Маргарет Пембертон - Лондонцы

В столовой их встретил гул голосов, каждый норовил высказать собственное предположение о причине собрания.

— Готов биться об заклад, что жалованье нам точно не повысят! — услышала Кейт чье-то насмешливое восклицание.

— Наверное, наше предприятие будет выпускать военное снаряжение, — предположил другой сотрудник.

Послышались призывы установить тишину в зале, и к собравшимся обратился мистер Татли, начальник отдела планирования и дизайна. Он расправил плечи, прокашлялся и сказал:

— Мне поручена малоприятная миссия.

Лишь теперь Кейт заметила у него на рукаве траурную повязку. По спине у нее пробежал холодок: видимо, Тоби зря предрекал скорое выздоровление деда — старик скончался и по ее вине не увиделся перед смертью с внуком.

— Хотя он работал вместе с нами совсем недолго, все, кто с ним общался, его не забудут…

У Кейт застучало в ушах: что он говорит? Разве мистер Харви не основатель этой компании?

— Совсем еще молодой человек… В расцвете сил… Он погиб в самоотверженной схватке с силами тьмы над Дюнкерком…

Кейт почувствовала, что теряет сознание. Погиб Тоби, а не его дедушка. Он уже не вернется к ней, она никогда его больше не увидит.

— Он отдал жизнь за то, чтобы жили другие…

Кейт уже ничего не слышала. Ноги ее подкосились, и она рухнула на пол у ног мистера Татли.

— Ей придется запастись выдержкой, если она хочет выжить в этой войне, — словно сквозь туман, услышала она голос мистера Татли. — Ведь Тоби Харви ей не доводился ни родственником, ни другом.

— Возможно, и так, — непривычно резко ответил мистер Мафф. — Но последние военные сводки могут расстроить любого, и вы, мистер Татли, могли бы проявить к бедняжке больше сочувствия. Пожалуй, было бы лучше, если бы вы отпустили персонал и помогли мне сопроводить мисс Фойт в медпункт.

— Ей уже легче, — с облегчением констатировала мисс Пирс. — Пожалуйста, отойдите назад, джентльмены, девушке нужен воздух.

— Ей больше поможет чашка крепкого чая, — дала практический совет уборщица. — Кипятильник включен. Сколько кусочков сахара ей положить — два или три?

— Три, — решительно сказала мисс Пирс.

Кейт попыталась подняться с пола и обнаружила, что мисс Пирс стоит возле нее на коленях.

— Не торопитесь, Кейт, — посоветовала она. — Обопритесь на меня и, прежде чем встать, сделайте несколько глубоких вдохов.

— До конца недели объявляется траур. Сотрудники отделов, в которых работал покойный, могут не приходить на службу. А далее я рекомендую всем мужчинам надеть на работу траурные повязки, — объявил мистер Татли. — Все свободны.

Кейт не вняла совету мисс Пирс и попыталась встать самостоятельно. Ей нужно было немедленно выйти из столовой и вообще из здания.

— Я чувствуя себя нормально, — словно издалека; услышала она свой голос. — Мне не нужно в медпункт, я не хочу чая.

— Кейт, дорогая моя, послушайте меня!

Но Кейт не желала выслушивать мудрую мисс Пирс. Ощущая назойливые взгляды тех, кто не покинул столовую по команде мистера Татли, она отчетливо и решительно заявила, что чувствует себя нормально и хочет уйти домой.

— Я провожу вас…

— Нет!

Лицо мисс Пирс приобрело недоуменное выражение, она обиженно поджала губы. Но Кейт сделала вид, что ничего не замечает. Сейчас ей срочно требовалось уединиться, дать волю буре чувств, разрывающих ее на части. Она пока не осознала случившееся в полной мере, ей все еще не верилось, что Тоби нет в живых и она его никогда не увидит. Это было слишком чудовищно.

— Как вы считаете, наградят молодого Харви посмертно крестом Виктории? — допытывался молодой сотрудник отдела планирования и дизайна у старшего коллеги. — Он ведь погиб как герой. Раньше казалось, что мне повезло — из-за слабого слуха меня освободили от строевой службы, но сейчас я в этом сомневаюсь. Хочется внести свой вклад в оборону Англии. А как по-вашему, возьмут меня в войска местной обороны? Или в отряд содействия пожарным?

Кейт незаметно вышла из столовой и покинула здание. Неужели всего несколько дней назад Тоби обнимал и целовал ее? Как спокойно и хорошо ей было в его объятиях! А теперь его больше нет. От этой мысли у Кейт заломило виски. Тоби мертв, а она жива, и ей придется прожить без него остаток жизни.

Послышался странный звук, похожий на жалобный стон маленькой затравленной зверушки. Женщина с детской коляской остановилась и удивленно обернулась. Кейт сообразила, что хнычет она сама. По щекам ее струились слезы. Где погиб Тоби? Над Дюнкерком? Значит, его оставили там, на побережье? Похоронят ли их? Неужели она так и не скажет ему свое последнее «прощай»?

Она не заметила, как добрела до пустоши. Июньское солнце жгло плечи и спину. Под голубым небосводом сверкал вдалеке шпиль церкви Всех Святых. Кейт знала, что в опустевшем доме ей будет невыносимо тяжело и одиноко, и замедлила шаг. Ах, если бы можно было повернуть время вспять! Если бы все стало как прежде, до вторжения во Францию германских войск!

На пустоши никого не было, если не считать мужчины, выгуливающего собаку. Кейт упала ничком на жесткую траву. Она плакала так, что, казалось, сердце не выдержит и лопнет.

Постепенно жара спала, солнце стало клониться к горизонту. Окрестности окрасились в мягкие предзакатные тона, небо обрело оттенок спелого абрикоса. А Кейт по-прежнему сидела одна на пустоши, уткнувшись лицом в колени, и оплакивала свою утрату. Безвозвратно ушла целая эпоха ее жизни, наполненная беззаботностью, любовью и смехом, и с этим нужно было смириться. Впереди вырисовывалось одинокое, безрадостное будущее. Ей предстояло теперь самостоятельно решать все свои проблемы. Кейт сжала пальцы так, что побелели костяшки. Тоби наверняка хотел бы, чтобы она была мужественна. На мгновение ей почудилось, что он где-то рядом, и она прошептала:

— Я люблю тебя! Люблю сейчас и буду любить всегда.

На кустик клевера у ее ног лениво опустился шмель, и на сердце у Кейт полегчало. Они все-таки стали любовниками, и воспоминания о той ночи будут жить с ней всегда, их у нее никто не отнимет.

Стало смеркаться. Она медленно встала: пора было возвращаться домой и начинать новую жизнь, одинокую и трудную. С бледным заплаканным лицом Кейт побрела к площади Магнолий.

Вечером кто-то постучал к ней, и Кейт, в надежде, что это Керри, подбежала к двери и распахнула ее настежь.

На пороге стояла мисс Годфри в коричневом твидовом костюме и башмаках. Глаза ее переполняла тревога, она робко сказала:

— Извини за бесцеремонность, Кэтрин, но мне только что сообщила эту печальную новость Эллен.

— Эллен? — недоуменно переспросила Кейт. — Я не совсем понимаю, о ком вы говорите…

— Эллен Пирс. — Мисс Годфри поправила выбившуюся из пучка седую прядь. — Она беспокоится, но стесняется навестить тебя без приглашения. Я подумала, что лучше это сделать мне. Поверь, мне очень жаль, что все так получилось. Крепись, детка!

Кейт пригласила ее войти, лихорадочно соображая, что об их с Тоби отношениях известно подружившимся дамам. Мисс Годфри при Кейт никогда не упоминала его имени, а мисс Пирс оставалась в неведении о том, что Тоби часто бывал на площади Магнолий.

Смущенная, мисс Годфри призналась:

— Боюсь, что известие, которое она сообщила, и твоя реакция на него настолько меня потрясли, что я позабыла об осторожности. Эллен, конечно, никому ничего не расскажет, она передает тебе свои глубокие соболезнования… — Она умолкла, охваченная волнением, но, заметив, что и Кейт с трудом сдерживает эмоции, дрожащим голосом добавила: — Если тебе потребуется наша с Эллен помощь…

— Нет, спасибо, — покачала головой Кейт. — Мне нужно немного побыть одной.

Мисс Годфри недоверчиво посмотрела на нее и, поняв, что Кейт говорит правду, мягко сказала:

— В таком случае я оставляю тебя одну, Кэтрин. Но с условием, что ты дашь мне знать, если тебе что-то потребуется.

— Хорошо, договорились, — охотно кивнула Кейт, благодарная мисс Годфри и за ее доброту, и за то, что она наконец-то уходит.

— Можешь стучаться ко мне в любое время, и днем и ночью, — уже на пороге добавила мисс Годфри и порывисто обняла девушку. — Крепись! Да хранит тебя Господь!

Закрыв за ней дверь, Кейт задумалась: не лучше ли ей было пригласить мисс Годфри на чашку чая? Тишина пустого дома угнетала ее сейчас особенно мучительно. Кейт стало тоскливо.

Но что изменилось бы, если бы мисс Годфри задержалась? Кейт знала ответ на этот вопрос: сочувствие соседки еще сильнее расстроило бы ее, и тогда уж она бы наверняка сломалась и окончательно пала духом.

Кейт стало зябко, несмотря на отупляющую жару душного летнего вечера. Она поежилась и обхватила себя руками. Как же сообщить о гибели Тоби отцу? Это известие раздавит его, он начнет волноваться об оставшейся одной дочери еще больше. Кейт собралась было заставить себя пройти в комнату и сесть за отцовский письменный стол, когда в дверь вновь постучали. На этот раз Кейт не сомневалась, что пришла Керри. Резко повернувшись на каблуках, она распахнула дверь настежь и, окончательно потеряв контроль над собой, бросилась к подруге на шею.

— Тоби умер! — прорыдала она. — Его больше нет, и я не знаю, как без него жить!

Несколько дней Керри практически не покидала дома Кейт. Розу она брала с собой. Кейт то и дело рыдала и причитала, несколько успокаиваясь, лишь когда Керри рассказывала ей последние сплетни об обитателях квартала. Случалось, что Кейт не только обретала рассудок, но и улыбалась. Например, когда подруга описывала бомбоубежище, вырытое на заднем дворе ее отцом.

— На это стоит посмотреть! — восклицала Керри, возводя к потолку глаза. — Да оно не выдержит и листовок, сброшенных с немецких самолетов, не то что бомб. Мама сказала, что, раз он не способен соорудить что-нибудь получше, она уйдет во время бомбежки к мисс Хеллиуэлл, которой вырыл бомбоубежище Джек Робсон. Оно настолько глубокое, что выдержит, как говорит Мейвис, даже Армагеддон.

Подруги сидели в спальне Кейт в легких халатиках, попивая какао с молоком.

— Что слышно о Джеке? — полюбопытствовала Кейт. Керри вскинула подкрашенные брови.

— Он сейчас дома, в увольнении. Весь такой из себя важный, словно бы запросто расправится в одиночку с Гитлером и всей его армией. Как только стало известно о его приезде, возле калитки Робсонов появилось столько девушек, что, если они не уберутся, Чарли грозится натравить на них Куини.

— А Мейвис? — склонила голову набок Кейт. — Она все еще под впечатлением его бравого вида?

— Он явно ее впечатлил, вот только не знаю, бравым видом или чем-то другим, — нахмурилась Керри. — Пока Тед воюет, она даже ходит с Джеком на танцы. Я пригрозила, что слухи дойдут до Теда. Но она говорит, что он не такой идиот, чтобы переживать из-за пустяков. Будто бы она только оберегает своего соседа и друга от похотливых льюишемских и гринвичских хищниц.

— Именно так она и выразилась? — удивилась Кейт.

— Нет, — хихикнула Керри, — она употребила другое, более смачное, выражение, но я довольно точно передала его смысл. Ты видела мисс Годфри за рулем кареты «скорой помощи»? Просто умора! На голове каска, в ушах жемчужные серьги, и одета в твидовый костюм! Ха-ха-ха!

Когда Кейт вышла на работу, мисс Пирс крепко пожала ей руку и с искренним сочувствием произнесла:

— Разумеется, здесь об этом говорить неудобно, но все же прими мои глубочайшие соболезнования, Кейт!

На этом их разговор в столовой оборвался: мимо проходил с чашкой чая в руке мистер Татли, до сих пор не снявший с рукава траурную повязку.

Новости из районов боевых действий поступали одна мрачнее другой. В течение двух недель, прошедших со времени эвакуации из Франции английских солдат, немцы дошли до Парижа. И вскоре Франция объявила о своей капитуляции.

— Теперь Великобритания осталась одна, — с грустью заметил мистер Мафф. — Читали речь Черчилля в палате общин? Он призвал всех англичан с честью исполнить свои обязанности и держаться так, чтобы даже через тысячу лет люди могли сказать: «Это был их звездный час!»

В начале июля пришло сообщение о высадке немцев на Нормандских островах. Мистер Мафф не мог удержать своих эмоций по этому поводу, но Кейт было не до них. У нее задерживались месячные, чего с ней никогда раньше не случалось. Каждый вечер, ложась спать, она молилась:

— Боже! Пусть я буду беременна! Умоляю, не допусти, чтобы у меня началась менструация! Сделай так, чтобы я оказалась беременной от Тоби!

Потом она еще долго не могла уснуть, гоня прочь мысли о чудовищных трудностях, которые навалятся на нее, если Бог внемлет ее мольбе. Ей придется сообщить эту новость отцу, потом терпеливо сносить сплетни и пересуды относительно отцовства ребенка. С работы, разумеется, придется уйти, и возникнет вопрос — на что жить? Вдобавок ко всему рано или поздно ей предстоит решить, говорить о том, что она носит ребенка Тоби, его деду или нет.