Джо Беверли - Лорд полуночи

Лондон, август 1101 года

Под мерные удары колокола мужчины втыкали колья в сухую, выжженную летним солнцем землю. За ними, натягивая на колья веревку, чтобы обозначить границы участка, заросшего побуревшей от засухи травой, шли другие. Битва за трон — бой не на жизнь, а на смерть — привлечет огромную толпу зевак, а толпу следует держать под контролем.

В стороне, на возвышении, плотники отбивали молотками более оживленный ритм. Они строили помост для королевского трона, вокруг которого соберется свита короля. На этот раз плотникам не заказали ни навеса, ни скамеек, потому что дам не ожидалось. Сегодня поединок чести, на котором мужчины отстаивают свои права ценой жизни.

Поле битвы было одновременно и местом казни.

На круг отбрасывала тень Белая Башня — мрачное напоминание о том, что короли норманнов могущественны и им не следует противоречить. Лучшим доказательством тому служил недавний мятеж, который и привел к этой битве.

Задолго до того, как были закончены приготовления, к месту предстоящего сражения по узким улочкам стал стекаться народ. Люди окружали веревочный круг, стремясь первыми занять лучшие места. Многие на ходу дожевывали завтрак, были и такие, кто явился с недопитой кружкой эля в руке.

Торговцы элем, пирогами и фруктами зазывали покупателей. Музыканты играли на рожках и барабанах, акробаты выделывали всяческие трюки, предсказатели судьбы гадали по ладони. Шарлатаны предлагали «проверенные» снадобья от всех болезней.

Благородные дамы на бой не допускались, однако на простолюдинок этот запрет не распространялся. Кое-кто из них взял с собой прялки и шитье, чтобы было чем заняться до начала боя. Многие пришли с детьми.

— Доброе утро, Труда, — поприветствовала одна женщина свою знакомую, ловко пропуская между пальцев крученую нить. — Говорят, бой будет так себе.

— Да, старик против молодого. Хотя кто знает, Нэн. И у стариков иногда бывает волчья хватка.

— Я слышала, что этот Кларенс из Саммербурна неважный боец.

— Ну, неизвестно, — усмехнулась Труда и, засунув в рот остатки хлеба с медом, вытерла руки о передник. — Если он не боец, то что же собирается здесь делать? Возможно, ему невдомек, что он встретится лицом к лицу с лучшим воином короля?

— Зачем тогда было оспаривать право короля на трон? А вообще, — Нэн набожно перекрестилась, — на все воля Господа. Если он прав, то победит и более сильного противника. Хотя, конечно, права у него нет, — поспешно добавила она, оглядевшись вокруг.

— Что верно, то верно. — Труда тоже перекрестилась, чтобы защититься не столько от адских, сколько от мирских сил. — Хотя не думаю, что здесь дело в провидении, — добавила она тихо. — Мой Эдвин может отделать любого, если решит, что тот его оскорбил. Но прав он бывает далеко не всегда. Просто он больше и сильнее.

— А призывают ли они оба Господа перед дракой? — Нэн так разволновалась, что даже отложила на время прялку. — Вот в чем штука, Труда. Бог не может уследить за каждой мелочью, но если его призвать…

— Понятно. Этот призыв… — Труда отступила на шаг и обрушила град тумаков на сцепившихся мальчишек, после чего отделила от них своего белобрысого пострела. — Я же говорила тебе, Уилли, никаких драк или отправишься домой!

— Но они назвали меня…

— Никаких драк, — вцепилась она ему в ухо. — А не то вытолкну тебя в круг и королевский боец дух из тебя вышибет!

Мальчишка насупился, но послушно сел у ног матери и стал дергать травинки.

— Дождь нужен, — заметила Труда. — В бочках совсем воды не осталось.

— Да, с водой плохо, — согласилась Нэн. — Хотя на востоке вроде собираются тучи. Выглядят внушительно, но скоро дождя и не жди…

Женщины с удовольствием принялись обсуждать погоду, когда сын Труды вдруг потянул ее за подол:

— Мам, это король?

К этому времени зрители выстроились в несколько рядов вокруг веревки, а те, которые стояли поблизости, услышали слова мальчика и подались вперед, крутя головой в разные стороны. На помост поднимали трон и кресла для королевской свиты.

— Нет, малыш, — ответила Труда. — Это всего лишь его трон. Скоро и король появится.

— А когда начнется бой?

— Когда все будет готово. А теперь помолчи.

— А зачем они дерутся, мам? — не унимался сын и снова дернул мать за юбку.

— Я уже объясняла тебе. Один из них говорит, что король не имеет права быть королем и что он должен уступить трон своему брату.

— Тогда почему король сам не дерется, а только смотрит?

— Потому что короли не принимают участия в таких боях. У них есть воины, чтобы драться.

— По-моему, это нечестно, — пробормотал он и выдернул из земли пучок травы. — Я всегда дерусь сам.

— И откуда в тебе столько нахальства? — Мать дала сыну подзатыльник. — Как будто твои дела можно равнять с королевскими!

Толпа взволнованно зароптала, когда из Башни вышла свита короля. Мужчины походили бы на обычных горожан, если бы их туники не переливались яркими цветами, а золотые украшения не сверкали на солнце так, что резало глаза.

— Мам, это…

— Нет, Уилли. Король носит корону. А если ты будешь плохо себя вести, он прикажет отрубить тебе голову! — пригрозила Труда.

Парнишка поспешно придвинулся к матери и прижался к ней.

Вооруженные воины в кольчугах и конических шлемах строем вышли из Башни и заняли свои места у натянутой веревки, воткнув копья в землю, — никому не позволительно вмешиваться в поединок чести.

— Теперь уже скоро, — сказала Труда.

Часть королевской свиты осталась внизу, некоторые поднялись на помост и расселись в креслах по обе стороны от трона.

— Вон там, наверху, самые знатные люди, — объяснила Труда сыну. — Графы, два епископа. Они будут следить за тем, чтобы бой шел по правилам. — Она обернулась к Нэн: — Какие-то лица у них невеселые…

— Говорят, что этот Кларенс пользуется большим уважением. Возможно, они не хотят смотреть, как его будут убивать.

— Но все к тому идет.

Нэн кивнула, затем склонилась к самому уху подруги:

— Я слышала от кузена мужа своей сестры, который здесь стражником, что они всю последнюю неделю держали дверь его темницы открытой. Надеялись, что он сбежит.

Глаза Труды стали круглыми от изумления.

— Хочешь сказать, они думают, что он может победить? — прошептала она.

— Нет, — отрицательно покачала головой Нэн. — Просто они не хотят быть свидетелями его смерти.

Звуки труб помешали им продолжить разговор. Труда схватила сына за ворот и поставила на ноги.

— Смотри, сынок. Вон король!

Генри Боклерк — младший сын Великого Завоевателя, а теперь король Англии — вышел из Башни в массивной золотой короне и длинной пурпурной мантии, конец которой волочился по земле. Он направился к помосту в сопровождении четырех воинов, что занята место позади трона.

— А это разве не Фитцроджер? Вон тот, высокий, в черном? — спросила Нэн. — Он лучший королевский боец. Но раз он так одет, значит, сражаться сегодня не будет.

— Может быть, бой вообще не состоится? — забеспокоилась Труда.

Стоявший поблизости стражник тотчас обернулся:

— Они будут драться, не волнуйтесь, мистресс.

— А кто будет сражаться за короля?

— Новичок, — не поворачивая головы, ответил воин. — Его зовут Ренальд де Лисл.

— А… — Нэн распутала нечаянно завязавшийся узелок на нитке. — Жаль! Я слышала, что Фитцроджер лучше всех. Мне хотелось посмотреть, как он дерется.

— Он недавно женился, — сообщил стражник, чуть повернувшись к женщинам и весело подмигивая им. — Похоже, что жена отнимает у него все силы.

Подруги захихикали, но тут же притихли, едва раздались звуки труб. Король на троне картинно запахнулся в мантию.

На зов труб из Башни вышел человек в кольчуге, перепоясанный широким кожаным поясом, на котором висели ножны.

Пустые ножны.

— Почему у него нет меча, мам? — спросил Уилли. — Ты говорила, что они будут драться на мечах?

— Так и есть. Меч, наверное, у оруженосца. — Труда покосилась на воина, который остановился у помоста. Он был со щитом и в шлеме, но без меча. — Как думаешь, Нэн?

— Не знаю, Труда, что и думать, — хмуро крутанула прялку та. — Я только однажды видела такой бой, и тогда у воинов были мечи.

— Да, я помню. Бой продолжался весь день, только потом соперник сдался… Кстати, как его звали?

— Не помню. Какая разница! Он лишился глаз и пальцев правой руки. Уж лучше бы погиб, чем жить калекой!

— А почему с ним так поступили? — спросил Уилли.

— Он проиграл бой, сынок. — Труда ласково потрепала сына по всклокоченной шевелюре. — А значит, оказался предателем. Однако он не погиб в бою, как ожидалось, поэтому его пришлось наказать. С предателями всегда так поступают.

— Вовсе не всегда, — приблизив губы к уху Труды, прошептала Нэп. — Говорят, что на помощь графу Роберту отправилось тогда много знатных людей, но король не ко всем отнесся сурово. Кое-кого он, конечно, наказал, а остальных просто пожурил и отправил восвояси.

— Да. Я тоже это слышала. Тогда почему…

Труда не закончила фразы, потому что из Башни вышел другой человек. Он ничем не отличался от своего противника за исключением того, что в его ножнах был меч. Ростом он был ничуть не ниже лучшего королевского бойца, но даже в кольчуге ему недоставало массивности. Труде почему-то показалось, что доспехи тяжелы для него.

Соперники остановились перед помостом. Трубы прозвучали в очередной раз, призывая всех хранить молчание, и стихли.

Король слегка наклонился вперед. Он говорил тихо, но Труда слышала каждое слово.

— Кларенс из Саммербурна, признаешь ли ты свою ошибку? Согласен ли поклясться мне в верности и принять мою милость?

— Я не могу, Генри. Ты не имеешь права на трон, — ответил Кларенс.

Король отпрянул, словно его ударили. Он поднял руку, и вперед вышел глашатай:

— Слушайте все! Лорд Кларенс из Саммербурна поднял оружие против короля и объявил, что король Генри не имеет права на корону Англии. Он обвиняется в измене. Кларенс из Саммербурна, признаешь ли ты обвинение?

— Я невиновен!

— Кто выступит на стороне обвинения?

— Я, Ренальд де Лисл! — раздался громкий решительный голос. — Я готов отстаивать право короля Генри на трон.

Глашатай открыл было рот, чтобы продолжить процедуру, но тут над площадью раздался возглас лорда Кларенса:

— Я протестую! Я требую, чтобы король сам защищал свое право!

Толпа возмущенно зароптала, люди из свиты короля стали тревожно переглядываться и перешептываться. Король подозвал глашатая и что-то сказал ему на ухо. Когда глашатай выпрямился и шагнул вперед, воцарилась мертвая тишина.

— Лорд Кларенс из Саммербурна выступает здесь представителем брата короля — графа Роберта Нормандского, заявляя его необоснованное притязание. Справедливо и законно то, что король также выставляет на этот бой своего представителя. Однако король Генри заявляет, что если Роберт лично бросит ему вызов, то он готов отстаивать свои права сам в честном поединке.

Выступление глашатая было встречено восторженными криками толпы.

— Вот был бы настоящий бой! — сказала Труда.

— Но он никогда не состоится, — хмыкнула Нэн. — Граф Роберт высадился вместе со своими людьми, но, увидев, что войска короля численно превосходят его армию, забрал весь золотой запас и позорно бежал.

Снова взревели трубы — на этот раз, чтобы призвать толпу к порядку. Глашатай развернул очередной свиток.

— Ренальд де Лисл впервые принимает участие в поединке, отстаивая честь короля, поэтому король жалует ему этот меч. — Вперед, обнажив клинок, вышел оруженосец. — Меч из великолепной германской стали, подарок императора. Его рукоятка украшена камнем с могилы Христа в Иерусалиме. Пусть этот меч всегда служит добру и справедливости!

Воин опустился перед королем на колено и принял меч из его рук.

— А если он проиграет? Что тогда? — поинтересовалась Труда шепотом.

— Насколько я понимаю, — ответила Нэн тихо, не забыв прежде оглядеться, — тогда Господь подтвердит, что король не имеет права на трон.

— Господи помилуй! — испуганно вымолвила Труда и перекрестилась.

Противники переглянулись, надели шлемы, затянув ремни под подбородком, и взяли в руки щиты.

— Призываете ли вы Господа, чтобы послужить Его орудием в доказательстве истины и восстановлении справедливости? — спросил глашатай.

― Да!

― Да!

Вперед выступил священник. Даже не священник, а епископ в алой мантии и высокой митре. Он протянул бойцам огромный золотой крест, который те по очереди поцеловали. Затем епископ окропил их склоненные головы святой водой. И наконец, обмакнув большой палец правой руки в миро, приложил его к их разгоряченным лбам. Теперь тот, кто погибнет В этом поединке, не лишится милости церкви и будет похоронен по христианскому обычаю.