Лей Гринвуд - Лорел

— Иногда мне страшно даже думать об этом.

— Почему?

— Потому что ты пробудил во мне желание, и оно очень сильно.

Лорел отказывалась видеть в молчании Хена признак раскаяния. Хен Рандольф был настоящим мужчиной и не мог пойти на попятную. Но, похоже, его мучили мысли, которыми он не собирался делиться с ней.

— И чего же ты хочешь?

Лорел судорожно проглотила ком, застрявший в горле. Всего! И в то лее время ничего! Он уже дал ей и так слишком много. Но признайся она в этом, он счел бы ее сумасшедшей.

— Я хочу быть любимой. Я не жду ничего невозможного, просто хочу чувствовать себя особенной, ощущать себя в глазах этого человека самой прекрасной женщиной на свете. Хочу, чтобы он дорожил мной и ревновал меня. И в то же время хочу, чтобы он свято верил в то, что я никогда не обману и не предам его. Хочу, чтобы он защищал меня и заботился обо мне. Ценил мои чувства и считался с моим мнением. Я хочу быть и собственницей, и пленницей его любви. Хочу любить и быть любимой.

Лорел перевела дыхание и смущенно замолчала. Не слишком ли много она сказала? Хен безмолвно смотрел на нее.

— Ты понимаешь, о чем я говорю? — робко спросила она.

— Твои слова полны противоречий.

— Теперь твоя очередь сказать, что чувствуешь ты.

Хен находился в затруднительном положении и не знал, что сказать. Прошедшие несколько дней он только и делал, что размышлял о себе и о Лорел, но ему так и не удалось найти ответы на мучившие его вопросы.

— Я ничего не знаю о любви. Мой отец считал семейные узы оковами, которые портили жизнь. Раньше я думал, что он ненавидит и маму, и нас, детей. Но теперь понимаю, что он просто был слишком слаб, чтобы ненавидеть или любить. Для моей матери любовь стала навязчивой идеей, которая ослепляла. И в конце концов, погубила ее. Над могилой матери я поклялся никого не любить, даже если мне пришлось бы остаться до конца дней одному. Но затем Джордж: женился на Розе, и в их любви не было ничего разрушающего. Напротив, находясь рядом друг с другом, они становились лучше и счастливее. Правда, не было ни прогулок при луне, ни томных вздохов, ни попыток навязать друг другу свое общество. Иногда они сидят в одной и той же комнате и, кажется, не замечают друг друга. Но первое впечатление обманчиво. Между ними существует невидимая, но очень прочная связь, и им не нужно ничего говорить. И так всегда. Они являются неотъемлемой частью друг друга, — Хен заглянул Лорел в глаза. — Об этом мечтаю и я.

Тяжело вздохнув, Лорел положила руку на руку молодого человека.

— Я тоже хочу того же. Просто у меня не получилось выразить так красиво свои чувства.

— Но разве тебе не нужно все остальное: прогулки под луной, томные вздохи, клятвы верности?

Лорел тихо засмеялась.

— Конечно, нужно. Очень нужно. Я уверена, что и Джордж постоянно говорит Розе красивые слова, только не в присутствии братьев. Это то, что должна слышать каждая женщина на свете. И мне все равно, что думают другие люди.

— А ты для меня самый прекрасный и самый красивый мужчина. И я хочу, чтобы все об этом знали. Но мне бы не хотелось, чтобы сейчас сюда сбежался весь город, подглядывая за нами и подслушивая.

— Интересно, как бы они посмотрели на это? — Хен нежно поцеловал краешек уха Лорел и провел губами по шее.

Она мгновенно забыла и о Сикамор Флате, и обо всем остальном, отдаваясь во власть чувств.

— Представляю, как миссис Уорти стыдливо прикрывает глаза Хоул. А миссис Нортон, наверно, запихнула бы бедную Рашель в постель.

Хен сбросил с плеча женщины платье и покрыл нежную белую кожу страстными поцелуями.

— Думаю, Билли Нортон, окажись здесь, немедленно бы ушел, сочтя происходящее на его глазах оскорбительным для благородного банкира.

Лорел почувствовала вдруг жалость к банкиру. Трудно даже вообразить, чтобы уравновешенный и солидный мистер Нортон внезапно начал целовать шею и плечи жены. Рут была бы, вероятно, потрясена до глубины души и повергнута в изумление. Вряд ли она привыкла к таким ласкам.

Губы Хена целеустремленно двигались вниз, к груди. Он собирался заниматься любовью прямо сейчас! Лорел охватила трепетная дрожь. Хен хотел ее среди бела дня, хотел ласкать ее тело, согретое лучами солнца, что казалось невероятным. Она с горечью вспомнила Карлина, у которого желание возникало лиши после доброй порции виски.

Но и она хотела Хена. Огонь желания пожирал ее. Она опустила глаза, окинув взглядом его мускулистые ноги, затем скользнула по бедрам, таившим его суть, и поднялась к могучей груди, которая внушала трепет и благоговение. Откинув голову назад, она посмотрела ему в глаза и замерла. Пламя страсти охватило ее тело, и причиной тому был Хен.

Лорел, не устояв перед искушением, запустила тонкие пальцы в волосы молодого человека. Светлые, мягкие, они выгорели на солнце почти добела, являя разительный контраст с темной, опаленной годами пребывания на техасском солнце кожей шеи. Пальцы медленно проникли под рубашку, нащупывая бугристые мышцы плеч. Но горячий язык Хена, пленивший ее сосок, заставил позабыть и о мышцах, и о плечах. Почти забыть.

Когда язык Хена, сводя с ума, жадно ласкал сосок, руки Лорел скользили по его спине. Теплая, упругая кожа каждой клеточкой откликалась на нежные прикосновения маленьких пальчиков. Тело Хена испускало головокружительный аромат мужественности.

Не успела Лорел и глазом моргнуть, как оказалось обнаженной до талии. Впитывая в себя ласки Хена, она торопливыми движениями, с трудом унимая дрожь в руках, наконец, совладала с пуговицами его рубашки и сняла ее.

Глазам предстала кожа поразительной белизны. Если бы не темная полоска смуглой кожи, подобно воротнику опоясывающая шею, Хена можно было бы сравнить с прекрасным Адонисом, высеченным из белого мрамора.

Она всем сердцем жаждала познать его тело, почувствовать под кончиками пальцев биение его жизни. Но ласки Хена заставляли задыхаться от возбуждения. Не в силах противиться его желанию, Лорел.

— Конечно, нужно. Очень нужно. Я уверена, что и Джордж постоянно говорит Розе красивые слова, только не в присутствии братьев. Это то, что должна слышать каждая женщина на свете. И мне все равно, что думают другие люди.

— А ты для меня самый прекрасный и самый красивый мужчина. И я хочу, чтобы все об этом знали. Но мне бы не хотелось, чтобы сейчас сюда сбежался весь город, подглядывая за нами и подслушивая.

— Интересно, как бы они посмотрели на это? — Хен нежно поцеловал краешек уха Лорел и провел губами по шее.

Она мгновенно забыла и о Сикамор Флате, и обо всем остальном, отдаваясь во власть чувств.

— Представляю, как миссис Уорти стыдливо прикрывает глаза Хоул. А миссис Нортон, наверно, запихнула бы бедную Рашель в постель.

Хен сбросил с плеча женщины платье и покрыл нежную белую кожу страстными поцелуями.

— Думаю, Билли Нортон, окажись здесь, немедленно бы ушел, сочтя происходящее на его глазах оскорбительным для благородного банкира.

Лорел почувствовала вдруг жалость к банкиру. Трудно даже вообразить, чтобы уравновешенный и солидный мистер Нортон внезапно начал целовать шею и плечи жены. Рут была бы, вероятно, потрясена до глубины души и повергнута в изумление. Вряд ли она привыкла к таким ласкам.

Губы Хена целеустремленно двигались вниз, к груди. Он собирался заниматься любовью прямо сейчас! Лорел охватила трепетная дрожь. Хен хотел ее среди бела дня, хотел ласкать ее тело, согретое лучами солнца, что казалось невероятным. Она с горечью вспомнила Карлина, у которого желание возникало лишь после доброй порции виски.

Но и она хотела Хена. Огонь желания пожирал ее. Она опустила глаза, окинув взглядом его мускулистые ноги, затем скользнула по бедрам, таившим его суть, и поднялась к могучей груди, которая внушала трепет и благоговение. Откинув голову назад, она посмотрела ему в глаза и замерла. Пламя страсти охватило ее тело, и причиной тому был Хен.

Лорел, не устояв перед искушением, запустила тонкие пальцы в волосы молодого человека. Светлые, мягкие, они выгорели на солнце почти добела, являя разительный контраст с темной, опаленной годами пребывания на техасском солнце кожей шеи. Пальцы медленно проникли под рубашку, нащупывая бугристые мышцы плеч. Но горячий язык Хена, пленивший ее сосок, заставил позабыть и о мышцах, и о плечах. Почти забыть.

Когда язык Хена, сводя с ума, жадно ласкал сосок, руки Лорел скользили по его спине. Теплая, упругая кожа каждой клеточкой откликалась на нежные прикосновения маленьких пальчиков. Тело Хена испускало головокружительный аромат мужественности.

Не успела Лорел и глазом моргнуть, как оказалось обнаженной до талии. Впитывая в себя ласки Хена, она торопливыми движениями, с трудом унимая дрожь в руках, наконец, совладала с пуговицами его рубашки и сняла ее.

Запустила руки в его волосы и прижала губы Хена к груди.

Совершенно незаметно, за несколько мгновений, он избавился от мешающей одежды. Но и тогда, когда разгоряченные тела прильнули друг к другу, покоряясь воле обоюдной страсти, Хен сдерживал порыв немедленно погрузиться в тело любимой. Он продолжал ласкать и нежить ее, сводя с ума. С каждой минутой ее тело все сильнее содрогалось от сладострастия.

Никогда в жизни Лорел не испытывала такого наслаждения. Ей хотелось остаться в плену его тела навечно. Ведомый искренним чувством, Хен открыл перед ней все врата удовольствия. Растворившись в его желании, она позволила провести себя по головокружительным лабиринтам страсти.

Наконец, фантастическое путешествие по миру чувств и ощущений подошло к апогею. Хен проник в тело Лорел, они слились воедино. Лорел с радостью делилась всем, что умела, в то же время упиваясь неискушенной силой Хена. Она с упоением утоляла вырвавшийся наружу голод любимого.

Она, счастливая, лежала в объятиях, прислушиваясь к лихорадочному биению его сердца. Быть с ним — значит любить и быть любимой, жить с ним — значит делиться всем: и радостью, и горем.

— Твоя любовь делает меня лучше, — сказал Хен.

Лорел еще не пришла в себя, пребывая в томной неге после любовной страсти. Слова донеслись словно издалека. Но как только она осознала их смысл, она мгновенно поняла важность сказанного.

Она быстро повернулась на бок, облокотилась на руку и посмотрела на Хена. Разомлев от любви и солнечного тепла, он с закрытыми глазами лежал на спине.

— Ты уверен, что нас связывает не только взаимное физическое влечение? — тихо спросила она.

— То, что происходит во мне, не имеет ничего общего с моим сексуальным аппетитом, — уверенно ответил Хен. — В противном случае я не стал бы ждать столько лет, чтобы сблизиться с женщиной.

Лорел насторожилась: безмятежное счастье затянулось тучами сомнения и страха.

— Тебе не нравится то, что происходит с тобой?

— Не уверен, что происходящее имеет право происходить.

— Но кто тебе это сказал?

— Никто. Я давным-давно понял это сам.

Лорел захотелось возразить, захотелось переубедить, но она толком не знала, что именно так страшило его.

— Ты имеешь в виду, что не хочешь жениться потому, что с тобой творится что-то неладное?

— Я не говорил, что не хочу жениться.

Совершенная бессмыслица! Одеваясь, она отчаянно пыталась разобраться в его желаниях и чувствах.

— Здесь не так уж много всего, к сожалению, — пояснил Хен, похлопав рукой по своей груди. — Я не имею права жениться до тех пор, пока не смогу предложить женщине так же много, как она предлагает мне. И до настоящего момента мне казалось, такое невозможно вообще. Но сейчас я понял, что надежда (пусть слабая!) есть.

— Ничего более нелепого я не слышала, — растерянно проговорила она. — Да добрая половина всех женщин на земле пошла бы на убийство ради такого мужа, как ты.

— Но вскоре они были бы просто счастливы расстаться со мной. Внешность обманчива. Нужно что-то еще иметь и в душе.

— Я бы никогда не захотела расстаться с тобой.

— Ты же понимаешь, что этот вопрос гораздо шире, чем наши с тобой отношения. Здесь немаловажно и мнение других людей, которые живут рядом.

«Возможно, — подумала Лорел, — но я не позволю этим „другим людям“ встать между мной и Хеном». Она наконец-то нашла человека, которого так долго искала и ждала, и собиралась любой ценой удержать его.

— Адам, ты совсем не слушаешь меня! Лорел захотелось с силой встряхнуть сьгяа.

С мальчиком, видимо, творилось что-то неладное. С каждым днем он становился все более замкнутым и отчужденным.

Она сидела в тени платанов и дубов, в овраге, позади дома шерифа. Адам ласково расчесывал гриву лошади.

— Оставь Санди и подойди ко мне, — властным тоном сказала она. — Мне нужно сказать тебе что-то очень важное. И я хочу, чтобы ты был очень внимателен.

— Я могу слушать и от…

— Подойди немедленно! — крикнула Лорел. Резкость голоса удивила ее не меньше, чем Адама. Мальчик послушно привязал Санди, подошел к матери и застыл перед ней, с видом заключенного понурив голову и избегая ее взгляда. Но ему, в конце концов, нужно лишь выслушать ее, успокоила себя Лорел.