— Бедняжка Мари-Клод, на вашу долю выпало столько страданий!

— Даже сейчас… я иногда спрашиваю себя, а стоит ли продолжать?

— У вас есть малыш.

— Вильгельм! Источник всех моих проблем. Если бы не он, я, возможно, могла бы иметь других детей. Могла бы привыкнуть к Ролло, перестать его бояться. Кто знает, возможно, я смогла бы дать то, что ему нужно.

Меня начали одолевать смутные опасения. Она может пожалеть о том, что так много мне рассказала.

— Моя история слишком грустна. Хватит обо мне, — сменила тему Мари-Клод. — У вас все было совсем по-иному. Давайте поговорим об этом.

— Вам уже многое известно. У меня родился ребенок, я открыла салон и писала свои миниатюры. Было много заказчиков, и все шло хорошо, пока не началась война…

— Война! — проговорила Мари-Клод. — Здесь, в замке, мы ее почти не ощущали. Она была где-то далеко-далеко… Не правда ли, странно, что война обошла стороной владения Ролло? Будто он обладает каким-то магическим даром. Иногда мне кажется, что он не человек, а… демон. Что он явился на землю из каких-то иных миров. Понимаете, о чем я говорю?

— Да.

— Я знала, что вы меня поймете. Он с самого начала был против этой войны. Говорил, что война — это мерзость, а император — глупец. Прошло столько столетий, а он продолжает считать себя викингом. Он сильный… гораздо сильнее, чем позволительно человеку. У него очень много владений. Не только здесь, но также в Англии и в Италии. Именно из-за того, что он так богат и влиятелен, моя семья стремилась к этому браку. А его привлекало мое происхождение. Я состою в родстве с королевскими домами Франции и Австрии. Разве можно ожидать, что из брака, заключенного по таким мотивам, выйдет что-нибудь хорошее? Вам очень повезло, Кейт.

— Судьба бывала благосклонна ко мне.

— У вас красивый сын.

— У вас тоже.

Она пожала плечами.

— Похоже, Ролло нравится ваш малыш.

Она покосилась на меня, и я почувствовала, как краска заливает мое лицо и шею.

— Он многим нравится, — ответила я как можно более беспечно.

— Когда мальчик приехал сюда с вами, Ролло и Жанной, он был таким бледным и худым…

— Еще бы, после того, что нам пришлось пережить.

— Да, было сразу видно, что на вашу долю выпали серьезные испытания. Но вы быстро оправились.

— К счастью, это действительно так.

— Ролло никогда не интересовался детьми. Непостижимо, как много внимания он уделяет вашему сыну. Я так и не поняла, как вышло, что Ролло очутился возле вашего ребенка в тот самый момент, когда эти кирпичи собирались на него обрушиться.

— Чтобы понять, что тогда происходило в Париже, нужно было видеть это собственными глазами.

— Да, там умирали люди… Я лишь хотела отметить странное совпадение, что он очутился там именно в тот момент.

Я пожала плечами.

— Он спас жизнь моему сыну. В этом нет ни малейших сомнений.

— Быть может, здесь и кроется причина его привязанности к мальчику?

— Мне кажется, когда спасаешь кому-либо жизнь, к нему невозможно не привязаться… Холодает, — продолжала я, — быть может, пора возвращаться?

Я помогла ей встать.

— Это была настолько увлекательная беседа, — проговорила она, — что я даже не заметила, как замерзла. Но прежде чем вернуться в замок, я хотела бы показать вам то самое место, о котором рассказывала.

— Да, помню. Вы говорили, это где-то поблизости.

— Вон там. Пойдемте. — Она взяла меня под руку.

Мне показалось, она запыхалась.

Мы прошли вверх по тропинке, и перед нами неожиданно распахнулась удивительная панорама холмов и перелесков, уходящих вдаль, к самому горизонту.

— Вон в той стороне Париж, — сказала она. — Если бы он был ближе, мы смогли бы его увидеть…

Я посмотрела на извивающуюся внизу реку. Из воды торчали острые скалы и округлые валуны, а по берегам желтела мать-и-мачеха.

— Вы боитесь высоты, Кейт? — спросила она.

— Нет.

— Тогда почему не подходите к краю? — Она выпустила мою руку и сделала шаг вперед. — Идите сюда, — скомандовала она, и я подошла к ней. — Посмотрите вниз.

Я посмотрела и подумала о том, что если бы она бросилась вниз, то у нее было бы очень мало шансов выжить.

Принцесса была совсем рядом. Теперь она стояла у меня за спиной и шептала:

— Представить себе, как падаешь… падаешь… короткий крик… безумное ликование… Несколько секунд, и все позади. Все…

Внезапно меня охватила паника. Зачем она меня сюда привела? Что означают все эти разговоры? Что она хочет этим сказать?

Она знает, что Кендал — сын Ролло, подумала я. Должно быть, считает, что в Париже мы были любовниками, а возможно, продолжаем оставаться ими и сейчас.

Она ненавидит его. Но ей все равно должно быть обидно, что он любит меня. Что всем известно, как сильно он любит моего сына…

Принцесса Мари-Клод импульсивна и склонна к истерии. Испытания, через которые ей пришлось пройти, выйдя замуж за Ролло и выносив ребенка от другого мужчины, не могли не подкосить ее физическое здоровье. Но не повредили ли они также и ее рассудок?

В течение нескольких секунд я была уверена, что она привела меня сюда, преследуя какую-то цель, и что этой целью вполне могла быть месть. Мне? Скорее, ему. Если она считала, что он любит меня, то самым сильным ударом для него стала бы моя гибель.

Это так легко. Мою смерть назвали бы несчастным случаем. Земля осыпалась… Она поскользнулась… Подошла слишком близко к краю…

Сейчас… Сейчас она толкнет меня вниз… в забытье.

Я резко обернулась и отступила от края обрыва.

Она смотрела на меня неподвижным взглядом, в котором можно было прочитать покорность судьбе.

— Вы стояли у самого края, — произнесла она, как будто упрекая меня. Затем издала нервный смешок. — В какой-то момент вы меня напугали. Я почти… увидела, как вы падаете… Вернемся к лошадям. Я дрожу… от холода. Сейчас не то время года, чтобы долго рассиживаться на траве.

Муки выбора

Этот эпизод потряс меня до глубины души. Мне удалось как-то убедить себя в том, что опасность была воображаемой, но я все равно пыталась до мельчайших подробностей воспроизвести все, о чем мы тогда говорили и что происходило, пока мы стояли на краю обрыва. Она вполне оправданно интересовалась Кендалом. Ведь наверняка все окружающие тоже задаются подобными вопросами. Ролло и в самом деле демонстрирует необычайный интерес к Кендалу, в то же время даже и не пытаясь скрыть свое безразличие к мальчику, который считается его сыном.

Видимо, очень скоро наступит кульминация этого действа, и одна часть моей натуры требовала в связи с этим скорейшего отъезда, тогда как вторая часть задавала вполне естественный вопрос: «Куда?»

Я продолжала работать над портретом Вильгельма. Ролло, как я просила, приходил в мастерскую, и Вильгельм трогательно радовался тому, что отец проявляет такой интерес к его портрету.

Ролло внимательно разглядывал Вильгельма, а затем делал замечания относительно моей работы.

— Тебе удалось уловить выражение его лица, — говорил он. Или: — Мне кажется, такой цвет кожи, как у него, очень сложно передать.

Вильгельм расцветал в лучах такого неожиданного интереса к своей персоне. А я, как всегда, на время работы забывала обо всех своих страхах, наслаждалась процессом творчества и была просто счастлива. Кендал настаивал на том, чтобы присутствовать на всех сеансах. Он тоже писал портрет Вильгельма. Невзирая на неопытность, из-под его кисти все же выходило нечто, довольно явственно напоминающее Вильгельма.

Вот так мы сидели вчетвером в мастерской. Я писала портрет, и меня постепенно охватывало ощущение безмятежности. Хотелось, чтобы эти магические часы, минуты и мгновения длились вечно. Дети тоже ощущали прелесть царящего вокруг покоя. Ролло как будто забывал о своих страстях и с удовольствием погружался в благотворную атмосферу.

Разумеется, это не могло продолжаться бесконечно. Миниатюра близилась к завершению. Но свое дело она сделала, дав Вильгельму то, чего ему всегда недоставало. Мальчуган заметно изменился. Мы с Жанной помогли ему обрести уверенность в себе. При участии Кендала, конечно.

Вести из внешнего мира были неутешительны. Враждующие политические группировки, разбросанные по всей Франции, никак не могли прийти к согласию. В республиканском правительстве были очень сильны монархические тенденции, что не могло не сказываться на его действиях. В Париже продолжались беспорядки. Там царил подлинный хаос, подогреваемый усилиями тех, кто был заинтересован в таком положении вещей.

Что можно было предпринять? Я снова начала подумывать об Англии. Поехать в Коллисон-Хаус и жить там вместе с Клэр. Я не получила ответа на свое письмо, но дошло ли оно до адресата? В любом случае я была совершенно уверена, что она обрадуется моему приезду.

Когда я намекнула Кендалу, что нам, возможно, придется покинуть замок, он пришел в ужас.

— Давай останемся, мама, — взмолился он. — Будем здесь жить всегда… И что будет делать барон, если мы вдруг уедем?

Я не ответила. Меня уже давно тревожил другой вопрос: что будет делать барон, если мы останемся?

Миниатюра Вильгельма была готова и очень понравилась принцессе.

— Это восхитительно! — воскликнула она. — Я так часто смотрю на наши с бароном портреты… Его миниатюра вообще очень необычна.

— Вы находите?

— О да. Вы как будто увидели в нем то, чего раньше никто не замечал… пока именно вы не указали на это.

— Я рада, что вы так думаете.

— Его глаза выражают… едва ли не смирение.

— У всех нас есть какие-то скрытые качества.

— Но не все способны эти качества заметить, — кивнула она. — Ваша кисть даже Вильгельма сделала привлекательным ребенком.

— Он и в самом деле привлекательный ребенок.

— Он стал лучше после вашего приезда. Иногда мне кажется, что вы на всех нас повлияли. Кейт, вы ведь не ведьма?

— Конечно же, нет. Я всего лишь художник.

— Большой художник. Вы согласны с этим определением?

— Да. В ином случае как бы я смогла убедить в этом всех окружающих?

— Вы мудрая женщина, Кейт. Уверена, Ролло тоже так думает.

Я отвернулась, чтобы скрыть смущение. Принцесса имела склонность к мистификациям. Стоит вспомнить хотя бы то, как она когда-то явилась ко мне в спальню, переодевшись служанкой. Быть может, Мари-Клод таким образом пытается дать мне понять, что ей все известно, в частности то, что ее муж был и остается моим любовником и что мой ребенок никак не случайно с каждым днем все больше и больше похож на барона…

Если она склонна к мистификациям, то я — к мнительности, но, как говорится, не бывает дыма без огня…

Нужно уезжать. Я обязана это сделать. Должна. Должна. Должна. Но… как? И куда?

* * *

Ролло слишком хорошо понимал мои чувства и поэтому придумал для меня работу. Он сказал, что, приводя в порядок библиотеку замка, обнаружил там старые манускрипты, которые нуждались в реставрации.

И предложил показать их мне на следующий день. Я должна была прийти в библиотеку, когда мальчики будут на уроках.

Я спрашивала себя, действительно ли эти манускрипты существуют в природе или он просто хочет поговорить со мной наедине. Кто может это знать кроме него?

Библиотека располагалась в огромной комнате с дубовыми полками вдоль стен. Книги были самого различного содержания, большинство в дорогих кожаных переплетах.

— Моя святая святых, — проговорил барон. — Тебе нравится?

Я ответила, что библиотека восхитительна.

Он взял мою руку и прижал к губам.

— В наших отношениях, к сожалению, ничто не меняется, Кейт, — негромко сказал он. — Разве тебе не хотелось бы что-нибудь изменить?

— Честно говоря, хотелось бы. Уехать отсюда, потому что я убеждена, что так будет лучше для всех.

— Это будет перемена не к лучшему, а к худшему.

— Вы пригласили меня сюда, чтобы показать старые манускрипты или чтобы поговорить о невозможном?

— Поговорить о возможном и показать манускрипты. Вначале поговорим. Сколько должно пройти времени, прежде чем ты осознаешь, что так дальше продолжаться не может?

— Может, — возразила я, — до тех пор, пока я не уеду. Если бы не Кендал, я рискнула бы и попыталась добраться до Англии. И все больше склоняюсь к мнению, что так и следует поступить. И уже говорила об этом с Кендалом.

— Что он сказал?

— Разумеется, что не хочет уезжать.

Его лицо расплылось в довольной улыбке.

— Очень толковый мальчуган, — кивнул барон.

— Вы околдовали его.