Возможно, она найдет другого капитана и другой корабль. Но что это будет за человек — неизвестно, может быть, какой-нибудь сомнительный шкипер, равно заинтересованный как в ее деньгах, так и в ее теле.

И пока медленно тянулись часы, пьянящее ощущение свободы, которой она наслаждалась, когда прибыла в Кейптаун, постепенно сменилось пугающей пустотой и ноющим одиночеством. Здесь не было никого, с кем бы она могла обсудить свои проблемы. Она была совершенно одна. Она тосковала по Мэтью, по любви, защите и поддержке, что он так щедро давал ей. Однако именно ради него она должна пойти на риск. Кроме того, в душе она не верила, что Рэйф Деверилл сделает с ней это. И что для нее было важнее всего, проблема с Рэйфом возникла только потому, что она женщина, а это обстоятельство никогда не должно служить препятствием на ее пути.

С наступлением предрассветных сумерек чаша весов склонилась в пользу ее миссии.

Утром она написала письмо Мэтью, сообщая о своем благополучном прибытии и о том, что, к несчастью, пропустила корабль, направляющийся в Юго-Западную Африку. «Однако, — бодро продолжала она, — в пути я встретила несколько милых людей, которые обещали показать мне местные достопримечательности, и я решила провести с ними несколько чудесных дней в Констанции!»

Она решила, что самым правильным будет посвятить в свои планы горничную. Девушка была верной, и можно было не сомневаться, что она сможет сохранить проделки хозяйки в тайне и сбить со следа любопытствующих представителей «Даймонд Компани». Вместе они уложили чемодан, выбрав подходящую для путешествия одежду, а также несколько парижских туалетов, которые могли бы произвести впечатление на немцев. Свои драгоценности Миранда сдала в сейф отеля, а потом ей не оставалось ничего делать, кроме как ждать, и в это томительное время она была слишком растеряна, чтобы заметить, что думает больше о Рэйфе Деверилле, чем о предстоящей встрече с немцами в Людерицбухте.

Когда Миранда спустилась в фойе, ожидавший ее матрос направился прямо к ней — его явно предупредили о сложности ситуации и описали подопечную. Она собиралась по пути узнать побольше о Рэйфе и его жизни за последние шесть лет, но оказалось, что это невозможно, поскольку в темноте кэба она не могла поддерживать разговор. Она ехала к гавани в полном молчании, и Миранда, силясь разглядеть, куда они направляются, заметила, что кэб удаляется от набережной, где она сошла с парохода. Выйдя из кэба, она оказалась на деревянном молу. За ее спиной могучая Столовая гора под покровом ночи слабо озарялась, отблеском городских огней, а вокруг раскачивался лес мачт, ибо перед Мирандой предстал уголок старинного мира парусных судов.

Ветер немного стих, нет тем не менее вода волновалась, и отраженные в ней огни гавани отплясывали бешеный танец. Когда Кинг помог ей спуститься в шлюпку, которая должна была доставит их на борт «Корсар» а», Миранда ясно осознала, на что она идет. Лодка, отойдя от берега, жестоко раскачивалась, и Миранда, цепляясь за борт, отчетливо ощутила, что существует огромная разница между маленьким суденышком и океанским лайнером. Старые семейные истории о наследственном страхе Харкорт-Брайтов перед водой больше не казались смешными. Однако причиной дискомфорта был не страх, а неприятное сознание того, что она только что оставила сушу, а уже чувствует себя нехорошо. В своих путешествиях она раз или два испытывала легкое недомогание, но до морской болезни дело никогда не доходило. Теперь же новые для нее и все более яростные колебания шлюпки вызывали у нее явственную тошноту.

Наконец из мрака выступили темные очертания шхуны, и Миранда неуверенно взобралась на борт. Ухватившись за поручень, чтобы сохранить равновесие на палубе, она поразилась ее малым размерам.

— Капитан внизу, — сообщил Кинг и проводил ее через пристрой полурубки и мимо кают-компании в салон, где над небольшим столом склонился Рэйф. Он повернулся, когда она вошла, и они молча взглянули друг на друга.

Миранда, захваченная неожиданностями прошлого вечера, была тогда слишком озадачена, чтобы подробно рассмотреть все детали его внешности, и теперь впервые глядела на него глазами женщины. Она видела перед собой мужчину лет тридцати пяти, очень стройного. Его мускулистую фигуру подчеркивали узкие, плотно облегающие бедра брюки, заправленные в высокие сапоги. Белая рубашка с открытым воротом резко контрастировала с темно-бронзовым загаром лица, шеи и плеч, но, отметив несомненную привлекательность его лица и фигуры, Миранда также обратила внимание, что, хотя губы его сложились в приветливую улыбку, глаза оставались серьезны. Этот человек изнасиловал Тиффани Корт и вдобавок находился во вражде с ее отцом. И неожиданно Миранда поняла, что упустила очень важный момент: она так долго и тяжело размышляла над тем, плыть или нет на «Корсаре», что забыла спросить себя, — ради чего он это предложил?

И, однако, вопреки здравому смыслу, она обнаружила, что отчаянно бы хотела, чтобы на ней сейчас были не самые старые юбка и пальто, а волосы не были так безнадежно растрепаны зимним кейптаунским ветром.

— Вы удивлены, что я пришла? — спросила она более агрессивным тоном, чем обычно.

— Вовсе нет. Я не сомневался, что вы ставите интересы бизнеса превыше всего — как это свойственно всем алмазным наследницам.

— В таком случае я надеюсь, что для меня приготовлена каюта, — чопорно произнесла Миранда, не заметив, что она оказалась причисленной к некой компании наследниц. — Мы должны также оговорить условия оплаты моего проезда.

— В этом нет необходимости.

— Я бы предпочла сразу оплатить дорогу.

— Другими словами, вы не хотите быть у меня в долгу? Давайте обсудим это позже, хорошо? В конце концов, деньги для вас не проблема, а я не хотел бы переоценивать свои услуги. Вымогательство у молодых дам — отнюдь не то, чем я занимаюсь!

— Тогда зачем вы предложили мне помощь?

— Вы все еще боитесь, что я покушусь на вашу невинность? Вот ключ от вашей каюты. — Рэйф взял ключ со стола и протянул ей. — Он ваш и только ваш — вы в безопасности от меня и моей команды! Между прочим, вы несколько бледны. Вы что-нибудь ели перед выходом из отеля?

Желудок Миранды не успокоился после поездки на шлюпке, и тошнота подкатывала к горлу, однако состояние ее здоровья было не настолько плохо, чтобы не отметить, как ловко он уклонился от ответа на ее вопрос.

— Я поужинала. А почему вы спрашиваете?

— Переносить морскую болезнь легче на полный желудок. Ну, а теперь я должен работать, так что позвольте, мэм, проводить вас в вашу каюту. — Он поднял ее саквояж, провел по короткому коридору и открыл дверь. — Вот ваша каюта! Я сомневаюсь, что ее условия соответствуют вашим обычным высоким запросам, но вам придется на время смириться, с этим обстоятельством.

— Капитан Деверилл, когда мой отец впервые приехал в Кимберли, он жил в палатке! — огрызнулась Миранда. — Он спал на грубой подстилке и страдал от куда больших неудобств, чем я — от дождя и холода, наводнений и жары, пыли и насекомых. В этой каюте есть постель, или койка, или как это у вас называется, и меня, во всяком случае, не страшит отсутствие шелковых простыней и роскошных перин!

— Раз так, я надеюсь, что внешний вид не будет иметь особого значения, — пробормотал он после короткой паузы. — Пожалуйста, помните, Миранда, что это действительно единственный ключ от вашей каюты.

Он поставил саквояж на койку и вышел, прикрыв за собой дверь.

Миранда оглядела тесную каюту. Прочная койка с плотным матрасом, расположенная с левого борта рядом с кормовым окном, выглядела довольно уютно, привинченная к полу так, что на ночь ее можно было раскладывать. Небольшой диван с правой стороны вместе со шкафчиками образовывал уголок для отдыха, еще два настенных шкафчика и стол находились у двери, там же имелся тазик на карданном подвесе. Лампа, подвешенная на крюке к потолку каюты, раскачивалась в такт плавным движениям судна. Обстановка была спартанская, и на Миранду произвели большое впечатление ее исключительная бедность и изношенность. Лак на подлокотниках облез, фаянсовый таз оббился, занавески обтрепались. Какой бы торговлей не занимался Рэйф Деверилл, она явно не приносила особой выгоды.

Она распаковала свой скромный гардероб, разместила его по шкафам и, посмотрев в окно, поняла, что судно уже отплыло. Миранда взглянула на ночную рубашку, на дверь, взяла ключ и решительно повернула его в замке. Затем разделась и улеглась в постель.

От дурноты в желудке ее охватили вялость и озноб. Дрожа, она вытянулась на койке, пытаясь расслабиться, но обнаружила, что не отрываясь смотрит на качающуюся лампу. Со времени осады Кимберли Миранда боялась темноты и поэтому не стала тушить лампу. Сначала ее колебания были плавными, но затем «Корсар» покинул прибрежные воды и вышел в открытое море, где его начало швырять. Лампа раскачивалась все яростнее, по-своему отслеживая движения судна… вправо-влево… вправо-влево. Эта лампа гипнотизировала Миранду, а затем ее желудок стал невыносимо тяжел. Она поспешно выбралась из койки, и ее вырвало в таз; в промежутках между приступами рвоты она бессильно оседала на постель, потому что из-за взлетов и падений судна не могла удержать равновесие. Ее рвало снова и снова. Дважды в изнеможении она пыталась улечься в постель, но постоянные развороты корабля заставляли ее опять склоняться над тазом.

Ей становилось все хуже… она поняла, что нуждается в помощи, но гордость не позволяла ей отпереть дверь. Лишь когда бледный свет зари просочился сквозь правый иллюминатор, Миранда сдалась и подползла к двери — она повернула ключ в замке прежде, чем без сознания рухнуть на пол.

Последовал сонм размытых образов, свет и тьма, смутное ощущение, что она в постели и Рэйф склоняется над ней, затем она пришла в себя настолько, что уже испытывала смущение и унижение из-за того, что он видит ее состояние. Она слабо помнила, что он заставил ее проглотить несколько сухих бисквитов, и однажды на протяжении всего кошмара Миранда очнулась с ощущением, что движения судна изменились, стали спокойней, как если бы они стоял на якоре, но, возможно, она лишь принимала желаемое за действительное…

Наконец Миранда забылась тревожным сном, и, проснувшись, почувствовала себя намного лучше. На нее снизошел покой, она чувствовала, что вернулась если не с того света, то, по крайней мере, от врат ада точно. Закрыв глаза, она спокойно лежала на постели, сознавая, что жестокая качка по-прежнему продолжается, но каким-то образом ее организм к ней приспособился. Покой и облегчение охватили ее, и она снова соскользнула в теплые объятия дремоты, пока руки, схватившие ее за плечи, не вывели ее из этой расслабленности. Она снова открыла глаза, но все, что она могла увидеть, это белую рубаху, распахнутую на бронзовой груди, когда Рэйф нагнулся, чтобы приподнять ее и заставить сесть. Ее голова упиралась ему в плечо, она ощущала прикосновение его рук на своем обнаженном теле, когда он поддерживал ее. Миранда была слишком слаба и измучена, чтобы чувствовать какое-то эротическое возбуждение, но она неосознанно стремилась продлить эти мгновения, пока безвольно лежала на его руках, успокоенная силой и уверенностью, исходившими от него. Внезапно она вспомнила, кто он и где она, и отпрянула, быстро притянув одеяло к подбородку.

— Думаю, вы чувствуете себя лучше, — заметил он, присаживаясь на край койки.

— Я, должно быть, ужасно выгляжу, — слабо пробормотала она.

— А вот теперь я знаю точно, что вы чувствуете себя лучше!

— Я должна попросить у вас прощения за то, что со мной пришлось так нянчиться.

— Не думайте об этом!

— Нет, но по правде, вам пришлось меня умывать… и все остальное…

— Вам не стоит об этом беспокоиться. Все время от времени страдают морской болезнью. Кроме того, я вас знаю с тех пор, как вы были еще вот такая, — он приподнял руку на несколько футов от пола, изображая рост пятилетнего ребенка, — и, хотя я не то чтобы менял вам пеленки, но имею гораздо большее право на фамильярное отношение к вам, чем большинство мужчин. — Рэйф ободряюще улыбнулся ей, но его взгляд задержался на белых длинных пальцах, сжимавших под подбородком краешек одеяла. Он нашел ее распростертой на полу, поднял, уложил в постель и ухаживал за ней три дня, запретив кому-либо из команды заходить в каюту. Он, конечно же, видел то, что сейчас таилось под одеялом, — аметистовую ночную сорочку, в изобилии украшенную кружевами, прикрывавшую эти длинные стройные ноги и прочее — но прикасался к ней не больше, чем требовали обстоятельства. Он мог только догадываться о красоте ее обнаженного тела и мягкости ее бархатистой кожи… кожи Мэтью, поэтому на солнце она должна стать золотистой… Стоит вывести Миранду отсюда на солнечный свет, чтобы посмотреть, как она созревает словно персик… Когда-то Рэйф сказал Мэтью, что сходство Миранды с отцом гарантирует ей полную от него безопасность, но теперь он не был так в этом уверен.