: моральная ценность куннилингуса не в получении признательности, но в следовании максиме, которой определяются оральные ласки. Склонитесь же. Процесс, лишь он один имеет ценность, и в нем заключена мораль, не в результате. Иначе мы скатимся до утилитаристских оргий с их сомнительной этикой. Впрочем, искусство и ремесла мы постигаем в разной степени совершенства, и потому, если ваш сосед в работе над какой-то областью сильнее и искусней вас, то пригласите его составить вам компанию, – при условии, что ваша любимая не против.

И в заключение позвольте мне напомнить, что в соответствии с универсальными законами чистота суждения приходит с опытом. Я регулярно, в три пополудни, с огромной радостью вкушаю нежный амюз-буш под юбкой у моей жены. По нам можно часы сверять! Лишь неуклонно выполняя долг, преодолеем мы незрелость и достигнем просветления. Sapere audete![8]

Сантьяго робко остановился у шатра Алхимика. Спустя столько лет ему казалось, что конец поисков близок, что он нашел Свою Стезю. Его странствие началось в Торремолиносе, когда он, ведя за собой отару овец, спустился с Андалузских гор в поисках цыганки – дабы та раскрыла ему смысл сновидения, что раз за разом являлось Сантьяго. Цыганка хорошо умела толковать сны и брала не так дорого, как ее соплеменница из Марбельи. Сантьяго поведал ей: всякий раз во сне юная андалусийка с мавританскими глазами отводит его на вершину башни Хиральда, что в Севилье, указывает оттуда в сторону египетских пирамид, а стоит Сантьяго обернуться на них, как девочка запускает руку ему в пастушьи портки и начинает мять его хозяйство. И чем настойчивей работает она рукою, тем крепче уверяется Сантьяго, что мнет она не просто его достоинство, но Естество. Когда он оказывается на пике блаженства, башня пропадает, и Сантьяго с девочкой кружатся в бескрайней пустоте. Сантьяго орошает своим семенем Душу Мира и… просыпается.

Когда он закончил пересказывать сон, цыганка взглянула на него слегка смущенно.

– Э-э… в общем, как я поняла… смысл – в руках. Тебе нужно пересечь пустыню и обрести Руку. Ту самую, которая все это написала. Искать ее, несомненно, следует где-то вблизи пирамид. С тебя десять песо, красавчик.

Сантьяго сел на пароход, приплыл в Танжер, там с год проработал в лавке Торговца Хрусталем, пересек Сахару, влюбился и с караваном прибыл в этот оазис. Он не хотел расставаться с Фатимой, женщиной из пустыни, и хотя они опробовали множество позиций, Сантьяго чувствовал: не видать ему истинного удовлетворения, пока его не коснется совершенная Рука. А если он не последует Своей Стезей, то любовь к Фатиме обретет горький вкус.

Стоило вспомнить теплые, влажные бедра возлюбленной, как Сантьяго преисполнился решимости и отогнул полог шатра. Воздух внутри был напоен ароматом благовоний. Алхимик пригласил Сантьяго войти и угоститься вином.

– Разве Закон не запрещает тебе пить вино?

– Ну, мы ведь никому ничего не скажем, – ответил Алхимик, и Сантьяго поразился простоте этой мудрости пустыни. – Чего ты ищешь?

– Я ищу свое сокровище, ласки Руки, которая написала все это.

– Да-а, многие ищут счастья, стремясь избавиться от страданий. Однако радости искать следует не в других, а в самом себе.

– То есть? – спросил Сантьяго.

Алхимик молча взял палку и, выйдя под лунный свет, изобразил на песке похабный рисунок.

– Э-э, что бы это значило? – не понял Сантьяго.

– Мастурбация, – просто ответил Алхимик.

– Она как-то связана с Мактубом?

– Нет, хотя эти два слова созвучны и многие ученые мужи их часто путают. Вернемся же в шатер.

Внутри Алхимик приготовил для Сантьяго отдельный угол: сложил на полу подушки, натянул ширму и вручил Сантьяго флакон с драгоценным маслом.

– Эликсир Жизни. Две капли, и все пройдет намного ярче и глаже. Убедись, что на ладонях у тебя не осталось песчинок – они могут здорово подпортить радость. Ложись, расслабься и получай удовольствие, чуть позже я вернусь.

Сказав так, Алхимик вышел из шатра поговорить с Луной и Ветром, а Сантьяго опустился на подушки. В его сердце проснулась застенчивость и даже страх, но он откупорил флакон и, следуя совету, спрыснул ладонь маслом. Алхимик был прав, Сантьяго понял это в ту же секунду, как начал себя ласкать, запустив руку под полы бедуинской одежды: он знал, чего хочет, и мог предугадывать собственные желания. Мог ускорить приход наслаждения, мог и оттянуть его, а то и усилить накал страсти. Казалось, он развлекался с собой часы напролет, и с приближением пика тело Сантьяго будто растворилось. Он поднимался на волнах чистейшего экстаза – огромных и сильных, как те, что бились о скалы маленького старого Торремолиноса. Перед мысленным взором Сантьяго промелькнуло его странствие, все испытания и радости, что выпали в пути, а потом он увидел Фатиму – она призывно раскрыла теплые, влажные бедра.

– Я иду к тебе, Фатима, я кончаю! – воскликнул Сантьяго и излился в воздух.

Рухнув на подушки, он понял, что готов вернуться к возлюбленной и жить с ней в счастье, секрет которого все это время был рядом. Если секс вдруг станет однообразным и приестся, всегда можно вернуться в это лоно оргазма и блаженства. Сантьяго пересек пустыню, только чтобы понять: ответ на все вопросы – в ладони его собственной руки.

Восточный Берлин, январь 1963 г.

Вспотев, Лимас потянулся к чаше с ключами. Какие же вытянуть? Главное – не от «Вольво». Смайли уверял, что нужные ключи он заметит сразу, однако на деле все вышло не так просто. К тому же Фидлер уже тискал Лимаса за попку, нашептывая ему на ухо: «Ну же, Лимас, торопись. Если выберешь мои ключи, он будет смотреть», – Фидлер кивнул в сторону Мундта.

– Время не ждет, Лимас, – рявкнул тот.

И тогда Лимас запустил руку в чашу. Закрыв глаза, он вспомнил Смайли и мысленно перенесся в пропитанный атмосферой секретности и молчания «Цирк».

Лондон, шестью неделями ранее

– Прогоним сценарий еще раз, – произнес Смайли. – Притворишься, будто идешь домой с нами, и примажешься к ним. Затем во вражеском алькове шепни кому надо, что видел одного из них здесь, в «Цирке». Набзди фрицам в уши, не жалей красок, сочиняй, выдумывай. Как только ты нарушишь плеву их замкнутости и снобизма, мы вступим в дело, с шашками – ну или с членами – наголо. Тебя отпустят к нам, чтобы ты мог рассказать об их перебежчике. Мы примем тебя с распростертыми объятиями и поцелуями, а ты скормишь врагу дезу о том, какие мы тут порочные. Потом слезно попросишь немчуру взять тебя назад, скажешь, как сильно тосковал по ним, по миленьким восточногерманским шлюшкен и узкенкругенгрупповухен. Фидлер перед тобой не устоит и наконец растает. Ты, главное, не щелкай клювом, а то не узнаем, что происходит с Мундтом. Всосал?

И снова в Восточном Берлине…

Сжимая в руке ключи от фидлеровой «Шкоды», Лимас позволил отвести себя к дивану. Вокруг столпились фрицы. За королеву, утешал себя Лимас, за королеву и израненную державу. Он закрыл глаза и стал молиться, чтобы Фидлер не забрался слишком глубоко и не нашел спрятанный Смайли «жучок».

Послеобеденный десерт

Это один из моих самых любимых рецептов. Абсолютно надежный, он еще ни разу меня не подводил, я пользуюсь им время от времени – и в печали, и когда от счастья хочется петь. Мой муж тоже большой фанат этого блюда и помогает, если рука у меня устает. Однако, если быть совсем откровенной, я предпочитаю обходиться собственными силами и инструментами.

Накануне вечером создайте в доме атмосферу покоя и тишины, отошлите куда-нибудь домочадцев. Я, например, мужа отправляю в сад, а детей усаживаю за просмотр любимого мультика. Пару раз даже давала им по пакетику чипсов, только бы не мешали. Насладитесь моментом полного уединения. Когда следуешь моим рецептам, удовольствие доставляет не только результат, но и сам процесс.

Аккуратно удалите обертку. Сама я, когда сильно спешу, могу позволить себе не снимать верхние слои упаковки, однако лучше, если кожица полностью открыта. Начните сверху, легкими прикосновениями массируя мякоть. Представьте, что наносите крем на особенно хрупкую часть какого-нибудь торта. Обработайте таким образом даже самые труднодоступные и укромные места – это сделает мякоть нежней. Иногда я пользуюсь для таких целей кисточкой для выпечки или резиновой лопаткой. Выждите пару минут, затем, начиная сверху (только на сей раз чуть пожестче), медленно, особое внимание уделяя чувствительным местам, повторно разрыхлите мякоть. Делайте это так, словно месите поднявшееся дрожжевое тесто. На данном этапе приспособления ни к чему; голые руки – самое то.

Если на пальцах остаются влажные следы, переходите к следующей стадии. Можно воспользоваться механическими средствами, однако сама я предпочитаю действовать руками (за годы практики я выработала для себя безотказную технику). Не спеша и нежно начинайте поглаживание пальцем, как будто замешиваете тесто, постепенно набирая темп. В это время мне нравится воображать, как я взбиваю яичные белки и как они поднимаются упругими спиральками. Самое сложное – подобрать нужный темп и направление движения, и если вы все сделаете верно, результат будет поистине взрывной.

– Зови меня Измаил. – Оставалось надеяться, что незнакомец, с которым я разделил ночь любви, не рылся у меня в бумажнике и не выяснил, что имя мне на самом деле Стив. Пелена хмеля спала с моих глаз, гора мускулов рядом пошевелилась, и я с ужасом обнаружил, что мой партнер, так ловко и искусно отплясывавший со мной давеча на танцполе, – сплошь покрытый татуировками гарпунер-полинезиец. Святые Небеса, сколько же я выпил?!

– Зови меня Квигей, – жеманно произнес он. И только я, предчувствуя неладное, хотел спросить: давно ли он сдавал анализы? – как ужаснулся, обнаружив, что лежу лицом к лицу сразу с двумя лицами. Правда, одно из них назвать лицом можно было лишь с большой натяжкой, поскольку размеров оно было чересчур малых и не имело кожи.

– Это Мартин, – пояснил Квигей. – Вернее, его мумифицированная голова. Пытаюсь продать ее здесь, в Массачусетсе.

Подмигнув мне, полинезиец спросил:

– Хочешь еще раз воспользоваться глазницами?

– Господи Боже, нет!

– Воля твоя. А как насчет отправиться с нами в круиз? В чисто мужской компании…

Едва увидев «Пекод», это жалкое подобие прогулочного судна, я сразу понял: жди беды. Подумал даже, не забрать ли вложенные в «спиртной общак» десять долларов и убежать, однако трехсотфунтовый гигант-гарпунер с черепушкой бывшего любовника на цепочке не спускал с меня глаз, и я решил выждать подходящий момент и вернуться на берег на надувном «банане». Кроме того, я еще не терял надежды познакомиться с остальными пассажирами, которых Квигей окрестил «той еще кодлой». И только когда мы подняли якорь, меня озарило: единственные пассажиры на судне – это его команда, сплошь грубые и неотесанные мужланы. Какой ужас! Вне себя от гнева, я отправился на поиски джакузи. Само собой, на борту такового не нашлось. Как будто мало мне было неприятностей, так я еще наткнулся на страшного квакера по имени Старбак, что предложил мне кофе отвратительного качества.

Глядя, как вдали тает берег, я размышлял: не броситься ли за борт в бушующие волны? не вернуться на землю вплавь? Поспеши я – и успел бы к часу скидок, однако в тот момент меня охватило дурное предчувствие. Вздрогнув, я обернулся, – на мостике стоял мужчина, прямой и гордый, похожий на печальный призрак. Похоже, и он страдал от отсутствия спа-удобств на борту.

– Я капитан Ахав, – представился он. – Ищу самый большой в мире член, член Моби.

Ну наконец! Человек, готовый к приключению. Однако пришлось открыться, что меня зовут не Моби.

Шел восемьдесят четвертый день без улова. Солнце, эта злая сука, что на суахили звалась «jua», карабкалось по небу в зенит. Старик вышел в море еще до рассвета. Взвалив мачту на согбенную годами спину, он спустился к своей плоскодонке и поплыл по светящимся в темноте водам Мексиканского залива к «великому колодцу» – впадине глубиной в девять тысяч морских саженей, где кружились в водовороте всевозможные рыбы.

Запустив лесы, старик устроился на корме.

– Вот бы сейчас кассету пива, – вслух подумал он и опрокинул рюмочку агуардиенте.

Ногой он почувствовал, как натянулась и задрожала одна леса.

– Не стесняйся, рыбка, ешь вволю. Потом я тебя убью.

Леса дергалась все сильней, вода вспенилась, и на поверхности мелькнул бледно-лиловый хвост.