— Абсолютно уверена. Мне это не совсем удавалось, когда я была моложе, но теперь я научилась держать себя в руках.

— Значит, вы никогда не полюбите ваших предполагаемых любовников?

— Никогда. Любовь мешает женскому счастью, не говоря уже о том, что отнимает у нее последнюю свободу. Я насмотрелась на своих мать и сестру и не желаю повторять их судьбу. Женщина должна планировать свой брак как с материальной, так и с духовной стороны.

— Именно так, как вы спланировали свой брак с Пенроузом?

— Совершенно верно. Это не совсем то, что я бы хотела для себя, но тем не менее это план.

— О да, вне всякого сомнения, вы все хорошо спланировали, — согласился Леон.

Почувствовав иронию в его голосе, Ариэл забеспокоилась.

— Вы считаете, что он невыполним? — спросила она.

— Я, будучи человеком, не проявляющим к браку ни малейшего интереса, не имею права быть судьей в данном вопросе.

— Понимаю. Тогда, возможно, вы осуждаете меня за то, что я разработала определенную стратегию и следую ей?

— Совсем наоборот. Приятно встретить женщину, которая имеет трезвую голову и не руководствуется эмоциями, как это делают все другие представительницы прекрасного пола.

Ариэл разгладила на коленях юбку и улыбнулась:

— Приятно встретить человека, которого не отпугивает такая женщина.

— Отпугивает? Меня? Что за глупость? Наоборот, мне так нравится ваш рациональный подход к браку, что я готов вам во всем помогать.

— Вы? — спросила с удивлением Ариэл, но, заметив его насмешливую улыбку, с подозрением спросила: — Каким образом?

— Как я уже успел заметить, вы совершенно неискусны во флирте.

— Мне кажется, я уже призналась в этом.

— На ваше счастье, я обладаю этим искусством в совершенстве.

— Прекрасно! — воскликнула Ариэл с язвительной улыбкой. — Но я пока не вижу, каким образом ваш флирт с мистером Пенроузом может помочь мне завоевать его.

— Скоро увидите, — заверил ее Леон, вставая с кресла. — Начиная с завтрашнего утра мы поменяемся ролями. Я буду давать вам уроки, а вы, дорогая учительница, будете моей ученицей.

— Вы будете учить меня флирту? — спросила Ариэл, глядя на Леона с недоверием. — Каким образом?

Леон подошел к ней и легко поднял с кресла.

— Вот каким, — ответил он.

Глядя Ариэл в глаза, он ухватился за концы ее бархатного пояса и стал медленно наматывать их на кулак. Один оборот, второй, и вот они уже стоят, тесно прижавшись друг к другу. Ее настороженный взгляд сказал Леону, что она догадывается о его намерениях.

— Бедная учительница, — пробормотал он, — вы действительно так невинны, как хотите казаться?

В глазах Ариэл появился испуг. Вот уж чего он меньше всего ожидал увидеть. Любопытство — да. Любопытство могло привести их обоих к приятным удовольствиям.

— Право же, я не заслуживаю, чтобы вы обо мне так думали, — тихо сказала Ариэл.

Леон рассмеялся, и его смех был мягким и приятным.

— Расслабьтесь, — сказал он, — и я научу вас всему, что вам положено знать.

— А что мне положено знать?

Леон почувствовал неуверенность, прозвучавшую в её голосе, и притянул ее к себе еще ближе. Теперь между их телами был только его кулак. Его рот почти касался ее щеки, и он всей грудью вдыхал ее запах. Вид ее голых плеч и округлой нежной груди приводил в трепет.

— Для начала, — ответил он, — вам положено знать вот это.

Неделями он мечтал, что наступит время и он будет держать ее в своих объятиях. Просыпаясь ночью, он фантазировал, как это будет выглядеть. Сколько раз он пытался убедить себя, что его ждет разочарование, что в действительности все будет не так, как ему мечтается.

Поддерживая одной рукой спину Ариэл, он другой рукой поднял ей голову и приблизил ее лицо к своему. На долю секунды их взгляды встретились. В ее глазах он увидел смесь страха и любопытства. Одному Богу известно, что прочитала она в его глазах. Буря чувств бушевала в его душе, и он не знал, какому из них отдать предпочтение. Он только старался, чтобы инстинктивная страсть не выплеснулась из него и не испортила все дело.

Его рот жадно прижался к ее губам, и в этом поцелуе было все: его долгое воздержание, желание ее все эти тягостные шесть недель, бесконечное томление за обедом, когда она сидела напротив него в этом чудесном, мерцающем как лунный свет платье, и он, глядя на нее, думал, какова на ощупь материя да и сама хозяйка. Теперь он знал, что и то, и другое были нежными и бесконечно влекущими.

Ему не раз говорили, что среди прочих его достоинств главное, что он терпеливый любовник, но сегодня это терпение куда-то улетучилось и осталась только голая, не подвластная ему страсть. Он языком раздвинул ее губы и проник в теплую влажную глубину ее рта.

Ариэл стояла неподвижно в его объятиях. Кончиками пальцев Леон водил по ее спине, ощущая шелковистость кожи и тонкий костяк ее позвоночника.

Его рука переместилась ей на шею, туда, где росли мягкие завитки волос, и эта ласка отдалась в нем такой страстью, что он, на миг переведя дыхание, приник к ее губам еще более жарким, требовательным поцелуем.

Ариэл вся подалась ему навстречу, и из его груди вырвался стон, когда ее крепкие груди прижались к его груди. Он почувствовал, как она положила руки ему на плечи и, сжавшись, ждал, что она вот-вот оттолкнет его. Однако, к его удивлению, ее пальцы вцепились в его плечи, сжимая в кулаке мягкую шерсть его пиджака.

Он ожидал, что ее нежное тело вызовет в нем бурю чувств. Он ожидал, что ее запах, сравнимый разве только с запахом небес, заставит его целовать ее снова и снова, что он будет на краю неземного блаженства. Но он никак не ожидал, что она ответит на его поцелуи.

Конечно, в мечтах он представлял себе именно это. В них она всегда отвечала страстью на его страсть, со стоном подчинялась его воле и шептала такие нежные слова, за которые любой мужчина готов заплатить куртизанке самую высокую цену. Правда, сейчас она молчала, но все же отвечала на его поцелуи. В этом не было ни малейшего сомнения, и Леон почувствовал, как страсть с новой силой охватывает его.

Ее язык осторожно и неуверенно касался его языка, пробуждая в нем самые разные эротические видения, связанные с ее несомненным природным талантом. Леон прервал поцелуй и кончиком языка очертил ее припухшие розовые губки. Ариэл сделала то же самое с его губами.

Все идет великолепно. Он чувствовал, как сильно бьется его сердце и из-под ног уплывает земля.

Леон снова притянул к себе Ариэл, пытаясь размотать с руки пояс, чтобы их охваченные страстью тела соприкоснулись. Он обнимал и целовал ее снова и снова. Его руки распустили ей волосы, и они мягкими кольцами упали ей на плечи.

Он посмотрел на нее, такую взъерошенную, с расширенными от возбуждения глазами, с распухшими влажными губами, и остатки здравого смысла покинули его. Его самообладание лопнуло, как растянутая пружина. Ничего не соображая, горя лишь одним желанием почувствовать ее тело, Леон просунул руку за корсаж ее платья, и она наполнилась нежной округлостью ее груди.

Ариэл рванулась назад и уперлась ладонями в его вздымавшуюся грудь:

— Пожалуйста, милорд, вы не должны…

— Нет, — резко возразил он, притягивая ее за плечи к себе. — Это вы не должны. Вы не должны говорить нет маркизу. Таков закон, не так ли?

Щеки Ариэл горели, она покачала головой.

— Нет, — ответила она.

— Тогда какой смысл быть маркизом? — прошептал он, почесывая большим пальцем у нее за ухом и глядя голодным взглядом на ее рот.

— Я уверена, вы найдете достойную женщину среди людей своего круга, — ответила Ариэл.

— Я уже нашел женщину, которая меня интересует, — последовал ответ. — Иди ко мне ближе, Ариэл.

Ариэл продолжала упираться ему в грудь.

— Право, сэр…

— Леон, — перебил он ее. — Я не привык, чтобы женщина называла меня сэром, когда я с ней занимаюсь любовью.

— Мы не занимаемся любовью, — ответила Ариэл, стараясь увернуться от его пальцев, которыми он нежно водил по ее шее.

— Но я добиваюсь этого, — возразил Леон.

— Возможно, — ответила Ариэл, — но продолжения не последует.

— Последует, — настаивал он, водя губами по ее шее и с восторгом сознавая, что она вздрагивает от его прикосновений. — Вы забыли, что в моих жилах течет благородная кровь? Насколько я понимаю, здесь, в Англии, это дает мне право делать все, что я захочу. А я хочу заниматься с тобой любовью всю ночь напролет, милая Ариэл.

Крепким поцелуем Леон снова прижался к ее губам, и на какую-то долю секунды ему показалось, что она застонала и стала мягкой как воск. Но внезапно, отвернув лицо, она стала твердой, как металл. Ее голос прозвучал громко и внятно:

— Прекратите. Прекратите немедленно. Леон с удивлением посмотрел на нее.

— Почему? — спросил он.

— Потому что я не хочу.

Ее слова подействовали отрезвляюще. На миг ему показалось, что она просто дразнит его, он внимательно посмотрел ей в лицо. Ее глаза были холодными, лицо таким же серьезным, как в тот день, когда она требовала вернуть ей ножницы. Она была полна решимости, бесстрашия и необыкновенной гордости.

Леон улыбнулся.

— Я хочу… — начал он.

— Я не хочу, — прервала его Ариэл.

Леон выпрямился во весь рост и сверху вниз посмотрел на нее. Ни один мускул не дрогнул на лице Ариэл. Леон мог предположить десяток причин, по которым она могла заставить его прекратить ласки: мораль, неподходящая обстановка, мнение общества да все, что угодно, и ему на все это глубоко наплевать. Но она сказала совсем другое, и это больно задело его. Будь проклята ее откровенность.

Потому что я не хочу.

Его совершенно не интересовало, что скажут в обществе или что подумают слуги, застав их вместе, как расценит его поведение священник из соседнего прихода, но, оказывается, его волновало, что подумает о нем эта женщина.

Женщина, которая проявила к нему столько тепла и заботы, как больше никто на этой грешной земле. Гораздо больше, чем он заслуживает. Женщина, которая терпела все его выходки, его грубость, которая обладала необыкновенной способностью и злить, и утешать.

Леон попытался напомнить себе, что Ариэл в сговоре с его врагами. И не только в сговоре, но даже мечтает выйти замуж за одного из них, поэтому его не должно волновать, что она подумает, скажет или почувствует. Однако волновало. До настоящего момента он даже не знал, как сильно терзается из-за всего этого.

Не надо брать ее силой, думал Леон, не надо прибегать к таким уловкам, как наматывание пояса на руку, чтобы привлечь ее к себе, не надо искушать ее поцелуями и лаской.

Он не должен был этого делать, пусть даже его тело требовало удовлетворения страсти, охватившей его так сильно, что он потерял рассудок. Он должен признать поражение и возложить всю вину только на себя. Его тело стало его собственным врагом.

Но чем больше Леон думал, обвиняя себя, тем сильнее вскипали в нем злость и раздражение. Он резко оттолкнул Ариэл. Глаза его стали темными и недобрыми.

— Насколько я понимаю, вы готовы вовсю целоваться, а дальше ни-ни. Что это — эмоциональная закрепощенность?

Слова Леона так же холодны, как воздух в комнате, куда не доходило тепло камина.

— Я не давала повода думать обо мне иначе, милорд.

— Правильно, не давали, — ответил Леон с насмешливой улыбкой, четко чеканя каждое слово. — Уверяю вас, впредь я буду сдерживать свою любовь.

— Вы, наверное, шутите, милорд.

— Отнюдь. Никогда в жизни я еще не был так серьезен. Спокойной ночи, Ариэл. Вам надо хорошо выспаться.

Поднявшись наверх, Леон обнаружил у дверей своей комнаты Фаррела с ключами.

— Сегодня вы меня не запрете, мой жирный дружок, — сказал он твердо. — Отныне вам не придется сторожить мою клетку. — Протянув Фаррелу раскрытую ладонь, Леон потребовал: — Ключ.

Фаррел спрятал связку ключей за спину:

— Мисс Холлидей не приказывала мне давать вам ключ.

— Разве? Должно быть, она забыла. Как вам известно, у нее сегодня был очень напряженный день.

Фаррел недовольно засопел. Его маленькие глазки на жирном лице забегали.

— Мне все равно… — начал он.

— И мне все равно, — прервал его Леон. — Если вы сейчас же не отдадите мне ключ, я выбью из вас его силой. Может, вы в этом сомневаетесь? Кажется, у вас нет с собой ремня, чтобы проучить меня?

Толстяк нерешительно переминался с ноги на ногу.

— Я только делаю свою работу, — захныкал он. — Вы не можете упрекать за это бедного парня.

— Не могу? Еще как могу. Вы будете удивлены, если узнаете, что я о вас думаю.

Фаррел стал беспокойно оглядываться назад.

— Я ничего не могу поделать, — сказал он. — Мне приказано запирать вас на ночь.

— Этот приказ был отдан до моего чудесного преображения. Тебе ведь приказали запирать лорда-дикаря, не так ли?

Фаррел нерешительно кивнул.