Пальцы, протиснувшись сквозь влажные складки, вошли внутрь, и мои бедра сделали совершенно нереальную вещь, они двинулись им навстречу. Закусила губы, чтобы не застонать в голос.

— Ангел, ты такая чувственная, — шепчет мой маньяк.

Шепот, как нечто осязаемое, проник в тело, побежал по хребту, распространившись по телу новым витком возбуждения.

— Но удовольствие я тебе не собираюсь доставлять. Разве жертвы насилия могут кайфовать?

Пальцы вышли из моей влажной щелочки, заскользили чуть выше и надавили на звездочку ануса. Черт возьми! Не могу понять, почему тело вновь тряхнуло удовольствием? Конечно, в зад меня тоже неоднократно драли, Глеб Георгиевич любит разнообразие. И я до зубного скрежета ненавидела анальный секс. Тогда какого хрена со мной происходит сейчас?! Чуть ли не задницей виляю навстречу ласково-требовательным движениям мужской руки.

— А ты, я вижу, за то время, пока я валялся на нарах, из невинной девочки стала настоящей профессионалкой. Все дыры разработаны.

Пальцы сменил налитый кровью член, Андрей, не нежничая, одним ударом загнал свой ствол внутрь моей попки. И даже не приостановился, не дал мне возможности привыкнуть к своим размерам, сразу же начал нетерпеливо и жестко двигаться. Зачем останавливаться?! Это же месть, насилие, а я гадина, недостойная снисхождения. Больно… Закричала, попыталась уползти вперед от таранящих иглами ударов. Нет, мужские руки тисками держали мои бедра, не позволяя сбежать.

— Андрей, мне больно! Пожалуйста, медленнее!

— Я тебя насилую, Ангел, — стонет шепотом он, — когда насилуют, всегда больно. Потерпишь!

Остервенелые удары продолжились, мои крики тоже. Снова насилие. Сколько много насилия в моей жизни, сколько много ржавых гвоздей, по шляпку входящих в тело. Слезы покатились из глаз, капая на матрас. Возбуждение испарилось, улетучилось, словно его никогда не бывало. Сознание который раз резанула болью мысль: «От моего Андрея осталась лишь красивая оболочка». Скорей бы все это закончилось, скорей… Один удар, второй, третий, четвертый, десятый, пятнадцатый. Мой персональный маньяк застонал, ему хорошо, сильные руки в порыве страсти с силой сжали мои бедра. Но постепенно боль прошла, а может, я к ней привыкла, мои всхлипы и крики тоже затихли. Его звериное вожделение завораживало. Мужские пальцы сместились с моих бедер, нырнули к лону, раздвинули все еще пропитанные смазкой складочки, потом коснулись клитора, затем плавно, умело заскользили по нему круговыми движениями. И тело откликнулось, ведь у него волшебные пальцы, ведь мозг помнит — наслаждение я могу получить только с моим Андреем, даже если от него осталась только оболочка, даже если он превратился в долбаного маньяка. Теперь уже совсем не крики боли начали вырываться из моего горла, а скорее, всхлипы удовольствия.

— Ооо…

Какие умелые у него пальцы, просто волшебные. И я, как в коридоре ночного клуба, растекаюсь сладкой липкой патокой по стенам, или нет, как той памятной ночью в квартире Евдокимова, где я совершила свое первое предательство, улетаю в неизведанное от ласк опытного мужского языка и знающих движений рук. Теперь я не убегаю от таранящих ударов члена, наоборот, жду их, неосознанно двигаясь навстречу. А в теле нарастает непонятное напряжение, от которого подрагивают руки, ноги и бегут жаркие волны по крови.

— Ооо. Еще…

Неужели это произнесли мои губы?! Неужто в этой просьбе нет притворства?! Стало совершенно нечем дышать, и вовсе не разыгравшаяся аллергия тому виной. Какого черта происходит! Андрей ошибся, с ним мне даже грязь нравится, и кажется, я кайфую от насилия.

А потом вдруг пальцы прекратили движения. Евдокимов вообще убрал руки с моего подрагивающего тела, и я, лишенная их требовательной поддержки, упала вперед, распластавшись на матрасе, точно препарированная лягушка.

— Не надейся, сучка, кончить я тебе не дам!

— О нет, пожа… — поспешно прикусила губы, придушив на корню мольбу об оргазме.

Заткнись, Лина, он же над тобой измывается.

Липкие капли спермы потекли на мои горящие ягодицы. Из глаз снова брызнули слезы. Кажется, маньяк придумал новую пытку для своего прекрасного Ангела.

ГЛАВА 21

Сквозь утреннюю дрему снова послышался кашель.

Черт, что такое с Ангелом? Простудилась? Но ведь в доме тепло, я протапливаю его по ночам, чтобы, не дай бог, моя обворожительная пленница не замерзла. О, как её разбирает, приступами аж до хрипоты. А вдруг твой Ангел задохнется? Вскочил с кровати.

— Млять, что с тобой такое, Лина?!

Она, словно побитая собачонка, сидела на матрасе, вся такая маленькая, жалкая, хрупкая. Глаза красные и слезящиеся, красивого цвета волосы спутаны. Нда, от богини, которую я давеча притащил сюда, ничегошеньки не осталось.

— Аллергия.

И снова жуткий кашель разобрал былую красавицу.

— Тут подушки перьевые… и пыль. Андрей, здесь очень грязно!

— Ты мне раньше не могла сказать, Ангел?!

— А ты бы стал меня слушать?

Стал, не стал… Не зверюга я всё таки.

Лину опять скрутило в приступе сильного кашля.

— У меня в сумочке были таблетки, прошу тебя, Андрей, принеси, — чуть слышно прохрипела моя пленница.

Заметался по комнате, натягивая на себя одежду. Лина застыла на полу обнаженной фарфоровой статуэткой. Прелестная головка в изнеможении прислонилась к батарее. В этот момент она ничем не прикрывалась, не отгораживалась от меня, её обнаженность просто завораживала красотой и изяществом линий. Только почему-то не возбуждение, а восхищение теснило сейчас мое тело. Сколько бы я над ней ни измывался, Лина все равно останется ангелом, богиней.

Красная женская сумочка, вместе с утащенными из квартиры ноутбуком и чемоданчиком, находилась в машине во дворе дома. Мне так не терпелось обладать Ангелом, что я решил на завтра оставить их дальнейший осмотр. Схватил сумку и бегом направился обратно. Встретил меня новый приступ кашля. Какая Лина бледная.

— Черт, Ангел, где эти блядские таблетки?!

Найти что-либо в женской сумочке обычно бывает сложно, но Ангелина такая блин аккуратистка, стоит только вспомнить стерильно-медицинскую чистоту её квартиры. Эдемские цветы, блядь, когда я раскрыл молнию сумки, они снова начали душить. Нет, это просто духи, Андрей, её духи, пропитавшие подкладку сумочки. Таблетки нашлись сразу же. Притащил воды с кухни, вложил флакончик с пилюлями в тонкие женские пальчики. Лина проглотила таблетку и опять в изнеможении прислонилась головой к батарее, закрыв покрасневшие глаза. Сердце болезненно сжалось. Нестерпимо захотелось прижать Ангела к себе, погладить по шелковистым, немного спутанным волосам, вдохнуть дурманящий запах кожи и баюкать её на своих руках, утешая, укачивая, словно маленькую девочку. Руки сами по себе потянулись к бледной щечке красавицы, остановился буквально в миллиметре. Нежность, мне хотелось дарить нежность этой женщине и брать, брать ответную ласку от неё. Чтобы излечить мою раздолбанную в клочья душу, нужно много-много нежности. Черт, ну почему именно Лина оказалась такой гадиной?! Почему?! Пальцы скрутило в приступе злости, убрал руку от греха, точнее, от прекрасной девичьей головы подальше. Ангел не заслуживает ни грамма нежности, она отправила тебя на голгофу и даже сейчас не раскаивается, не просит прощения, молчит, преданная совсем другому мужчине. И это так мучительно больно сознавать, я просто зверею от понимания, что она принадлежит кому-то другому.

Девичьи веки дрогнули, глаза открылись. Словно всем телом бухнулся в голубое небо, без парашюта. Голова пошла кругом и даже стало страшно, ведь я не ангел, и не умею летать. Какой летать? От красоты этого блядского Ангелочка можно только падать, прямо в пропасть, дальше и дальше, пока полностью не свихнешься.

— Спасибо, Андрей.

В голубом небе плескалась необходимая мне нежность. И так хотелось ей поверить, и так хотелось её сожрать.

Развернулся, убегая от ласкового взгляда голубых глаз, побоялся показать свою слабину перед этой гребаной нежностью. Собрал подушки с постели, надо будет их выкинуть и купить синтетических гипоаллергенных.

На улице взглянул на часы. Шесть утра… Рановато. Впрочем, за четыре с половиной года я привык вставать чуть свет, в тюрьме не существовало выходных, когда можно было отоспаться, побудка происходила всегда в одно и то же время. Режим, мать твою. А впрочем, хорошо, что Ангел устроила мне такой ранний подъем. На сегодня намечено много дел. Нужно накормить Ангела, трахнуть, иначе целый день не будет мне покоя, найти умельца, способного взломать её ноутбук, съездить к частному детективу, купить эти блядские подушки, заехать к маме.

Блин… Молоко убежало, а каша сварилась комьями. Никогда не умел готовить. Придется Ангелочку довольствоваться тем, что есть. Притащил две тарелки с этим месивом в комнату. Кажется, Лина очапалась, перестала так надрывно кашлять, белки глаз были уже не такие красные, а главное, вернулась стыдливость, и она снова стала отгораживаться от меня одеялом.

— К чему эти всплески добродетели? Голые ангелы куда лучше смотрятся.

Сорвал с хрупких девичьих плеч это гребаное одеяло и отбросил куда подальше. Черт! Нагота женского тела била прямиком ниже пояса, по яйцам, член просто подпрыгнул в штанах, желая снова обладать этой небесной девушкой. Чуточку позже, потерпи.

— Ешь, Ангел!

— Андрей, пожалуйста, можно я схожу в ванну, и дай мне какую-нибудь тряпку. Здесь нужно убраться, я не переношу пыль.

— Какие мы нежные.

— Андрюш, прошу тебя… — чуть нараспев протянула Ангелина.

— Черт, не называй меня ласково, вообще по имени не обращайся. Просто молча ешь эту долбаную кашу.

Лина послушно взяла ложку. Я тоже, неотрывно глядя на плененного мной Ангела, попробовал овсянки из миски. Отвратительная бурда! Видимо, девушка разделяла моё мнение, поскольку ложкой Лина работала без всякого энтузиазма.

— Андрей, у меня нет сахарного диабета.

Млять, она улыбалась! Млять, как она вообще могла улыбаться после всего, что случилось?! А самое странное, мне захотелось лыбиться в ответ, а еще возникло ностальгическое ощущение дежавю. Когда-то в прошлом Лина тоже выдавала непонятно к чему относящиеся фразочки.

— Зачем мне информация об отсутствии сахарного диабета? — в моем голосе угрюмость, потому что только последний дурак мог повестись на эти лживые ангельские улыбки.

— Каша совсем не сладкая!

— Забыл… А знаешь, Ангел, нечто подобное, только в чуть более жидком виде, мне пришлось почти целый месяц сосать из трубочки в тюрьме, после того как один рьяный защитник изнасилованных сломал мне в нескольких местах челюсть.

Васильковые глаза смотрели жалостливо. Черт возьми, это злило и умиляло, вызывало желание её целовать, нет, рвать на части.

— Ешь быстрее, Ангел, мне надо ехать, но сначала я потащу тебя в душ и там трахну. Ты же хотела, помнится, принять ванну. Совместим приятное с полезным.

Жалость исчезла из голубых глаз, теперь там пожар. Который раз удивился, а ведь Ангел меня хочет. Меня?! Как такое возможно после насилия, устроенного над ней?! Не надейся, Андрюха, она просто любит потрахаться. Она шлюха!!!

— Я уеду, скорее всего, надолго, и возможности поесть у тебя не будет до моего возращения. Так что наедайся впрок, Ангел.

Интенсивней ложкой Лина не стала орудовать. Впрочем, это чисто её проблемы. Чуток перекусила, от голода она теперь не подохнет, аллергия тоже не страшна с таблетками… разве что затрахаю до смерти. Десять минут попыток проглотить приготовленную мной безвкусную хрень прошли. Пора в душ, член требовательно стоял дубиной в штанах, напоминая о данном чуть ранее обещании. Пошел, настроил колонку, разделся догола, решительно подошел к Лине, подхватил своего ангела на руки и отправился с ней в ванную. Теплые струи воды приятно прошлись по коже. Ангел блаженно всхлипнула, а я, придавив изящное тело к кафельной стене, раздвинул стройные ножки и нетерпеливо вошел внутрь ее суперкрасивой пизды. Водные процедуры потом, умру, если её не выебу. Глухо завыл в маленькое девичье ушко, блядский цветочек грешной любви обхватил шелковыми объятьями мой гудящий возбуждением член. И это, блин, непередаваемо, кажется, ни с кем я не испытывал такого удовольствия. Губы сами потянулись к запрокинутой шее зашедшейся в ответном вое страсти девушки, нетерпеливо посасывая, вылизывая через теплые струи воды её сладкую кожу. Мощно задвигался внутри, впечатывая изящную спину в гладкую поверхность видавшего виды кафеля. Её тонкие руки, схватившиеся для устойчивости за мои плечи, её кожа, пахнувшая эдемскими цветами, душили, доставляли муку и удовольствие одновременно. Я опять зверею, со скоростью отбойного молотка трахая этого грешного ангела в самую глубину блядской шелковой вагины. Сладкая моя девочка, гребаная сука, поломавшая мою жизнь, сделавшая повернутым на себе шизиком.