— Понятно. Спасибо, — отозвался Владимиров.

«Да, — подумал он, — все-таки не похоже все это на самоубийство. Но кто же его тогда?»

Размышления майора прервал резкий звонок служебного телефона. Его вызывали к начальству.

Когда Владимиров поднялся на четвертый этаж, где располагался широкий служебный кабинет, то он увидел, что за гостевым столом сидит посетитель. Это был несколько полноватый мужчина лет под шестьдесят с седыми волосами и хорошей выправкой, которая чем-то напоминала военную.

— Дорогой Олег Иванович, — донеслись до него слова начальника. — Вы не должны так переживать. Этим делом занимаются наши лучшие сотрудники. Вот один из них — познакомьтесь — следователь Владимиров.

Посетитель обернулся к майору лицом. Владимиров увидел прямой волевой взгляд его усталых серых глаз. Как опытный оперативник, он умел понимать людей с первого мгновения их встречи. Этот незнакомец был умен, опытен, солиден и по-настоящему взволнован.

— Рад познакомиться с Вами, — протягивая Владимирову руку, — произнес посетитель. — Я Олег Иванович Старостин. Мой сын Олег и… Слава. Они дружили. И я только сегодня узнал о трагедии…

«Да это отец того самого Олега, которого ребята называли крупной шишкой, — вспомнил Владимиров. — Странно, но на бывшего бандита он совсем не похож. Что-то они напутали».

— Вы, наверное, уже в курсе этого дела, — продолжал Олег Иванович. — Я очень волнуюсь за сына. Понимаете, мне утром наш водитель такие подробности рассказал. А потом позвонили и сообщили о Славе. Ведь его отравили? Точно так? Я совсем голову потерял. Решил, а вдруг это хотели Олега отравить, а Слава случайно выпил эту водку вместо него….

— Подождите, Олег Иванович, —заметил Владимиров. — Если у Вас есть какие-то подозрения, то рассказать о них нужно поподробнее. Может быть, мы пройдем с Вами в мой кабинет?

Предложение показалось посетителю дельным. Начальник взглядом дал понять, что тоже доволен. При этом в знак уважения к посетителю он проводил его до дверей своего кабинета и вежливо попрощался.

Спустя несколько минут в комнатке Владимирова Олег Иванович, немного успокоившись, рассказал обо всем, что его так волновало.

Оказалось, что он действительно был когда-то военным. Даже в Афгане в 1988 году успел повоевать. Но занимался там снабжением. После пришел в кооперацию. Наладил бизнес. Долгое время перепродавал товары из восточных стран. Торговал в основном техникой. Сейчас переживал трудные времена, но пока держался на плаву. Несколько смутно с легкой запинкой гость попытался объяснить, почему некоторые его партнеры по бизнесу стали ему угрожать, что заставило его даже беспокоиться за свою семью.

Что касается семьи, то у него она вся сосредотачивалась на сыне. С женой он развелся десять лет назад. Жена вышла замуж и отношения с сыном и бывшим мужем практически не поддерживала. Сын был единственный, поздний, долгожданный и…. трудный. Последнего факта Старостин не скрывал. Олегу-младшему было двенадцать лет, когда мать ушла от них. Сам Олег Иванович много работал, сына запустил. А денег на его нужды не жалел, о чем потом пришлось раскаиваться. Пристроил его после школы в престижный вуз, но парень учиться совершенно отказывался. Пьяные вечеринки, легкодоступные девушки, ненадежные приятели… Олег твердо шел по дурной дороге. Из вуза его выгнали. Отец тут же пристроил его в другой университет. Попроще, но тоже с именем.

Именно в этом вузе Олег и познакомился со Славою. Причем познакомился необычно. Большой студенческой компанией они поехали весною загород на шашлыки. Олег выпил лишнего, полез купаться, начал тонуть. Слава, который хорошо умел плавать, вытащил его из реки уже в бессознательном состоянии. Олега привели в чувство, и он то ли от испуга, то ли из чувства благодарности привел нового приятеля к себе домой, где рассказал отцу о произошедшем. Через некоторое время Олег Иванович понял, что Слава положительно влияет на сына: не дает ему сильно пить и отчасти контролирует круг его общения, да и в вуз благодаря Славе Олег стал регулярно наведываться. Посерьезнел, даже девушки появились у него постоянные, не то, что раньше.

Нетрудно догадаться, что новый друг сына стал для Олега Ивановича очень дорогим человеком. И приглядевшись к нему, он понял, что Слава практически бедствует. Обиженный родственниками сирота, он жил на скромную стипендию и свои подработки. А между тем, как узнал Старостин, у Славы от матери, скончавшейся, когда ему исполнилось пятнадцать лет, осталась большая трехкомнатная квартира в подмосковном Воскресенске. Но этой квартирой практически сразу завладел его дядя — брат матери, который сразу, после того, как Слава остался один, стал жить в ней со всем своим многочисленным семейством. А после того, как племянник поступил в московский вуз, вообще прекратил с ним общение, да и в квартиру перестал пускать.

Подобная несправедливость показалась Олегу Ивановичу вызывающей, и он решил парню помочь. Тем более что вся помощь заключалась в том, что он сначала нанял Славе хорошего адвоката, который выиграл дело в суде о выселении прописавшихся туда родственников, а затем поспособствовал тому, что судебные приставы быстро привели решение суда в исполнение. Квартира оказалась свободной. Правда, Слава, сам в ней жить не стал, но удачно сдал ее, а с помощью вырученных денег поправил свое материальное положение.

Пока Старостин рассказывал все это, Владимиров слушал его внимательно, не перебивая. Однако история о семейной распре Славы Коромыслова его заинтересовала, так как именно с ней могло быть связано его убийство. Но сначала майор решил уточнить у Олега Ивановича все, что тот знал об обстоятельствах жизни погибшего.

— А что кроме умершей матери и дяди у Вячеслава никого не было? — мягко спросил он.

— Нет, — покачал головой Старостин. — Отца не было совсем. У Славы я сам не спрашивал, но Олег сказал мне, что мать Славы родила его поздно, уже глубоко за тридцать. Она была женщиной обеспеченной. Этакой бизнес-вумен по местным воскресенским понятиям. Поехала летом на Кавказ отдохнуть. Вернулась уже в положении. Славу родила. И все бы было ничего. Но когда Славе было лет девять, у нее обнаружили рак. Боролась она долго. Денег на лечение много ушло. Поэтому финансово она ему мало что оставила. Только квартиру.

— Получается, — отозвался Владимиров, — что теперь наследником этой квартиры станет дядя. И подумал про себя, что надо бы познакомиться с этим человеком. И нужно узнать о нем как можно больше информации. Потому что квартира — тем более спорная — в целом очень серьезный мотив для преступного деяния.

А между тем Олег Иванович перешел уже к рассказу о том, что его волновало больше всего. Но подходил он к этой теме осторожно, как бы боясь и сказать лишнего, и не договорить о чем-то важном.

— Понимаете, Дмитрий…, — начал Старостин и запнулся.

— Александрович, — подсказал Владимиров.

— Да, Дмитрий Александрович. Я все про вчерашний злополучный вечер. Как все произошло. Я в последние месяцы весь был в запарке. Дела. И все трудные дела. А мне уже и на е-майл стали писать и звонить. Мол, отдать нужно деньги. Я тут задолжал денег. Взял за товар. А там с товаром проблемы. Вот они стали угрожать, что с сыном что-нибудь случится. Я, конечно, всегда около Олега водителя держал. Он мастер спорта по рукопашному бою. Но Олег не любил, чтобы тот около него маячил. И опять-таки Слава был рядом. Так вот. Он после университета поехал со Славой в Макдональдс — перекусить. А к Олегу там парень какой-то подошел — и бутылку водки протянул — мол, выпей, раз не дурак. Олег соблазн преодолеть не смог, взял, а тут Слава увидел и не дал ему выпить. Они поссорились, и Слава как-то сам из горла эту водку глотнул, а потом пошел и бутылку всю в раковину в туалете вылил. Олег, конечно, рассердился. Все-таки зависимый он у меня. Но потом они вроде помирились. В супермаркет сходили, продуктов купили и еще чего-то — решили съездить к ребятам, с которыми Слава на квартире жил, мол, посидеть. Об этом мне водитель рассказал. А я вот думаю, может отравленная была эта водка. Вот Славик вместо Олега и смерть себе нашел?

По лицу Олега Ивановича было видно, что этот вопрос его волнует чрезвычайно. И даже Владимиров на секунду задумался.

— А в каком часу это все было?

— Около шести вечера, — отозвался Старостин.

— Я понял Вас, — ответил майор. — Сказать пока что-то определенное не могу. Смерть Вячеслава Коромыслова была насильственной. Он действительно умер от отравления. Однако это отравление было не совсем обычным. Пока это все, что я могу вам сказать. Нужно еще внести ваши показания в протокол, а также побеседовать с вашим сыном и шофером сына, так как они непосредственные свидетели произошедшего. Единственно, что могу обещать, что буду держать вас в курсе дела. И посоветую: пусть пока ваш сын остается дома. И дома находится не один. Так ему пока будет безопаснее. Да, — добавил он, — помолчав еще секунду, — вы можете написать заявление об угрозах в ваш адрес, если хотите, конечно.

Старостин заявление писать не стал, что было ожидаемо. Однако спустя час Владимиров зафиксировал показания шофера, а еще через полчаса сына Олега Ивановича, который показался ему испуганным до крайности.

Олег-младший производил впечатление холенного молодого человека с какой-то очевидной неуверенностью в себе, несмотря на весь внешний лоск. Вел он себя подавленно. Казалось, что случившаяся трагедия полностью выбила его из привычной колеи. Его рассказ о произошедшем был запутан и не давал никакой новой информации. Что же касается той злополучной бутылки водки, якобы подаренной ему в Макдональдсе незнакомцем, то Олег сначала мямлил о ней что-то невразумительное, что навело Владимирова на мысль о том, что водка была просто куплена им самим тайком в ближайшем магазине. Когда майор задал этот вопрос собеседнику в лоб, тот еще более растерявшись, подтвердил его догадку. Так что версия его отца о попытках отравления сына была явно надумана под воздействием тяжелой психологической ситуации, в которой тот сейчас находился.

Впрочем, и шофер Старостина — крупный мужчина лет тридцати пяти с угрюмым недоверчивым взглядом — не сказал ничего полезного. Его показания тоже стали, скорее, формальностью, связанной с привычной бюрократией процесса предварительного следствия.

Уже покидая свой служебный кабинет, Владимиров все снова и снова возвращался к этому делу. Перед ним как живой стоял молодой человек с обрамленным темными волосами лицом, приходили на память образы его родственников, которые бились с ним за наследство его матери, и друзей, которые оказали поддержку в трудную минуту.

«Да, — вдруг подумал Владимиров, — он же был по отцу с Кавказа. — Вот почему мне показалось, что у парня восточные черты лица».

Глава 4. Университет

На следующее утро, когда Владимиров вошел в свой кабинет и занялся обычными делами, его работу очень скоро прервал вызов к начальству. Начальник был краток, он просил майора отчитаться о ходе расследования по делу Коромыслова, а также рассказать о планах по скорейшему установлению всех обстоятельств произошедшего.

— А у этого Старостина хорошие связи в наших структурах, — подумал про себя Владимиров, понимая, что его начальник действует по приказу «сверху».

В кратком устном отчете майор указал, что были опрошены прямые свидетели произошедшего, сейчас устанавливаются личности ближайших родственников погибшего, с которыми также будет проведена работа. Был послан запрос для детализации звонков Коромыслова в день смерти, планируется посетить вуз, где он обучался.

Начальник, бегло выслушав донесение, потребовал работу все-таки ускорить, на что Владимиров ответил, что именно сейчас он поручил Левину в рамках оперативно-розыскной работы посетить учебное заведение, где числился Коромыслов.

— Знаете что, Дмитрий Александрович, — заключил начальник, — поезжайте и вы вместе с Левиным, он, конечно, парень толковый, оперативник грамотный и со стажем, но вдвоем как-то сподручнее будет, и опросы свидетелей проведете прямо на месте.

— Есть, товарищ полковник, — отрапортовал Владимиров.

Спускаясь из высокого кабинета, Владимиров отметил про себя, что никогда не хотел бы оказаться на этом месте. Не то, чтобы карьеризм ему был вообще не свойственен, все-таки в свои сорок пять лет он дослужился до звания майора юстиции. Начинал трудиться в полиции оперуполномоченным, теперь уже работал следователем, был на хорошем счету, имея достаточно высокие показатели раскрываемости и ни одного возвращения дела из суда для дополнительной проверки. Однако выше своего сегодняшнего положения подняться не стремился, вполне удовлетворяясь свой должностью, позволявшей ему заниматься следственной деятельностью, погружаясь в сложный мир человеческих отношений и поступков.