Анастасия Медведева - Ловец

— Будешь запоминать все мелочи? — с усмешкой уточняю.

Чону ничего не отвечает, лишь молча улыбается. А затем достает из кармана маску и надевает на лицо.

До кафе остается лишь пара сотен метров…

Когда я вхожу в помещение, Геннадий Юрьевич взмахом руки показывает, чтобы я присоединилась к нему за столиком. Внутренне подобравшись, сворачиваю к нему, кивком головы поприветствовав Риту за кассой.

— Стася, — улыбается друг отца, когда я сажусь напротив него, — ты меня удивила. Что это за просьба, которую ты не можешь отложить до следующей недели?

— Я хочу, чтобы вы сейчас восприняли меня всерьез, Геннадий Юрьевич, — начинаю издалека.

— Зачем так официально, Стасенька? — с удивлением улыбается дядя Гена.

— Речь пойдет о моей безопасности, — опустив глаза, произношу тихо и при этом очень серьезно.

— Что? — Геннадий Юрьевич хмурится, а затем чуть наклоняется ко мне, — Тебе что- то угрожает?

— Я не могу вам всего рассказать: не хочу, чтобы вы были втянуты, — говорю ему то, что Чону просил озвучить, — единственное, о чем я хочу вас попросить — это о звонке отцу.

— Сейчас? — еще более удивленно переспрашивает дядя Гена.

— Да. Прямо сейчас. Я знаю, что у вас есть связи с начальником тюрьмы, и знаю, что вы никогда не пишете заявлений и обходитесь без бумажной волокиты, когда звоните папе.

— Это так, но злоупотреблять этим знакомством… — начинает, было, Геннадий Юрьевич, как я его перебиваю:

— Ни в коем случае не злоупотреблять. Я прошу у вас в первый и в последний раз. Пожалуйста, позвоните моему папе, — подняв на него взгляд, сосредоточенно произношу.

— Так… хорошо, — дядя Гена откидывается на спинку кресла и несколько секунд размышляет, постукивая пальцами по столу: а затем вновь возвращает мне свое внимание, — я могу сделать этот звонок. Но что ты хочешь, чтобы я сказал твоему отцу?

— Говорить будете не вы.

Взгляд мужчины меняется.

— Говорить буду я, — четко проговариваю, подтверждая его догадки.

— Стася… — протягивает дядя Гена и замолкает.

— Да, я знаю, что он не хочет со мной разговаривать. Я в курсе, что он запретил вам устраивать нам свидания… Но, если хотите, это вопрос жизни и смерти. И если он не захочет общаться со мной и положит трубку… можете просто потом передать ему, что я уехала из города, и что он может меня не искать, когда выйдет на свободу.

— Девочка моя, это слишком, — чуть нахмурившись, взволнованно произносит Геннадий Юрьевич.

— Это то, как сейчас обстоят дела. Я не буду вам ничего рассказывать: я уже говорила причину. Но с этим звонком или без него… я больше не смогу жить прежней жизнью, — уверенно отрезаю я.

Некоторое время дядя Гена молчит, внимательно глядя на меня. Я успеваю встретить вопросительный взгляд Риты и качнуть головой: мол, потом… повторить про себя все сказанные слова, проверяя — не забыла ли чего?., даже сосчитать количество зубочисток на столе…

— Пойдем, — наконец, поднимается Геннадий Юрьевич и идет к служебной двери.

Когда мы доходим до кабинета управляющего, он просит Олега выйти и проходит к самому окну.

— Я не знаю, что у тебя происходит. И ты не торопишься мне рассказывать, что меня печалит… но, я так понимаю, ты поступаешь подобным образом не без причины, — произносит он.

— Вы правы. Не без причины, — киваю я.

— Я сейчас сделаю звонок… но ты должна понимать, что я не отвечаю за твоего отца. Если он решит повесить трубку…

— А вы не предупреждайте его обо мне, — предлагаю ровным голосом, — позовите его к телефону и передайте трубку мне.

Взгляд Геннадия Юрьевича становится заинтересованным.

— Ты уверена, что сможешь остановить его прежде, чем он закончит разговор? — спрашивает он.

— Уверена. И я прошу вас: после того, как вы передадите мне телефон… пожалуйста, оставьте меня одну. То, что я хочу сказать отцу — очень личное, — забрасываю удочку, следя за реакцией дяди Гены.

И вновь я вижу, как меняется его взгляд. Но что это теперь? Недоумение?.. Он думал, что я просто так придумала всю эту обманку, чтобы услышать голос отца?.. Не поверил, насколько я была серьезна?..

В помещении устанавливается тишина. Я жду ответа Геннадия Юрьевича, а тот продолжает смотреть на меня и что-то решать в своей голове.

— Хорошо, — наконец, произносит он, — я дам тебе эту возможность. Но ты должна пообещать мне…

— Что? — уточняю у него.

— Не совершай глупостей.

Эти слова из его уст прозвучали так странно, что несколько секунд я даже не знала, что ответить.

Желание узнать правду — это глупость? Или нет? Что входит в категорию глупостей — по его мнению?

Могу я пообещать то, что не смогу выполнить?..

— Хорошо, — лаконично отзываюсь.

В данном случае его опасения не имеют значения.

Значение имеет только правда. И моя вера в то, что отец — не убийца. Ни в какой из вероятностей.

Геннадий Юрьевич набирает чей-то номер и ждет, когда человек на другом конце провода поднимет трубку.

— Здравствуй, Степаныч, — начинает он и отходит к окну.

Дальнейшего разговора я не слышу, тактично оставив мужчину в кабинете одного. Через пару минут дядя Гена выходит в коридор и вручает мне телефон.

— Будь умной девочкой, — произносит он, и мы меняемся местами.

Я киваю и закрываю дверь в кабинет. Нервно прохожу по помещению, ожидая, когда отец подойдет к телефону… подхожу к окну, как и дядя Гена; открываю его и тут же отшатываюсь — так резко Чону запрыгивает внутрь.

— Ало? Гена? В чем дело?

Голос отца заставляет меня застыть на месте.

Как давно я его не слышала?..

Глаза сами собой увлажняются, но я беру себя в руки:

— Отец, это я.

— Что…

— Прежде, чем ты скинешь вызов, прошу, услышь меня: я знаю, что ты не виноват.

Молчание в телефоне заставляет меня усомниться в том, что меня-таки услышали. Но вот я улавливаю звук дыхания и понимаю, что он здесь, он не бросил трубку, он все еще со мной.

— Как? — короткий вопрос.

— Это не имеет значения. Значение имеет только твоя реакция — она подтверждает мою правоту, — произношу собранно.

— Ты проверяла меня? — голос отца становится таким же собранным и немножечко холодным.

— Я имею на это право, — спокойно отвечаю, — я никогда не верила в то, что ты — убийца. Просто сейчас нашла того, кто подтвердил мою догадку. Папа, я хочу тебя вытащить.

— Забудь об этом.

— Что? — удивленно переспрашиваю.

— Ничего не нужно менять. Возьми со своего нового знакомого слово, что он не подставит тебя и не придаст огласке то, о чем узнал.

— Папа…

— Я серьезен, как никогда, дочь — и больше не поднимай эту тему, — произносит отец, добивая меня; а в следующую секунду телефон вылетает из моей руки, перекочевывая в ладонь Чону.

— Добрый день, это друг Стаей, — произносит тот и выпрыгивает из окна вместе с чужим сотовым.

Я даже удивиться не успеваю. Да что там… я несколько секунд стою на месте, пытаясь понять, что произошло!

А затем наваливаюсь на подоконник, пытаясь найти взглядом этого не в меру прыткого кареглазого телефонного воришку.

— Чону! — шепчу настойчиво, боясь привлечь внимание дяди Гены.

Около минуты на имя никто не отзывается, и я уже успеваю начать паниковать, как вдруг дверь за моей спиной открывается, я оборачиваюсь, испуганно глядя на Геннадия Юрьевича, а затем успеваю почувствовать, как телефон касается моей ладони — и тут же обхватываю его пальцами! А затем подношу к уху и слышу гудки…

— А я как раз закончила, — произношу с немного сбившимся дыханием; подхожу к дяде Гене и отдаю ему сотовый.

— А окно зачем открывала? — мужчина проходит в кабинет, некоторое время осматривает улицу… а затем собственноручно его закрывает.

— От волнения. Мне понадобился свежий воздух, — почти честно отвечаю.

— Вы смогли поговорить? — уточняет дядя Гена, подняв на меня взгляд.

— Да.

— Ты довольна… итогом разговора? — задает странный вопрос мужчина.

— С отцом сложно, — витиевато отвечаю, — но мы смогли услышать друг друга, и это главное.

— Ты разберешься со своими проблемами? Или, может, нужна моя помощь? — поразмыслив некоторое время, интересуется дядя Гена.

— Я разберусь сама. Теперь мне будет легче, — честно произношу, — спасибо вам большое. Как я и говорила; это был первый и последний раз. Больше я вас не побеспокою, — и я выхожу в коридор, стараясь больше не смотреть на Геннадия Юрьевича.

— Стася.

Останавливаюсь. И все же оборачиваюсь на него.

— С тобой точно все в порядке? — заботливо спрашивает мужчина.

— Да, — отвечаю, а затем киваю сама себе, — теперь все точно в порядке, — повторяю чуть тише.

Пусть я пока не знаю, как вытащить отца, пусть я не выяснила ничего о том, как он оказался за решеткой — и вместо кого… зато теперь я знаю, что он невиновен. И это даст мне силы на дальнейшие действия.

Еще раз киваю, прощаясь с Геннадием Юрьевичем; стремительно выхожу из кафе; сворачиваю в переулок и иду вперед, ожидая, когда Чону ко мне присоединится…

Но тот все не появляется…

Через пять минут я останавливаюсь и смотрю по сторонам, для верности проверив взглядом даже крыши домов.

— Чону? — зову негромко.

Никто не отзывается.

— Чону? — повторяю в полный голос.

И вновь молчание.

Достаю из сумки телефон, начиная испытывать волнение. Что случилось? Почему он не последовал за мной? Набираю его номер…

И вздрагиваю, когда кареглазый сосед спрыгивает откуда-то сверху, приземляясь прямо напротив меня.

— Боже! — хватаюсь за сердце.

— У меня плохие новости, — произносит он, глядя мне в глаза.

— Что случилось? О чем ты говорил с папой? И почему не дал послушать ваш разговор?! — набрасываюсь на него с вопросами.

— Об этом позже, — коротко качает головой Чону, а затем начинает быстро идти вперед, по направлению к моему дому.

— Что происходит? — не менее взволнованно уточняю.

— Твоя подруга…

— Что с ней? — чувствую, как сердце начинает гулко стучать по ребрам.

— С ней все в порядке, — отзывается Чону, не сбавляя шага, — но она в данный момент находится в чужой машине — и я не могу ее опознать…

— Кого? Дину?

То, что Динь-динь села в такси… ну, это нормально. Она вообще автобусы не любит.

— Не Дину. Машину. На ней нет номеров, — отрывисто отвечает Чону.

Что?..

— Ты… откуда ты это знаешь? В смысле… как ты вообще узнал, что с ней, и где она? Ты же был со мной! — уже ничего не понимаю, но начинаю сильно нервничать.

— Я работаю не один. У меня есть напарник. И он следит за некоторыми людьми — в том числе, за твоей подругой.

Ускоряю шаг, хотя и так почти бегу.

— Что будем делать? — стараясь не сбивать дыхание и терпя неудачу, собранным (я надеюсь) голосом спрашиваю у Чону.

— Пока мы ничего не можем. Машина уже отъехала? — странно отвечает молодой человек.

И я не очень понимаю, почему он спрашивает об этом у меня?..

— Что?.. — он вдруг резко останавливается, а затем оборачивается ко мне, и его напряженный взгляд мне не нравится, — Он позвонил господину Кану?.. — глядя мне в глаза, спрашивает Чону.

Я еще больше теряюсь.

— Что он сказал? — почти по слогам переспрашивает он, словно в ответ на чьи-то слова… и при этом продолжая смотреть на меня.

— Чону?.. — взволнованно зову его.

Некоторое время кареглазый сосед молчит, а затем опускает взгляд, стискивая зубы… и вновь поднимает его на меня.

— Ясно. Продолжай записывать. Да. Я понимаю. Я присоединюсь к тебе через десять минут. Буду искать по камерам. Да, выходит, это не его люди… скорее, это моя «подстраховка». Понял. Иду.

Сказав это, Чону вновь отводит глаза и пару секунд молчит.

— У меня несколько новостей, — наконец, произносит он и встречается со мной взглядом, — и ни одна тебе не понравится.

— Начинай с любой: выбор у меня все равно не велик, — отвечаю, напряженно глядя на Чону.

— Первую — ты уже слышала. Твоя подруга села в незнакомую машину рядом с твоим домом; и это было не такси.

— Сама села? — уточняю без интонаций.

— Нет, ее позвали и настоятельно попросили забраться в салон… но без применения силы, — отвечает Чону, внимательно следя за выражением моего лица,

— Все это попало на камеры, установленные во дворе дома. Думаю, на то и был расчет — чтобы мы видели, что она теперь «гостит» у наших союзников.