— Мне нужно с вами поговорить.

— Сейчас?

— Да, — прошептала она, отводя его в сторону. — Ваш отец расскажет остальным, что им следует знать.

— Хорошо. — Он вывел ее из гостиной и повел через холл в небольшую, обшитую панелями комнату, которую она запомнила. — В чем дело, Нелл? — Маркус закрыл дверь и прислонился к ней плечом. — Бояться не нужно, сюда он попасть не может.

— Я не боюсь… Вернее, боюсь, но другого. — Она заметила, что стоит почти по стойке «смирно», как будто она в суде. Руки у нее дрожали. Нелл плотно сцепила их, вскинула подбородок. — Мое настоящее имя — не Нелл Латам. Если бы… все сложилось иначе, меня звали бы леди Хелена Уордейл.

Он долго молчал, но оттолкнулся от двери и стоял очень тихо, глядя на нее с высоты своего роста. Наконец, он сказал:

— Младшая дочь графа Лейборна.

— Да.

— Так вы знали, что символизирует веревка. — Он не спрашивал, а утверждал.

— Да.

— Вы ее принесли. Вы были в комнате отца, когда кто-то вломился туда и принес еще одну веревку, — и вы ничего не сказали! — Он говорил холодно и спокойно, как адвокат, который рассказывает о деле в суде. Словно произошедшее ничего для него не значит, только упражнение в красноречии.

— Да.

— Салтертон — ваш любовник?

— Нет!

— Значит, ваш брат?

— Нет. Я не знаю, что с Натаном… возможно, его уже нет в живых.

«Я не заплачу», — обещала она себе, прикусив нижнюю губу и надеясь, что боль приведет ее в чувство.

— У вас есть все основания ненавидеть моего отца и нашу семью. Из-за вас отец пережил сердечный приступ, вы стреляли в меня. Вы несколько недель живете под нашей крышей… Моя мать и сестры обращаются с вами как с другом. Вы видели, что мы тревожимся и теряемся в догадках, — и все же молчали!

— Я ни разу не солгала вам. Фамилию Латам я ношу с детства и считаю ее своей.

— А если бы мы с самого начала знали, кто вы такая, — неужели не понимаете, насколько это важно? — взорвался он и одним прыжком подскочил к ней.

Когда она впервые увидела его, то невольно испугалась его высокого роста и мужественности. Сейчас она с трудом преодолела порыв отпрянуть, но он увидел страх в ее глазах.

— Я вас не ударю, Нелл. Я не воюю с женщинами — даже с предательницами!

— Я никого не предавала! — вспыхнула она. — Я знала только одно: моя мать воспитала во мне ненависть к фамилии Карлоу, а теперь, прочитав письма отца и ее дневник, я понимаю почему. Я не знала фамилии лорда Нарборо, пока не принесла тот пакет… Да, я считаю, что он предал моего отца, своего друга, но теперь, познакомившись с вашим отцом, я считаю, что он действовал так, как подсказывала ему совесть, а теперь казнится из-за этого. Он ошибался, он в корне ошибался, но действовал честно, и я его прощаю.

— Как великодушно с вашей стороны! — Маркус прищурился. — И все же не трудитесь выгораживать отца. Он был предателем, убийцей и к тому же изменником!

Нелл ударила его по лицу, даже не понимая, что делает. От удара у нее заболело запястье, громкий хлопок отрезвил ее. Он схватил ее за оба запястья, стиснул хрупкие кости своими большими руками.

— Отпустите меня! — Она вырывалась, лягала его, кусалась, но он с силой прижал ее к своей груди. Свободной рукой он взял ее за подбородок и вздернул вверх.

— Чертова кошка! Нелл, прекратите! Я не хочу, чтобы вы пострадали.

— Вы в безопасности, у меня нет пистолета, — едва дыша, проговорила она, изворачиваясь. Однако все усилия оказались тщетными — он был слишком силен. Нелл перестала сопротивляться.

Прошла целая минута, прежде чем они оба отдышались. Нелл неподвижно стояла в объятиях Маркуса, гадая, почему в его взгляде она различает лишь страдание. Возможно, она ошибается. В конце концов, она уже не раз имела случай убедиться в том, что совсем его не понимает.

— Если вы не имеете к этому никакого отношения, почему он поручил доставить веревку именно вам? Поразительное совпадение! — бесстрастно произнес Маркус через какое-то время. — Как вы это объясните?

— Никак. Кто-то ненавидит обе наши семьи! Вот единственное, пусть и невероятное объяснение. Маркус, кто-то настолько одержим ненавистью, что взял на себя труд найти меня, хотя мы после смерти отца поменяли фамилию… Клянусь, я не знаю, почему нападают на вашу семью. Но когда я прочла папины письма, я сразу поняла: если я откроюсь, вы мне ни за что не поверите. Вы хотели, чтобы я открыла вам свои тайны, но я заранее знала, что будет… послушайте себя!

— Тогда зачем сейчас вы мне все рассказали? — спросил он.

— Сегодня на озере кого-то могли убить. Я поняла, что больше не имею права держать вас в неведении.

— Хотелось бы верить, что вы в самом деле ни при чем. — Его низкий голос дышал искренностью, но ей было так больно, что она не придала этому значения.

— Правда? — Нелл снова дернулась; на сей раз он выпустил ее руки. — Да какое вам дело? Вы хотите от меня только одного: затащить в постель… да и то один раз. Так сказать, поставить очередную зарубку…

— Нет, — ответил он. — Нет! Черт побери, Нелл, я люблю вас! — Прежде чем она успела ответить, Маркус заключил ее в объятия, прижался к ней губами и поцеловал.

Глава 16

Он любит меня?! Нелл сжала губы и извернулась, стараясь заглянуть ему в глаза. Она так мечтала услышать от него эти слова, и вот теперь, когда он их сказал, она испугалась, смутилась и разозлилась. Он не может говорить серьезно, так зачем он это говорит?

— Нет! — Она уперлась ладонями ему в грудь, и он отпустил ее. Лицо у него было такое же мрачное, как в тот момент, когда он осыпал ее горькими обвинениями. — Вы хотите меня. Вы привели меня в дом, где живет ваша семья, и теперь вам нужно убедить себя, что вы руководствуетесь не одним только желанием, — сказала она, подняв руку и не давая ему приблизиться. — Значит, любовь повлияла на ваше отношение, не так ли? Как странно, что раньше вы о ней не заикались — например, в башне. — Сейчас она не могла себе позволить роскошь поверить ему. Иначе ее сердце разорвется.

— Тогда я еще не до конца понял себя; знал лишь, что не могу отпустить вас, как бы я к вам ни относился. — Он не сделал попытки снова прикоснуться к ней. — Я разобрался в себе, только когда увидел вас с Хэлом.

— Два петушка распускают перья перед курочкой? — съязвила она. — Нет, Маркус, вы не любите меня. Просто вы собственник, как и все мужчины!

— Проклятье, неужели ты думаешь, что такая уж радость — влюбиться в модистку? — Он сердито отошел от нее и стал смотреть на старый портрет, висящий на стене, как будто самый ее вид был для него невыносим. — Или в дочь обесчещенного графа, если уж на то пошло? Я ведь Карлоу, черт побери!

— А я — Уордейл, и горжусь этим! — парировала она. — Вы думаете, я смогла бы полюбить вас, надменный, подозрительный деспот? Вы даже не можете признаться мне в любви и радоваться этому! Знаете, чего я хочу? Знаете, что мне нужно?

Маркус медленно повернулся к ней лицом и покачал головой.

— Мне нужны любовь, смех и нежность — и полное доверие. Мне не нужны ни знатность, ни деньги, ни положение. И не важно, хорош в постели мой избранник или нет. Мне нужно только одно: чтобы он меня любил.

Нелл стояла уже на пороге, она захлопнула дверь перед самым его носом, развернулась и наткнулась прямо на лорда Нарборо, Хэла и Диану Прайс.

Они, несомненно, заметили и ее заплаканное лицо, и растрепанные волосы, и ее смертельную бледность. Нелл споткнулась; граф схватил ее за плечи и потрясенно всмотрелся в ее лицо:

— Кэтрин?!

— Кэтрин Уордейл была моей матерью, — сказала Нелл.

Граф побледнел; лицо у него стало восковым.

— Что?! — ахнула мисс Прайс, поспешив на помощь к лорду Нарборо.

— Отец! — Хэл подхватил графа, когда тот пошатнулся, и усадил в ближайшее кресло.

Нелл позвонила в колокольчик и подбежала к ним. За их спинами открылась дверь.

— Что случилось? Что вы наделали?

— Я похожа на мать, — с горечью произнесла Нелл, не глядя на Маркуса. — Надеюсь, это не преступление. Лорду Нарборо нужен воздух. Я позвонила прислуге — пусть принесут капли.

— Со мной все в порядке. — Джордж Карлоу стряхнул руку Хэла и выпрямился в большом резном кресле, когда к нему подбежал дворецкий. — Уотсон, мои капли в кабинете. Принесите, пожалуйста, чаю туда и в гостиную. — Он оглядел людей, окруживших кресло. — Пойдемте в кабинет. Мы выпьем чаю… и поговорим.


Маркус подошел к Нелл, когда все устроились в кабинете у камина. Она отвернулась от него и смотрела на огонь. Он едва ли мог винить ее. Почему объяснение в любви превратилось в свою противоположность? Почему признание вырвалось сразу после горьких упреков?

— Малышка Хелена. — Граф смотрел на Нелл, качая головой. — Когда я видел тебя… вас в последний раз, вам было года четыре. Сходство давно тревожит меня, но я разглядел его только сейчас. Я вспомнил лицо Кэтрин, когда уводили Уилла.

— Она умерла, — ответила Нелл не оборачиваясь. — Четыре года назад, от закупорки легких. А на самом деле — от разбитого сердца.

— О господи… Что с Натаном и Розалиндой?

— Розалинда устроилась компаньонкой к одной милой леди — под вымышленным именем. Чтобы не выдавать ее, мы не писали ей и не искали встреч. Правда, сама она могла писать нам, когда хотела.

— А ваш брат? — спросила мисс Прайс.

— Натан исчез — внезапно, как будто растворился в воздухе. — Нелл говорила без выражения, как будто вспоминала какую-то скучную, неинтересную сплетню. Хорошо изучив ее, изучив все переливы ее голоса, Маркус угадывал ее боль и то, каких усилий стоило ей сдерживаться. Ему хотелось обнять ее, прогнать все беды. — Денег у нас не было, хозяин дома, где мы жили… свирепствовал, а мама болела. Пришлось срочно переезжать. Мы утратили связь с ними обоими. Я уверяю себя, что Натан не умер и что Розалинда в безопасности. — Самообладание оставило ее; севшим голосом она призналась: — Но убедить себя получается не всегда…

Маркус положил руку ей на плечо, и она застыла. Через секунду он убрал руку и услышал ее тихий вздох.

— Хелена…

— Нелл, — прошептала она.

— По словам Нелл, она не знала, что граф Нарборо, которому она должна была отнести пакет с неизвестным содержимым, и Джордж Карлоу — одно и то же лицо, — сообщил Маркус. — И о причинах давнего скандала ей тоже не было известно; она лишь знала, что ее мать ненавидела имя Карлоу.

— Нелл! — обратился к ней Хэл.

— Мама никогда не рассказывала мне, что случилось с папой. Я ничего не знала, пока две недели назад не прочла письма и ее дневник. Я не могла заставить себя прочесть их, пока не приехала сюда и не поняла, что обязана все выяснить.

Уотсон принес чай и поставил поднос перед Дианой Прайс, но та встала:

— Надеюсь, вы меня извините, но я должна помочь леди Нарборо. Разумеется, я ничего ей не скажу. — Компаньонка закрыла за собой дверь. Оставшиеся четверо молчали.

Не говоря ни слова, Нелл повернулась к подносу. Подала графу капли и стакан воды и принялась недрогнувшей рукой разливать чай, как будто все они сидели за обычным чайным столом. Маркус наблюдал за ней, не в силах поверить, что она может казаться такой безучастной. Затем, когда она повернулась, чтобы передать чашку ему, он увидел ее глаза, наполненные болью и гневом, и понял, что она сдерживается из последних сил.

— Даю вам слово, я не знала, кто вы такой, — сказала она лорду Нарборо, и ее скрытая страсть оказалась убедительнее, чем всякое другое откровенное проявление чувств. — Как только я узнала, испугалась — и за вас, и за себя. Я не понимаю, кто вас преследует и почему. Но знала, что Маркус не поверит мне, если я ему все расскажу.

Боль у него в груди усилилась оттого, что она говорила правду, — он не позволял себе верить ей.

— Возможно, его взгляды изменились, — ответил отец, к удивлению Маркуса.

На губах графа играла слабая улыбка. Он знает! Он знает, что я ее люблю!

— Нет, — ответила Нелл, глядя в остывающий чай. — Маркус понимает свой долг, и это правильно. Неверно было бы ставить… желания превыше безопасности своей семьи и чувства чести. — Она подняла голову и посмотрела на Маркуса в упор. По ее щеке скатилась слеза. Ему хотелось прижать ее к себе, осушить слезы поцелуями. — Во всяком случае, я думаю именно так.

— Нелл, — негромко произнес граф, — бывает так, что даже самые близкие люди поступают очень дурно. У вашего отца был роман…

— Знаю, с Амандой Хебден, леди Фрамлингем. — Нелл кивнула. — Я прочла в письмах. Лорд Фрамлингем дурно обращался с женой. Но почему они не дрались на дуэли? Зачем понадобилось убивать?