Лей Гринвуд - Лорел

Поэтому шериф положил деньги в конверт, куда вложил и записку, в которой сообщал о побеге Дэмьена, и оставил на заднем крыльце. На следующее утро у двери появился Адам. Он разносил чистое белье, в то время как мать пряталась где-то в тени. Спустя некоторое время молодой человек заметил ее. Голова женщины была закутана в кусок марли.

В течение недели изо дня в день рубашки приносил только Адам.

Хен решительно поднялся на ноги. «Есть синяки или нет, неважно, — решил он. — Я не могу больше ждать — пришло время поговорить с Лорел.»

В овраге полуденная жара ощущалась не так сильно, как на равнине. Могучие ясени, вязы и дубы возвышались над хилыми ивами, растущими вдоль пересохшего устья реки. Но больше всего было платанов. Они же окружали и город, постепенно уступая место непривычно густым зарослям мескитовых деревьев и кустарников, переходящих затем в густой платановый лес.

Благодаря подземным водам, все вокруг почти на полмили — включая и огород Лорел, расположенный у входа в каньон — было покрыто буйной зеленью.

Хен теперь понял, почему Лорел не хотела покидать каньон: здесь она имела надежное убежище — лес. Кроме того, это был райский уголок.

… Она стояла у чана с бельем, когда в поле зрения появился Хен. Адам подкладывал поленья в огонь под котлом. Лорел глянула на приближающегося мужчину, но не оторвалась от работы. Мальчик, позабыв про свои обязанности, с любопытством наблюдал за шерифом. Женщина окликнула сына — мальчуган подхватил бадью и опрометью помчался к речке.

Хен многого не заметил во время предыдущего визита. Казалось, начнись ливень — и поток дождя смоет убогий домишко, вросший в землю. В маленьком дворике не было видно ничего, кроме кладки сухих дров и нескольких котлов и чанов.

— Что вам нужно? — сухо спросила Лорел. — Я принесла вашу одежду. Зачем вы пришли?

От постоянной стирки руки женщины покраснели и покрылись трещинами. Как же она стирает зимой? Ведь от пронизывающего холода кожа, наверно, кровоточит. А от работы отказаться нельзя…

На ней было надето старенькое, из серой домотканой материи платье с глубоким вырезом. Рукава были закатаны до локтей. От тяжелой работы и горячей воды лицо, шея и плечи женщины покрылись испариной. И все равно кожа ее отдавала матовой бархатистостью. Она все-таки воспользовалась его советом и прикладывала плоды опунции к лицу: ранки уже не кровоточили, хотя синяки еще были видны. Заметив в глазах Лорел настороженность и недоверие, Хен пожалел, что пришел сюда.

— Я хотел предупредить вас о том, что Дэмьен и его родня не оставят мальчика в покое.

— Знаю, — не отрывая глаз от белья, отозвалась Лорел и опустила очередную рубашку в чан для полоскания.

— Вам лучше перебраться в город.

Лорел выжала рубашку и посмотрела не шерифа.

— И что это даст?

— Там вы будете в большей безопасности.

— В большей безопасности, чем здесь, я нигде не буду!

— Но пока вы находитесь здесь, я не всегда смогу защитить вас.

Рука Лорел замерла, так и не дотянувшись до очередной рубашки. Женщина посмотрела Хену прямо в глаза.

— Я сама в состоянии позаботиться о себе.

— Вы уже это говорили.

— Кроме того, мне некуда идти. А денег, чтобы заплатить за номер в отеле, у меня нет.

— Но…

— И мне нужна вода.

— Но в городе есть колодцы.

— Никто не позволит мне воспользоваться ими. К тому же за день я трачу больше воды, чем добрая половина города.

— Не обязательно зарабатывать стиркой. Вы можете найти другую работу.

Лорел горько усмехнулась.

— И какую же работу вы имеете в виду?

— Уверен, вы умеете многое.

— Но мне вряд ли позволят делать то, что я умею. А я не соглашусь делать то, что от меня потребуют.

Хен с полуслова понял, на что намекала Лорел.

— Но нельзя же обвинять весь город в дурных намерениях из-за нескольких человек!

— Сколько времени вы пробыли здесь? — уточнила она.

— Чуть больше двух недель.

— А скольких человек вы уже знаете по именам? И что вы знаете об их детях, родственниках, врагах?

— Пожалуй, о паре человек.

— А я прожила здесь почти семь лет. Хорошо узнала их всех и могу судить о городе. Может, и не все жители испытывают ко мне ненависть. Но я лучше останусь до конца дней в каньоне, чем позволю кому-нибудь посмотреть на себя или на Адама свысока.

В этот момент к ним подошел мальчик с ведром в руках.

— Вылей и принеси еще. — Она дождалась, пока Адам окажется вне пределов слышимости. — Я ценю вашу заботу. Примите искреннюю благодарность. Но я никуда отсюда не уйду. А теперь возвращайтесь к людям, которые наняли вас.

— Некоторое время, пока вы не найдете подходящее место, вы могли бы пожить в доме шерифа.

— Разве вы там не живете?

— Живу, но там много комнат.

Лорел глянула на Хена, как на сумасшедшего.

— Мне и здесь неплохо. А теперь, извините, мне надо работать.

— Но вы же понимаете, что Блакторны обязательно вернутся?

— А почему моя персона так вас волнует? Я ведь всего лишь прачка.

— В мои обязанности входит защищать любого жителя Сикамор Флате.

— Но я не живу в Сикамор Флате. Так что можете не беспокоиться понапрасну.

— Но почему вы так стараетесь избавиться от меня?

На долю секунды на лице женщины появилось выражение нерешительности, но затем она пересилила себя и собралась с духом.

— Чтобы не тратить время зря, буду откровенна. Миссис Уорти рассказала, что город нанял вас, потому что у вас репутация хладнокровного убийцы. Если это устраивает город, то это не устраивает меня. Не хочу, чтобы Адам общался с такими людьми, как вы. Он слишком мал, чтобы различать добро и зло. Я не для того провела шесть лет в каньоне совершенно одна, чтобы мой сын помнил ваше имя. А теперь возвращайтесь в город и больше не приходите сюда!

Хен широко открытыми глазами смотрел на Лорел, не веря своим ушам. Сначала он не мог разобраться в нахлынувших чувствах. Но затем его охватила волна слепой ярости, парализовавшая разум.

— Все ясно, даже для такого убийцы, как я, — желчно ответил Хен. Однако, усилием воли он подавил гнев и надел непроницаемую маску безразличия. — Миссис Уорти объяснила, почему в городе вас не принимают. Она считает, что вина лежит на обеих сторонах. Возможно, она права. Но мне кажется, что причиной непонимания и раздора служит ваш острый язык. Я даже начинаю думать, что ваше влияние на Адама ничем не лучше, чем возможное влияние Блакторнов.

Лорел вздрогнула, словно от удара. Не успела она прийти в себя от потрясения и собраться с мыслями, как Хен развернулся и быстро зашагал прочь.

— Уж, не думаете ли вы, что я настолько глупа, чтобы прислушаться к мнению человека, который в любой момент может убить… или быть убитым, — прокричала она шерифу вслед.

Хен медленно повернулся.

— Но я пока жив. А это кое-что значит. Грубые, резкие слова готовы были вот-вот сорваться с языка, но Лорел промолчала и вынуждена была наблюдать, как Хен пересек двор и скрылся из вида.

Лишь спустя некоторое время она вернулась к реальности, очнувшись от раздумий. — Гнев все больше и больше наполнял ее.

Обыкновенный убийца посмел критиковать ее, Лорел! Да еще сравнил с ненавистными Блак-торнами! Каково? Останься шериф хоть на секунду, она бы влепила ему пощечину.

Рука невольно потянулась к щеке: Хен так заботливо и нежно обмывал и смазывал раны. Он беспокоился о ней, хотел предупредить и даже предложил пожить в казенном доме шерифа.

Рука Лорел безвольно опустилась. Чувство гнева отступило, сменившись холодным ощущением опустошенности. Никто — ни ее семья, ни муж — никогда не проявляли такой заботы, такого внимания, как этот полузнакомый человек.

Нет, он относился к ней совсем не так, как другие мужчины. Лорел вспомнила свое отражение в зеркале — любая, самая дешевая шлюха выглядела намного лучше, чем она сейчас. Нет, дело было не в физическом влечении!

Рука снова потянулась к лицу, но неожиданно замерла на полпути, — казалось, она по-прежнему ощущала легкие прикосновения его пальцев. И помнила глаза — самые прекрасные на всем белом свете глаза. Но насколько они были бесстрастны. Поразительно, как в одном человеке могли уживаться суровость и нежность. Его прикосновения напоминали прикосновения отца к сыну — ласковые и утешающие.

Разве хладнокровный стал бы заботиться о женщине?

— Шериф уже ушел?

Лорел не заметила возвращения Адама.

— Да, ушел. — Она повернулась к чану с водой. Адам вылил воду в лохань для полоскания.

— Мы поедем в город?

— Значит, ты все слышал?

— Да. Так мы поедем в город?

— Нет. Нам ведь и здесь хорошо, правда?

— Конечно, мама. А шериф стрелял в человека.

Лорел тревожно встрепенулась и посмотрела на сына.

— Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? Мальчик нервно переступил с ноги на ногу, но не отвел взгляд.

— Я сам видел.

— Я асе запретила тебе ходить в город без меня!

— Я и не ходил, — начал оправдываться Адам. — Я поливал грядки, когда услышал выстрелы. Я подбежал к салуну и заглянул в окно. Но, честное слово, я не выходил на улицу.

— И что ты увидел? — Лорел захотелось откусить свой собственный язык за любопытство. Она оказалась меж: двух огней: с одной стороны, нельзя было позволять Адаму говорить о Хене Рандольфе, с другой — необходимо было узнать о случившемся в городе.

— Какой-то мужчина стрелял в салуне. Знаешь, ма, он наделал столько дыр в крыше! И еще он назвал шерифа трусом. Тогда они оба схватились за оружие, но шериф оказался быстрее.

По телу Лорел пробежала дрожь. Что, если застреленный принадлежал к семье Блакторнов? Они бы мгновенно собрались вместе, чтобы отомстить. Сначала они убили бы шерифа, а потом приехали сюда.

— Ма, но шериф посадил того человека в тюрьму.

— Так он жив?

— Шериф попал в ружье, которое мужчина держал в руках. А потом тот человек, выронив ружье, начал прыгать, трясти рукой и кричать как резаный.

Значит, Хен не убил пьяницу, который угрожал ему. Казалось, гора свалилась с плеч. Лорел оживилась.

— А мистер Элджин сказал, что ни разу в жизни не видел такого меткого выстрела, — не унимался мальчик.

Может, он все-таки не убийца? Ведь и Грей Уорти говорила, что никто не видел, чтобы Хен убивал.

— Как ты думаешь, мама, он стреляет так же хорошо, как стрелял папа?

Неожиданный вопрос сына мгновенно вернул Лорел на землю.

— Не знаю, может быть, — растерянно ответила она.

— А можно я попрошу его научить меня стрелять? Я хочу быть таким, как папа, когда вырасту.

— Нет, ни за что! — испуганно вскрикнула она. — Ты слишком мал. — Каждый раз, когда мальчик упоминал об оружии, мать испытывала безотчетный страх. Но последнее время Адам говорил о пистолетах все чаще и чаще.

— Но у Денни Элджина уже есть пистолет, а ему только семь.

Лорел прекрасно понимала, что не за горами время, когда сын станет более настойчивым и начнет оспаривать решения матери. Конечно, мальчику нужно общество других детей. Но страшно даже представить, что он может услышать от городских мальчишек. Ей хотелось, как можно дольше ограждать сына от чужого влияния.

— Конечно, у старших мальчиков могут быть пистолеты, но ты еще мал.

— А когда у меня будет?

«Никогда», — захотелось закричать Лорел. Но она понимала, что пустым запретом ничего не добьешься.

— Тебе не нужен пистолет, — попыталась она урезонить сына. — Нам ничто не угрожает и не нужно охотиться, чтобы добыть пищу.

— Но шериф сказал, что к нам снова приедут плохие люди. Если у меня будет пистолет, я смогу убить их.

Казалось, земля ушла из-под ног. Она делала все возможное, но, видимо, потерпела крах: в свои шесть лет Адам считал единственным способом защиты убийство. Карлин был слабохарактерным и порочным. Лорел хотелось, чтобы Адам вырос другим. Неужели желание убивать передается по наследству? Неужели все мужчины, взрослея, испытывают безудержную тягу нажать на курок?

— Но нельзя стрелять в людей только потому, что они в чем-то не согласны с тобой, — попыталась убедить она Адама. — Защититься можно и по-другому.

— Как?

Таковы, наверное, все мужчины: ничего не принимают на веру и всегда требуют доскональных разъяснений!

— Об этом мы поговорим позже. Сейчас у меня много работы.

— Ты просто не хочешь, чтобы у меня был пистолет! — мальчик выглядел рассерженным.

— Да, не хочу. Твоего отца застрелили из пистолета. Я умоляла его не носить всегда и везде с собой оружие, но он не хотел меня слушать. Люди, не расстающиеся с пистолетами, рано или поздно от них же и погибают.

— Может, если бы папа стрелял так хорошо, как шериф, его бы не убили.

Лорел охватил панический страх.

— Шериф принадлежит к числу людей, рожденных, чтобы убивать и погибнуть от оружия. Но у тебя должна быть и будет другая судьба.