— Я виноват, дорогая, — любезно признал он. — Я был слишком поглощен делами — нашими семейными делами, — чтобы ухаживать за тобой, как ты того заслуживаешь. К тому же, возможно, ты привыкла думать обо мне только как о кузене. Уверяю тебя, отныне ты увидишь меня совершенно в ином свете.

Рэндольф приблизился к ней вплотную, губы его были растянуты в улыбке. Он погладил ее по щеке. Его глаза потемнели при этом первом прикосновении, и он продолжал бы ласкать ее и дальше, если бы Тиффани не отпрянула.

— Не прикасайся ко мне! Ты, мерзкая тварь, не смей меня трогать!

Ее неприкрытое отвращение было столь явно и искренне, что Рэндольф утратил контроль над собой. В ярости он схватил ее за запястье и потянул к себе, так что она оказалась прижатой к его груди.

— Ты будешь моей женой, Тиффани, — прошипел он, — и я буду прикасаться к тебе сколько захочу и когда захочу!

— Никогда! Я скорее умру, чем позволю тебе войти в мое тело на брачном ложе!

Его хватка усилилась, так что она сморщилась от боли.

— Что ты знаешь об этом? — резко спросил он. — Ты же не должна… Откуда у тебя эти сведения? Бог мой, чем ты только занималась во время своих похождений, дрянная девчонка?

— Что, Рэндольф, тебе очень интересно, был ли у меня практический опыт или это только теория? — Ее прекрасные глаза горели ненавистью. — Можешь гадать сколько угодно, потому что я не скажу тебе ничего! А теперь убирайся, ты сделал мне больно.

— Больно? Больно? Да я еще и не начал!

Все его притворство исчезло, лицо исказилось от бешенства.

— Я укрощу тебя, я покажу, кто здесь хозяин, Я раздавлю тебя и пришпилю к стене, словно бабочку на булавке. Я… — он быстро заломил ей руки за спину и, прижав к себе, наклонил голову, чтобы с силой прижать свои губы к ее губам.

Тиффани яростно боролась, она извивалась и билась, пока ей не удалось высвободиться от его поцелуя. Однако она не могла вырвать своих рук, и его лицо было по-прежнему в опасной близости.

— Что ты хочешь сделать? Укусить меня, словно вампир, как ты укусил ту девушку на яхте?

От удивления он слегка разжал свою хватку.

— Ты не предполагал, что я знаю об этом, ведь так, Рэндольф? Но я знаю. Я многое знаю о тебе — гораздо больше, чем ты обо мне! А теперь отпусти меня, пока я не закричала.

Он овладел собой и выпустил ее, злясь на самого себя за потерю самообладания. И все-таки его решимость не ослабла. Когда она направилась к двери, чтобы позвать отца, он злобно бросил:

— Ты все равно будешь моей, Тиффани. Это я тебе обещаю.

— Никогда! Сам дьявол не поможет тебе — скорее уж «Корт Банк» станет неплатежеспособным!

В этот момент в комнату вошел Корт, и Тиффани напустилась на него:

— И чья же это идея? Это Рэндольф убедил тебя, что его предложение просто замечательно? Или этот брак был задуман тобой еще в те времена, когда ты пригласил его в наш дом и ввел в наш бизнес?

Выражения лиц Тиффани и Рэндольфа ясно рассказали Корту о случившемся, и он в растерянности переводил взгляд с одного на другого, огорченный не столько непокорством Тиффани, сколько неудачей Рэндольфа.

— Ты должна выйти замуж за Рэндольфа, дорогая. Это очень хорошая партия, — беспомощно сказал он.

— Хорошая партия?! Разве я предмет торговли, контрактов, которые надо подписать, чтобы связать концы с концами? Я не бриллиант, папа, — и ее рука коснулась золотистого камня на шее, — чтобы меня при случае покупали, продавали или обменивали. Я не кусок камня, который можно спрятать в сейф или выставить на всеобщее обозрение.

— Конечно, дорогая, но…

— Никаких «но»! Я не выйду замуж за Рэндольфа, и ты не заставишь меня, — она с презрением взглянула на Корта. — Конечно, ты можешь выгнать меня из дома без гроша в кармане. Но уверяю тебя: если я уйду, то уж постараюсь, чтобы вся Америка узнала причину.

Это она может, подумал Рэндольф, сжимая кулаки.

— Джон, — спокойно проговорил он. — Я предлагаю дать Тиффани время на обдумывание этого вопроса.

Корт обрадовался.

— Ты абсолютно прав, — бодро произнес он. — Тиффани, ну разве это не справедливо?

Тиффани быстро оценила предложение и нашла способ, как обратить ситуацию в свою пользу.

— Хорошо, я подумаю об этом, — ответила она с понятной осторожностью, — но жить в одном доме с Рэндольфом я отказываюсь.

— Но Рэндольф не может сейчас покинуть Нью-Йорк, — воскликнул Корт, — а его переезд в отель вызовет в городе всякие слухи.

— В таком случае я уеду на время, — заявила Тиффани, и ее голос ясно дал понять: ни на что другое она не согласится.

— Но это покажется еще более странным, чем отъезд Рэндольфа, — возразил Корт.

— Нет, если я уеду куда-нибудь подальше, например, в Европу.

— В Европу?! — Корт пришел в ужас. Он всегда этого боялся, избегая даже упоминать о такой возможности. Но что он может предложить взамен? Тиффани и Рэндольф разрушили его мир мечты и заставили обратиться к реальности. Он понял, что не сможет навечно заточить дочь — рано или поздно она отправится в Европу. Хотя, конечно, ее шансы встретиться с Мэтью весьма невелики.

— Хорошо, — медленно сказал он. — Ты права: подобное путешествие будет выглядеть совершенно естественным. Но ты поедешь в сопровождении тети Сары.

— Нет, — непреклонным тоном объявила Тиффани. — Она будет слишком сильно напоминать мне его.

— Тогда я поеду сам. На следующий месяц Фрэнк со своей матерью планировали круиз по Европе, но мы не можем одновременно бросить дела. Я отменю отпуск Фрэнка и…

— Папа, — с упреком перебила Тиффани, — как можно быть таким бесчувственным? Они хотят увидеться с братом Фрэнка Винсентом — он не приехал домой на Рождество, потому что проводит каникулы с друзьями.

Ее прелестная головка мгновенно просчитывала все возможные варианты. Она ни за что не позволит папе ехать вместе с ней, иначе он не отойдет от нее ни на шаг.

— Почему бы мне не отправиться с Фрэнком и его матерью? Мне нравится миссис Уитни, — любезно добавила она.

Корт чувствовал, что не поспевает за своей дочерью.

— Вот как? Тогда я поговорю с ней…

Он перевел взгляд на Рэндольфа, как бы в поисках одобрения. Молодой человек обдумывал ситуацию. Конечно, Фрэнк Уитни без ума от Тиффани, но с другой стороны у него нет ни малейшего шанса завоевать ее любовь и привязанность. Следовательно, с ним она будет в полной безопасности. С какой стороны не посмотри, это было лучшее временное решение проблемы. Рэндольф согласно кивнул.


Наверху, в будуаре матери, Полина из последних сил боролась со сном. Уже не раз она предлагала лечь спать, но Сара Корт не желала ее слушать — она знала, что после бала Рэндольф будет просить руки Тиффани и не желала пропустить это торжественное событие. И вот после того, как их позвали полюбоваться нарядом Тиффани перед ее отъездом на бал, Полина весь вечер сидела в будуаре, слушая, как мать хвалит красоту ее кузины, восхищается ее будущим триумфом на балу и рассказывает, какая замечательная жизнь начнется после того, как она выйдет замуж за Рэндольфа.

Сара с дочерью не получили приглашения от миссис Астор, но Полину не оставляло слабое утешение, что и Фрэнк Уитни тоже не поднялся так высоко по социальной лестнице. Очевидно, размышляла Полина, не слушая непрерывную болтовню матери, что она и Фрэнк созданы друг для друга. Если Тиффани выйдет замуж за Рэндольфа, возможно, Фрэнк вернется из Европы со свободным сердцем и тогда, может быть, он обратит внимание на нее. Эта мысль ее немного приободрила, но лишь немного; слишком уж она устала.

Они слышали, как Тиффани, Корт и Рэндольф вернулись с бала. Затем последовала долгая пауза и, наконец, в комнату вошел Рэндольф. Он был слишком горд, чтобы входить в детали. Он не счел нужным посвящать их во все подробности, лишь сухо сообщил, что Тиффани нуждается в отдыхе и отправляется в Европу вместе с семейством Уитни.

Полина пала духом. В своей спальне она, сраженная отчаянием, спрятала лицо в ладони. Обидно и грустно было остаться дома, когда Тиффани отправилась на бал, но это… это уже слишком! Она подняла голову и взглянула на свое отражение в зеркале. Было ли что-нибудь, могло ли что-нибудь сделать ее красивой? И она печально решила, что ни все бриллианты из шахт дяди Джона, ни сокровища, таящиеся в песках пустынь и на дне моря, не способны сотворить это чудо.


Перед отъездом Тиффани Корт счел необходимым серьезно поговорить с дочерью.

— Ты будешь представлена английскому высшему свету, — сказал он, помня, что Винсент Уитни вращается в хороших кругах. — И вполне возможно — хоть это и нежелательно, — можешь встретиться с человеком по имени Мэтью Брайт. Если это случится, будь вежлива, но ни при каких обстоятельствах не позволяй втягивать себя в разговоры с ним.

Это была неудачная идея; такой просьбой он только раздразнил любопытство Тиффани.

— Но почему?

— Он мой старый знакомый, но он неразборчивый в средствах человек и ему нельзя доверять. Много лет назад у нас были серьезные разногласия.

— А из-за чего вы поссорились?

— Я не могу сказать этого даже тебе, — ответил Корт, усугубляя ошибку. — Просто обещай, что будешь избегать его.

— Обещаю.

Брайт, размышляла она; удивительно, что это имя постоянно возникает в ее жизни! Тиффани с наслаждением смаковала вкус старой семейной распри, однако охотно дала отцу слово — в конце концов, в разговоре не был ни словом упомянут Филип. И действительно, одержимый мыслями о Мэтью, Корт забыл распространить свою просьбу и на членов его семьи.

Семейство Уитни и их подопечная провели первые недели своего отдыха в Лондоне. Они остановились в отеле «Савой», где Тиффани сразу же продемонстрировала свое социальное и финансовое превосходство: она заняла апартаменты, стоящие тридцать шиллингов в день, в то время как Уитни расположились в спальнях за семь шиллингов шесть пенсов каждая.

С точки зрения Тиффани в Лондоне было излишне много достопримечательностей. Но, несмотря на холодную и сырую погоду, она из вежливости посещала их, руководствуясь списком, составленным миссис Уитни. Она решила, что самой мудрой стратегией будет соблюдать в начале путешествия общепринятые правила, выжидая удобного случая повернуть все по-своему.

Конечно, Фрэнк и миссис Уитни и не догадывались об истинных причинах решения Тиффани, неожиданно пожелавшей присоединиться к ним. Они были в восторге, что Корты почтили их своим вниманием. Средства, предоставленные Джоном Кортом, значительно расширили их финансовые возможности и, что гораздо важнее, поступок Тиффани был истолкован как несомненный признак ее расположения к Фрэнку. Он так переживал, что на целый месяц будет разлучен с Тиффани. Теперь же он пребывал в состоянии блаженства, которое было лишь слегка омрачено отказом девушки даровать ему что-либо большее, чем братский поцелуй в щечку.

Внешне он был очень похож на старшего брата, но этим сходство и ограничивалось. Внимание, которое он уделил Тиффани при знакомстве, ничем не отличалось от обычного интереса, который проявляет любой молодой человек к красивой девушке. Претендовать на ее руку и сердце он явно не собирался.

— Завтра состоятся гонки, — объявил он. — Вам обязательно нужно увидеть их.

— Что за гонки? — спросила Тиффани, вспомнив о соревнованиях яхт за Кубок Америки.

— Гребные, конечно. Гонки восьмерок.

— А-а, — интерес Тиффани испарился. — Вряд ли они состоятся. Завтра обещали дождь, — безразлично заметила она.

— Да что вы! Это до жути захватывающее зрелище, оно давно стало традицией. Оксфорд и Кембридж состязаются каждый год, начиная с 1829. И это еще сравнительно недавно, если вспомнить, что мой колледж, Баллиоль, был основан в 1263 году. Вы не поверите, до чего здесь все древнее!

— Надо подумать, — вздохнула Тиффани, с содроганием представляя себе продолжение осмотра лондонских достопримечательностей в случае отказа. — А как долго продлятся гонки?

— Всего минут двадцать. По правде говоря, там будут все — всё светское общество. А я места себе не нахожу от волнения, ведь за команду Оксфорда выступает мой друг — Филип Брайт.

— Я согласна, — мгновенно отреагировала Тиффани.


Холодным ветреным днем они прибыли в Мортлейк, где уже собралась пестрая толпа: разнаряженные аристократы, бедно одетые люди из простонародья, шумные студенты, размахивающие голубыми флажками — цвета Кембриджа, либо синими — Оксфорда. Вскоре до них донеслись громкие крики, и все глаза устремились вдаль, чтобы разглядеть две приближающиеся лодки. Одна из них была намного впереди другой.