Нелл тихо отошла прочь. В то время как мужчины заботятся о женщинах, таинственный Салтертон может застать их врасплох. Кому-то нужно сразиться с ним, бросить ему вызов, узнать, какая цель кроется за его действиями, — а может, нет никакой цели, а просто злоба умалишенного.

Она принесла первую веревку, ее отца обвинили в предательстве и убийстве. Она в самом сердце событий, поэтому она должна что-то предпринять. Салтертон наверняка следит за домом. Нелл заторопилась. Внизу, в конце коридора, находится оружейная; мужчины, если ей повезет, будут заняты до самого обеда.

Как она и надеялась, в одном из шкафчиков, обитых зеленым сукном, лежали пистолеты. Нелл осторожно взяла самый маленький, а патроны даже искать не стала. Она понятия не имела, как заряжать пистолет, а при мысли о том, что снова кого-то ранит — пусть даже зловещего Салтертона, — чувствовала, что у нее внутри все переворачивается. Но ему об этом знать ни к чему.

Спрятав пистолет под толстым плащом, Нелл храбро вышла из парадной двери и побрела по тропинке к опушке леса. Всего несколько сотен шагов — и она у выцветшей деревянной ограды, предохраняющей от оленей. За ней лесная чаща, которая кажется бесконечной. Вдаль уходят стройные березы; их корни утопают в ковре из золотистой листвы.

Нелл пошла по тропинке, стараясь выглядеть беззаботной, как будто всего лишь вышла прогуляться и полюбоваться птичками, а если повезет, и оленем.

Через пятнадцать минут у нее окоченели пальцы ног. Нелл была убеждена в том, что здесь, кроме нее, никого нет. Из укрытия выбежал лис, увидел ее, замер и скрылся в зарослях. За ней зашелестели крылья; голуби, которых она потревожила, возвращались в свои гнезда. Она была здесь единственным человеком, который потревожил зверей.

Вздохнув, она повернулась к лесу спиной и прислонилась к ограде.

— Ты ищешь меня, Хелена? — спросил негромкий певучий голос у нее за спиной.

Нелл закрыла глаза и мысленно возблагодарила небо за то, что ей есть на что опереться; если бы не ограда, она бы наверняка осела на землю.

— Да, мистер Салтертон. — Она повернулась нарочно медленно, чтобы было время принять невозмутимое выражение.

И вдруг до нее дошло: он назвал ее Хеленой. Не Нелл, не мисс Латам, а Хеленой. Он знает, кто я такая!

В нескольких шагах за оградой застыла гибкая фигура. Он чем-то напомнил ей лиса, вышедшего из укрытия. Что-то в его позе, в гибкой осанке напоминало дикого зверя.

Под его длинным свободным плащом виднелась синяя рубашка, шею украшал платок в черно-белую крапинку. Бриджи он заправил в сапоги — Нелл заметила, что они дорогие. Но ворот был поднят, а поля шляпы низко опущены, и лица его она не разглядела, только черные глаза в тени да чувственные губы, изогнутые в насмешливой улыбке.

— Вы ведете себя безрассудно, небезопасно гулять сейчас одной, — заметил он.

Нелл смотрела на него во все глаза, стараясь запомнить все мелочи. Черные волосы, оливковая кожа, длинные пальцы рук… В ухе блеснула золотая серьга.

— Не думаю, — возразила она, доставая пистолет и целясь в него.

— Ты умеешь этим пользоваться? — Казалось, он обрадовался, но от его музыкального, выразительного голоса ее передернуло, как будто он задел в ней какую-то струну.

— Конечно. Лорд Нарборо требует, чтобы все женщины носили пистолеты; нас научили ими пользоваться, — солгала она. — Зачем вы здесь? Почему преследуете нас?

— Преследую? — Он улыбался, но голос его внезапно стал холоднее, чем зимний воздух. — Что тебе обо всем этом известно?

— Довольно много, — смело ответила Нелл. — Итак… У вас есть повод или вы просто безумны?

— О да, дочь убийцы, повод у меня есть! И наверное, я даже расскажу тебе о нем! Но не здесь, когда их светлости и тот повеса в мундире так близко. Ты ведь не хочешь, чтобы они пострадали?

— Нет. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Где? Когда?

— Я дам тебе знать. Приходи в башню, где ты отдалась любовнику!

Нелл почувствовала, как у нее горит лицо.

— Откуда вам об этом известно?

— Я хожу куда хочу и вижу что хочу. — Блеснули белые зубы. — В тебе больше страсти, чем он заслуживает!

— Вы… излишне любопытны! — Нелл попыталась сообразить, через какое окно он мог видеть их в башне.

«Черный человек» подался к ней и, не успела она и глазом моргнуть, выхватил у нее пистолет.

— Мне не нужно следить за другими, чтобы самому получать удовольствие, — спокойно заметил он, проверяя оружие и возвращая ей. — Пистолет твоего лорда тоже не заряжен?

Нелл схватила пистолет; ей показалось, что снег вокруг нее тает.

— Я приду в башню.

— Конечно, придешь. — Он снова сверкнул своими очень белыми зубами и добавил что-то на непонятном языке.

— Что вы сказали? — спросила Нелл.

Но Салтертон уже скрылся в чаще. Только цепочка следов на опушке говорила о том, что он здесь был.

Она вернулась в дом, ее била крупная дрожь. Как ни печально, но она вынуждена была признать, что личность Салтертона оказывала на нее сильное воздействие.

Теперь она понимала, что он очень опасен. В том числе и для женщин! Она любит Маркуса, и все же не могла не откликнуться на первобытную чувственность Салтертона, на его странный напевный голос и движения гибкого тела танцора.

Она положила на место пистолет и как раз снимала в холле перчатки и шарф, с порозовевшими от смущения и вины щеками, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, когда ее окликнули:

— Нелл!

— Ах! — Выронив перчатки, она круто развернулась кругом. — Маркус… О, Маркус! — Она очутилась в его объятиях посреди большого холла — к счастью, пустого. Она прижималась к нему, как к своему спасителю.

Вот кто ей нужен — мужчина, которого она любит и желает! Пусть у Салтертона колдовской, завораживающий голос, но волшебство тут же исчезло, как только она перестала грезить. Ее явь — Маркус, и так будет всегда. Она знала, он — ее реальность на всю жизнь.

— Нелл! Что случилось? — Он сжал ладонями ее щеки и посмотрел на нее темными глазами, и тепло, которое от него шло, было и чувственным, и нежным.

— Я скучала по тебе, — сказала она не раздумывая, но сразу же поняла, что это правда. — Я вышла прогуляться одна и скучала по тебе.

— Зачем же ты пошла гулять одна? Ведь это опасно!

Внутри у нее снова все сжалось; она поняла, что снова придется ему солгать. Она злилась на него, потому что он не доверял ей, а когда, наконец, доверился, она собирается его обмануть. Но если она ему скажет, они расставят ловушку, и кто-нибудь обязательно пострадает — а вдруг это будет Маркус?

— Мне нужно было подышать воздухом. — Это не ложь, утешала она себя, хотя ее мучила совесть. — Я не отходила далеко от дома.

— У него ружье. — Маркус притянул ее к себе. — Я не могу тебя потерять, Нелл.

Но потеряешь, а я потеряю тебя. Она прижалась к нему молча, чувствуя его силу. С ним она в безопасности… с ним она чувствует себя любимой. Ничего другого она не хочет, но должна добровольно отказаться от своего счастья!

— Маркус, — сказала она в складки его шейного платка, вдыхая его запах, легкий аромат одеколона и отдаленный запах дыма. — Маркус!

— Что? — прошептал он.

— Ты придешь сегодня ко мне в комнату?

— Зачем?

Она чуть запрокинула голову; ей удалось улыбнуться, когда она увидела, какое выражение застыло у него на лице. Там смешались желание, нежность, любовь, чисто мужское замешательство.

— Потому что один-единственный раз я хочу узнать, что такое быть любимой. Я хочу быть с тобой… всего один раз.

— Нелл! — Он отстранил ее от себя, словно его прикосновение могло ее заразить. — Мне следовало бы ответить «нет»… — Она не отвела взгляда, и он улыбнулся. — Но я не могу. Ты уверена?

— Я никогда в жизни ни в чем не была так уверена, — сказала она, чувствуя, как ее заполняет спокойная уверенность. — Сегодня в полночь!

Глава 18

Когда часы начали бить, Маркус стоял у двери в комнату Нелл, положив ладони на панели, и старался размышлять головой, а не сердцем.

Он любит ее, а она его — нет. Видимо, то, что с ней случилось, заставляет ее думать, что она вообще не сможет никого полюбить. Вера в счастливый брак родителей была поколеблена, когда она узнала об измене отца. Первый сексуальный опыт был ужасен; ее насильно склонили к сожительству. А он признался ей в любви, пылая гневом и досадой, и его признание испорчено недоверием.

Она его желает; наверное, это неплохое начало? Но если она ответит на его любовь, что тогда? Он не может сделать ее своей любовницей. Ведь он обязан жениться и продолжить род. Значит, придется бросить Нелл? Конечно нет. Он не может ее бросить — и не может изменять жене, которую для себя изберет. Плохо уже и то, что придется жениться без любви.

Брак. Маркус глубоко вздохнул. Брак и скандал — и как раз в такое время, когда сестрам надо дебютировать в свете. И отцу будут то и дело напоминать, кто его невестка… И Нелл придется с боем отстаивать каждый свой шаг.

Дверь открылась так внезапно, что ему пришлось, чтобы не упасть, вскинуть руки и схватиться за дверной косяк. Нелл стояла на пороге и смотрела на него загадочным взглядом.

— Ты собираешься простоять здесь всю ночь?

Она стояла босиком, с распущенными волосами; на ней была только длинная белая ночная рубашка, украшенная лишь узкой полоской кружев.

Оказалось, что Маркусу трудно говорить.

— Возможно, — осторожно ответил он. — Как ты узнала, что я здесь?

— Я услышала твои мысли, — просто ответила она, входя в комнату. Она остановилась в изножье кровати и повернулась к нему: — Ты передумал?

— Надо было, — признался он, держась за деревянный столбик, как за соломинку. — Но по-моему, назад пути уже нет.

— Вот и хорошо, — сказала она, расстегивая три пуговки на вороте.

— Нелл! — Маркус поспешно вернулся к порогу и закрыл дверь. — Сначала нам нужно обо всем поговорить.

— Зачем? — Нагнувшись, она взялась за подол рубашки.

Маркус оторвал взгляд от ее голых лодыжек, от изгиба икр, с трудом отогнал воспоминания о ее нежной коже.

— Нелл, выходи за меня замуж!

Она опустила руки и тихо ответила:

— Это невозможно.

— Почему?

— Если даже забыть обо всем остальном… разразится скандал. Как ты не понимаешь?

— Я все понимаю, только пока не придумал, как решить эту задачу, — сказал он, внезапно уверенный в том, что поступает правильно. Им будет очень трудно, но он поступит как надо.

— Ты можешь сделать так, чтобы я тебя полюбила? — спросила она; улыбка на губах противоречила слезам, появившимся в глазах.

— Постараюсь. — Маркус сбросил ночные туфли и снял куртку. — И если у меня ничего не выйдет, я сделаю так, что у тебя закружится голова от желания и ты все равно ответишь мне «да».

Нелл поняла, что улыбается. Маркус говорил так уверенно, его поведение было так необычно, что она поневоле поверила ему. Может быть, все еще и кончится хорошо…

— Там, в башне, ты заставил себя остановиться. Сейчас будет по-другому? — спросила она, завороженно следя за тем, как он раздевается. Следом за курткой на пол полетели жилет и шейный платок.

— Там я еще не знал, что хочу на тебе жениться. Я думал, что смогу сделать тебя моей любовницей, но потом понял, что это неправильно.

Она покачала головой, боясь верить, что такое возможно, что он говорит серьезно.

— Ты ведь мне не веришь? Что ж, поговорим разумно, даже прозаично. Я позабочусь о том, чтобы сегодня ты не забеременела, и, если, когда все закончится, ты по-прежнему не захочешь выйти за меня, у тебя будет почтенное занятие, собственная мастерская или магазин. Я не сделаю из тебя падшую женщину. — Он замолчал, когда она рассмеялась. — Что я такого сказал?

— Ничего, — ответила Нелл, подходя к нему и помогая ему снять рубашку. — Ничего. Но ты снова начал хмуриться, потому что проявляешь благоразумие, здравомыслие и слишком много думаешь. Как мне нравится, когда ты хмуришься! — Она нежно погладила его лоб, и он расплылся в улыбке.

— Не представляю себе другого мужчину, готового прыгать от радости, когда любимая женщина признается, что ей нравится, когда он хмурится, — задумчиво сказал он. — По-моему, начало положено. Нелл, что ты делаешь?

— Любуюсь, — ответила она, стоя у него за спиной, положив руки на его узкую талию, над поясом шелковых вечерних бриджей. Почувствовав, что у него перехватило дыхание, она улыбнулась. Провела ладонью по его спине, восхищаясь широкими плечами, которые сужались к талии, ощупывая бугры мускулов под теплой шелковистой кожей.