Мэдлин Хантер - Лорд-грешник

Конечно. Это безнравственно, скандально, вовсе не похоже на все то, что она делала или о чем слышала. Она вовсе не собиралась…

Но Брайд не остановила его. Не смогла. Более того, крича, обезумев от желания, она двигала бедрами, поощряя его, и даже схватила за волосы, чтобы притянуть ближе к себе.

Она чувствовала, как он еще шире раздвигает ей ноги, слышала его голос, просивший ее не сопротивляться. И она подчинилась его воле. Мощное ощущение влекло ее все выше и выше, пока она не закричала. Потом что-то внутри ее лопнуло и рассыпалось, наполнив ее тело вибрирующим блаженством.

Брайд чувствовала себя совершенно беспомощной. Она была потрясена, испугана, безвольна. Эван посадил ее и держал в объятиях до тех пор, пока она не успокоилась, но все равно у нее не нашлось сил двинуться, и она молча прятала лицо у него на груди.

Эван с восхищением смотрел на нее. С другой женщиной они бы вели разговор до тех пор, пока к нему не вернутся силы. Но с другой женщиной они бы лежали в постели, и его тело ждало, что она сделает для него то же, что он сделал для нее. Он бы не потерял самообладания, когда ее крики заполняли ночь.

Брайд Камерон никогда не делала это для мужчины, как и мужчина не делал этого для нее. Да, жизнь непредсказуема, но не было причин, по которым сегодня все могло быть иначе.

С другой женщиной ему бы досаждали подобные игры, а теперь он чувствовал странное удовлетворение и твердую решимость.

Он снова хотел ее.

– На гравюрах такого не было, – пробормотала Брайд.

– Верно, у Раймонди или Каральо этого нет, но зато есть в более ранних описаниях. Говорю специально, чтобы вы не подумали, будто это изобрел я. Тем не менее, раз вы знаете, что их там нет, значит, просмотрели все гравюры.

– Меня в самом деле увлекла техника.

– Надеюсь, моя техника увлекла вас еще больше.

Брайд засмеялась, однако все еще не смотрела на него.

Эван заметил, что она смущена, и это тронуло его.

– Почему вы думаете, что «I Modi» подделка? – спросил он, чтобы сменить тему, и посмотрел в сторону тома, который еще лежал на софе.

Брайд пожала плечами:

– Возможно, я ошибаюсь. Знания такого специалиста, как вы, превосходят мои. Как эти работы оказались у вас?

– Я купил их на аукционе. Что же касается мнения знатока, то ваше мнение достойно внимания. В наследство вашего отца входит несколько гравюр Раймонди, так что вам известна его техника. Что именно вам кажется подозрительным?

– Кое-какие детали, гравировка пунктиром, например. Впрочем, просто изображала уверенность, чтобы убедить вас, будто я рассматривала их… по другим причинам. – Брайд потянулась за своим платьем. – А теперь я должна идти.

Эван помог ей одеться и взял за талию, чтобы она не сбежала слишком быстро.

– Вы не должны стесняться меня, Брайд. – Он поцеловал ее. – В любом случае я не поверю, что вам это не доставило удовольствия. Вы очень возбуждающе кричали, и я позволил себе нечто большее. Я хочу вас, Брайд, и вы будете моей.

Брайд поспешно отступила, чтобы он не смог дотянуться до нее.

– Понимаю, вы не можете позволить себе отступление. Как при любой осаде, мне остается только ждать. Возможно, через месяц вы снимете осаду и удалитесь. Мне говорили, что ваш интерес к женщине может пропасть даже раньше.

И тут неожиданно Линдейл схватил ее за руку, повернул и крепко поцеловал.

– Что ж, через месяц мы узнаем, так ли это.

В темноте Брайд с трудом нашла дорогу к своим комнатам. Хотя чудесные ощущения совершенно ослепили ее, тем не менее, остатки разума подсказывали, что, не пытаясь сопротивляться Линдейлу, она сделала непростительную глупость. Вместо того чтобы использовать благоприятную возможность, подавить его интерес к ней, она его поощряла. Теперь граф снова и снова будет дарить ее своим вниманием, которое может стать назойливым. И тогда велика вероятность, что он поймет, чем они занимаются в Лондоне, а там и узнает об их преступлениях.

Хотя лампу Брайд оставила в гостиной, она сразу поняла, что находится в комнате не одна. Кто-то сидел в кресле возле окна.

– Это я, – негромко сказала Анна. – Где ты была?

Слава Богу, что не Джоан или Мэри – обе даже в темноте почувствовали бы ее состояние и догадались о причине запоздалых прогулок сестры по дому.

– Ходила в библиотеку, надеялась найти что-нибудь для чтения. – Брайд не сомневалась, что Анна не заметит, принесла ли она с собой книгу. – А ты почему здесь? Тебя что-то беспокоит?

Анна встала с кресла и раздвинула портьеры.

– Джоан рассказала мне про визит к издателю. По-моему, его предложение насчет пресса очень кстати.

– Со временем мы так все и сделаем.

– Я имею в виду не для гравюр, Брайд. У нас есть пластины для купюр, и мы привезли с собой остатки бумаги отца.

– Да, но это слишком опасно.

– Это наш долг. Мы будем жить здесь в роскоши, пока другие страдают? Мы от них откажемся? Я определенно чувствовала вину, когда надевала сегодня новое платье.

Брайд подошла к сестре и обняла ее за плечи.

– Мы теперь слишком далеко от них, чтобы воспользоваться банкнотами. Кто будет их перевозить и распределять деньги?

Брайд умолчала о том, что они с Джоан сразу посчитали это возможным; ей не хотелось вовлекать в опасное предприятие непрактичную Анну.

– Если мы захотим, то найдем способ, – пробормотала Анна. – Ты доверяла Уолтеру, значит, можно найти еще кого-то, кому можно доверять.

– Было бы опрометчивым…

– Ты говорила, мы едем в Лондон, чтобы обнаружить фальшивомонетчиков и защитить себя. Думаю, вряд ли мы их найдем до того, как нас поймают. А если так, нужно делать что можно, пока не упадет топор.

Брайд погладила сестру по голове. Пусть Анна мечтательная и непрактичная, зато она чиста душой и намного проницательнее, чем остальные сестры. Возможно, правительство найдет фальшивомонетчиков раньше и им с другими сестрами придется отправиться в Новый Южный Уэльс вместе с ворами, укравшими пластины.

Слова Анны стали для Брайд еще одним доказательством того, что ей нужно держаться подальше от лорда Линдейла. Ее связь с ним могла стать опасной для всех, и к тому же было бы несправедливым обманывать его, пусть даже он только любовник. Брайд охватила глубокая печаль. Никогда ей больше не чувствовать себя такой же молодой и беззаботной, какой она была этой ночью, не испытать ощущения теплоты и дружбы, которые предлагал ей этот человек, хотя бы на короткое время.

Это было тем более обидно, что она вдруг отчетливо поняла: он больше не чужой ей, и она любит его.

– Мы поговорим с остальными, Анна, и все решим вместе. Но если мы даже соберемся это делать, то только не в доме лорда Линдейла. Мы должны найти способ жить отдельно.

Утром Брайд и сестры встретились с Джилли в комнате Джоан. Все с головы до ног были одеты в новое.

Предложение Анны заставило каждую почувствовать укол совести; как будто чудный туман вдруг рассеялся у них в голове. Даже Мэри с досадой затеребила свою новую юбку.

– Полагаю, нам надо делать, что можем и пока можем, – кивнула Джоан.

– Мы должны, в память об отце, – подтвердила Анна. – И еще: раз это справедливо, то не важно, что считает закон.

– Думаю, вы обе правы, – веско произнесла Джилли.

– Тогда я должна обратиться к лорду Линдейлу с просьбой одолжить нам денег, чтобы мы подыскали себе жилье, – решительно сказала Брайд. – Мы сделаем и продадим мистеру Дауни несколько пластин и арендуем пресс для печати купюр, а потом найдем способ для переправки денег домой.

Ни одна из сестер не возразила.

– Сегодня он не ложился до трех, – сообщила Джилли. – Внизу сказали, что час назад его светлость велел подать кофе в большую гостиную.

Анна слегка нахмурилась, словно это должно было иметь значение, только она не могла вспомнить почему.

– Брайд, возможно, тебе следует поговорить с ним прямо сейчас, – предложила Джоан.

Сестры выжидающе посмотрели на Брайд, однако ей совсем не хотелось общаться утром с Линдейлом. И все же, пытаясь выглядеть именно той надежной опорой, каковой они ее считали, она встала и покинула комнату.

Портьеры на окнах большой гостиной были раздвинуты, и яркий свет падал на лицо Линдейлу. Таким задумчивым Брайд графа еще никогда не видела: сейчас его черты выглядели резкими, суровыми, как будто он размышлял о чем-то очень важном.

Брайд тихо шла по ковру, даже не представляя, с чего начать разговор. Ее беспокоило, какой ответ она увидит в глазах Линдейла. Торжество? Она может отразить его гордостью. Похотливое ожидание? Это она тут же отклонит. Может, равнодушие?

По-настоящему она боялась только этого. Только это унизит ее.

Граф продолжал стоять неподвижно, погруженный в размышления. Какие мысли его тревожат? Наконец он повернул голову, и Брайд увидела его глаза.

Ни торжества, ни похоти, ни равнодушия. Он смотрел на нее с теплотой, даже с радостью, и внезапно ей показалось, что она идет не по ковру, а плывет в тумане.

Краем глаза Брайд увидела его руку, закрывающую фолиант, лежавший на столе. То, что она успела заметить, словно вспышка, запечатлелось в ее памяти.

В фолианте поверх других бумаг лежали два небольших листа, похожих на гравюры. Но это были не гравюры, а… банкноты.

Тревога мигом привела Брайд в чувство. Все же она протянула ему руку, и он ее поцеловал.

– Рад, что вы случайно застали меня…

– Не случайно. Я вас искала.

– Тогда я рад вдвойне.

– Сегодня вы рано встали. Мне говорили, что вы редко просыпаетесь до полудня.

– Я надеялся увидеть вас, потому что… Потому что я должен вам кое-что сказать.

Брайд тоже рассчитывала кое-что сказать ему, кое-что жизненно важное, чего нельзя откладывать; но теперь она уже не была в этом уверена. Она снова посмотрела на фолиант. Неужели Линдейл принес сюда банкноты для изучения? Он их сравнивал? Если он подозревал, что они фальшивые, она хотела бы поскорее это выяснить.

– Новые приобретения? – спросила Брайд, указав на кожаный переплет.

Эван покачал головой.

– Правительственные бумаги для сегодняшней встречи.

Теперь Брайд испугалась по-настоящему.

Он знал. Он намеревался показать банкноты кому-то в правительстве. Значит, речь шла о фальшивках, и, возможно, несколько ему прислали для оценки. Знаток гравюр с наметанным глазом весьма полезен в таком расследовании. Уже по одной этой причине ей следовало держаться от него подальше: не исключено, что граф активно разыскивает фальшивомонетчиков.

– Вас, кажется, что-то расстроило? Прошлой ночью я говорил вам, что вы не должны чувствовать никакого смущения в моем присутствии.

«Расстроило» не то слово для описания ее замешательства. Если они сейчас покинут этот дом, она навсегда лишится возможности узнать, что Линдейлу уже известно и что он собирается делать. Если же они останутся, то в один прекрасный день граф может обнаружить, что именно женщины, которых он приютил в своем доме, занимаются изготовлением фальшивых пластин.

– Я ничуть не смущена, – бодро ответила Брайд.

Конечно, это была наглая ложь, но по сравнению с грозящей катастрофой ее поведение на софе прошлой ночью теперь уже казалось несущественным.

– Это радует, потому что я хотел просить вас о помощи. – Линдейл повернулся к столу, и Брайд замерла от ужаса, когда он положил руку на фолиант. Но граф лишь отодвинул его в сторону и взял том «I Modi».

– Я склоняюсь к мысли, что вы правы. Думаю, это могут быть не оригиналы шестнадцатого века и пластины для них изготовлены совсем недавно.

Брайд внезапно почувствовала, что очень близка к обмороку, и ей потребовалось громадное усилие, чтобы устоять на ногах.

– Вы оказываете мне слишком большое доверие, – пробормотала она. – Нельзя с такой поспешностью сомневаться в своей оценке.

– Полагаю, трезвость моего суждения мог затмить охотничий азарт. Когда эти работы в прошлом году были обнаружены, их захотели заполучить и другие знатоки. Сейчас я думаю, что всех ослепила редкость трофея, а нам бы следовало прежде внимательно изучить находку.

В прошлом году. Значит, похитители использовали гравюры сразу после кражи.

– Теперь я должен убедиться в справедливости моих сомнений – вы ведь знаете коллекционеров.

– Боюсь, способа узнать все точно не существует. – Брайд надеялась, что его действительно нет.

– Кто бы ни подделал гравюры, он хорошо знал описания Вазари, как знал и то, что могут быть найдены французские копии фрагментов. Этот человек отнюдь не рядовой гравер, а искусный, возможно, образованный, так что без улик мы его не выследим.

– Мы?

– Вы ведь поможете мне, правда? В конце концов, именно ваш глаз уловил изъяны в гравюрах.

– Но я могла ошибиться, так же как и вы.