Виктория Александер - Ловушка для джентльмена

Маркус начинал злиться:

— О чем вы…

Тут Реджи рассмеялся и сказал:

— Обернись, Маркус. Ты должен это увидеть.

— Не уверен, — проворчал Маркус и повернулся. — Боже милостивый!

Трое детей, три девочки, стояли совсем рядом и пристально смотрели на него — причем смотрели с возмущением. Они были разного роста и с рыжими волосами разных оттенков. Одежда девочек была в некотором беспорядке и носила следы весьма серьезных игр на открытом воздухе. У одной из них было даже грязное пятно на щеке.

И все они очень походили на его жену.

— Кто… — Граф смотрел на них, не веря собственным глазам. — Что…

Девочки по-прежнему смотрели на него. Причем — он теперь понял это — на их лицах было не просто возмущение. Это было возмущение женское.

Реджи откашлялся и спросил:

— Может, кто-нибудь скажет что-нибудь?

— Пусть сначала он. — Младшая указала на Маркуса.

— Кто вы? — выпалил тот.

— Маркус, где же твои манеры? — Реджи закатил глаза. — Разве так нужно здороваться с тремя юными леди? — Он шагнул к девочкам. — Разрешите мне представить самого себя и моего не очень вежливого друга. Я — виконт Беркли, а это — граф Пеннингтон. — Реджи отвесил поклон. — А вы?..

Какое-то время девочки рассматривали его. Потом переглянулись, кивнули, и самая высокая, явно самая старшая, выступила вперед.

— Это мои сестры, мисс Пейшенс Лоринг, — девочка с пятном сделала реверанс, — и мисс Хоуп Лоринг. — младшая присела. — А я — мисс Чарити Лоринг. — И деочка протянула руку.

Реджи, не задумываясь, поднес ее руку к губам.

— Весьма рад познакомиться с вами, мисс Лоринг, — договорил он почти таким же тоном, каким разговаривал с мадам Френо.

Девочка широко раскрыла глаза; виконт явно удивил своими манерами.

— А со мной вы также рады познакомиться? — И Пейшгенс тоже протянула ему руку.

— Разумеется, рад, — ответил Реджи с серьезнейшим шдом. Он поцеловал ручку Пейшенс, потом повернулся к самой маленькой.

— А я вот не хочу, чтобы вы целовали мне руку, — заявила малышка и спрятала руку за спину. — Женщина, которая бездумно раздает свои симпатии, всегда плохо кончает.

Одна из дам кашлянула, вероятно, для того, чтобы не рассмеяться.

Маркус, пряча усмешку, шагнул вперед.

— Хорошо сказано. Вы совершенно правы. — Он склонился перед малышкой Хоуп. — Теперь, когда нас представили друг другу по всем правилам, вы, может быть, поможете мне выйти из небольшого затруднения. Я знаю, как вас зовут, но… — Он понизил свой голос и с доверительным видом продолжал: — Видите ли, я не знаю, кто вы. А мне кажется, что это очень важно, не правда ли?

— Может быть. — Девочка внимательно рассматривала его. — Вы любите собак?

— Собак? — Он совершенно не ожидал такого. — Ну да, я люблю собак.

— А девочек вы любите? — продолжала малышка.

— Конечно, — кивнул граф. — Спросите у моего друга, если не верите мне.

— Я готов это подтвердить. — Реджи усмехнулся. — Он необыкновенно любит дам.

— Я говорю не о дамах. — Хоуп бросила на Реджи укоризненный взгляд. — Я говорю о маленьких девочках. О детях. О дочерях.

— Разумеется. — Маркус снова кивнул. — Я как раз сегодня говорил, что надеюсь иметь очень большую семью с большим количеством дочерей. Чтобы маленькие девочки бегали по всему дому.

— Правда? — Хоуп посмотрела на него чрезвычайно внимательно — так умеют смотреть только дети.

— Да, правда, — подтвердил Маркус.

— А тетя Гвендолин считает, что вы не хотите, — вмешалась Чарити.

Маркус взглянул на нее с удивлением: — Тетя Гвендолин? — Он покосился на мадам Френо. — Тетя Гвендолин?

— Это дети ее сестры, — сказала Франческа. Маркус нахмурился:

— Той, которую съели людоеды? Пейшенс лукаво улыбнулась:

— Мы просто ей так сказали.

— На самом деле они утонули, — сказала Хоуп и вздохнула.

— Прошу прощения, — пробормотал Маркус.

— Тетя Гвен боялась, что вы не захотите нас взять. И она не хочет, чтобы мы жили там, где мы не нужны, — добавила Пейшенс. — Это очень мило с ее стороны. Она не слишком нам понравилась, но она довольно симпатичная.

Хоуп потянула Маркуса за рукав и доверительно прошептала:

— Теперь она нравится нам немного больше. Но я думаю, когда она была девочкой, она никому не нравилась и была никому не нужна.

— Да, это действительно довольно грустно, — сказала Чарити, нахмурившись. — А вам она нужна?

— Очень даже, — ответил Маркус и нисколько не покривил душой.

Хоуп прищурилась:

— А вы хотите нас взять?

Маркус переводил взгляд с одной девочки на другую; ему казалось, что все они одновременно затаили дыхание. И вдруг он понял, что перед ним мелькнул облик будущего. Его дочери будут очень похожи на… его племянниц.

Он кивнул и улыбнулся:

— Очень даже хочу.

— Придется вам поклясться, — заявила Пейшенс. Хоуп усмехнулась и добавила:

— На крови. Реджи хохотнул.

— Мы будем в доме. На тот случай, если мы вам понадобимся, — с улыбкой сказала мадам Френо. И дамы тотчас же исчезли за дверью.

Маркус поднял бровь:

— На крови?

— Все остальное не годится. — Чарити внимательно посмотрела на него, и Маркус понял, что это испытание.

— Да-да, конечно. Согласен. — Тут Маркус схватил Реджи за плечи и привлек его к себе. — И я знаю, что лорд Беркли тоже захочет в этом участвовать. Мы с ним близки, совсем как братья. Даже ближе. Вы можете называть его дядя Реджи.

Реджи тяжко вздохнул:

— Дядя Реджи?

— Ты предпочел бы, чтобы тебя называли Реджинальдом? — спросил Маркус.

— Лучше дядя Реджи. — Он снова вздохнул. — Но знаешь, я не очень люблю иметь дело с кровью. Особенно со своей собственной.

Хоуп подбоченилась:

— А сколько вам лет?

— Тридцать один, — ответил Реджи. — А что?

— Вот мне всего десять лет, но я совсем не боюсь крови. — Хоуп усмехнулась.

— Бы, наверное, храбрее меня, — пробормотал Реджи.

— Послушай, Реджи, мы же делали то же самое, когда были мальчишками. У меня до сих пор сохранился шрам на локте. Могу показать, — добавил Маркус, обращаясь к девочкам.

Пейшенс смотрела на него во все глаза.

— Правда? А можно посмотреть?

— Лучше как-нибудь в другой раз. Не теперь. — Маркус взглянул на Чарити. — У вас есть нож?

— Какой нож? — смутилась девочка.

— Неужели у вас нет ножа? — Маркус изобразил возмущение и тут же подумал: «Очень хорошо. Значит, они все-таки не прячут ножи в складках своих юбок». — Как же взять кровь без ножа?

— Мы не пользуемся кровью. — Пейшенс покачала головой.

Маркус взглянул на нее с удивлением.

— Но вы только что сказали…

— Мы плюем. — Хоуп подняла указательный палец и показала, как это делается. — Видите?

Реджи вздохнул с облегчением:

— Ах, я, конечно же, охотно это сделаю.

— Не знаю, Реджи. — Маркус с серьезнейшим видом покачал головой. — Что за кровавая клятва без крови? Разве клятва без крови может иметь такое же значение и такую же силу? У меня есть очень веские сомнения на этот счет.

— Мы всегда делали именно так, — возразила Пейшенс. — И это всегда помогало.

— Все равно это священная клятва, — сказала Чарити. — Конечно, если вы не хотите…

— Нет-нет, конечно, хочу. Символическая кровь — это, наверное, лучше, чем ничего. — И Маркус плюнул себе на палец. — Что теперь?

— Теперь нужно всем потереться пальцами, а потом повторить клятвенные слова — сказала Пейшенс.

— Так я и знал, что должны быть клятвенные слова — прошептал Реджи и бодро плюнул себе на палец.

Спустя некоторое время, после плевания на пальцы и потирания, Хоуп с торжественным видом подняла руки — точно маленькая языческая жрица.

— И я клянусь всей свой кровью, — говорила она с драматизмом в голосе (Маркус едва удерживался от смеха), — что никогда в жизни не нарушу этой клятвы, иначе пусть меня настигнет ужасная и страшная кара.

— Клянусь, — проговорил Маркус со всей искренностью, которой требовал момент.

— Аминь, — отозвался Реджи с энтузиазмом, и девочки разом захихикали. — Хотя мне хотелось бы в точности знать, какая меня постигнет ужасная и страшная кара, если я нарушу клятву.

— Она очень страшная. — Пейшенс печально покачала головой. — — И очень ужасная.

— Это не имеет значения, поскольку никто из нас не собирается нарушать клятву. — Маркус посмотрел на девочек и улыбнулся. Настроение у него было прекрасное.

Существование племянниц объясняло все странности в поведении его жены и, возможно, являлось причиной, по которой она согласилась выйти за него замуж. Он был очень рад, что не поверил Реджи, что прислушался к велению своего сердца, а не к голосу разума.

— А что теперь? — спросил Реджи.

— Теперь, старина, и вы, дамы… — Маркус посмотрел на девочек и улыбнулся. — Я думаю, теперь нам пора домой.

Действительно, не о чем беспокоиться.

Снова и снова Гвен повторяла эти слова, пока они не превратились в припев, непрестанно звучащий у нее в голове. Замечания, которые сделал Маркус сегодня во время их прогулки верхом, и то, что она уже знала о его характере, укрепили ее решимость рассказать ему о девочках как можно быстрее. Мадам Френо искренне поддержала ее решение, более того, она считала, что Маркусу уже давно следовало узнать о существовании племянниц Гвен.

После возвращения из домика Гвен не видела Маркуса. Ей было неловко там оставаться, когда туда приехал гость Колетт. Их положение было ужасным, и Гвен хотелось бы как-то помочь им, но помочь этой паре не смог бы никто. К тому же Гвен нужно было думать о своих собственных трудностях.

Когда она вернулась, Маркуса дома не оказалось. Годфри сказал, что он и лорд Беркли уехали куда-то. «Странно, — думала Гвен, — ведь Беркли не ждали так скоро. Хотя, наверное, это не имеет значения. Виконт, судя по всему, часто будет бывать у нас». Она ничего не имела против — этот человек был ей очень симпатичен, — но, наверное, пришло время, чтобы кто-нибудь как-нибудь помог ему найти жену.

Гвен снова и снова мысленно повторяла объяснение, которое она приготовила для мужа, но в какой-то момент, утомленная тревожными раздумьями, уснула.

Проснувшись, она решила, что Маркус, наверное, уже вернулся, и направилась в библиотеку. Когда Маркус бывал дома, он большую часть времени проводил именно в библиотеке, и Гвен подумала, что он и сейчас там находится.

До обеда оставалось еще около часа, и она полагала, что теперь самое время рассказать обо всем мужу. Сначала она думала, что обед — очень подходящее время (можно было бы «случайно» упомянуть о девочках). Потом она решила, что неплохо будет рассказать ему все перед тем, как они лягут в постель, а еще лучше — уже в постели. Но, в конце концов, Гвен пришла к выводу, что не стоит откладывать этот трудный разговор.

Гвен спустилась по лестнице со всем достоинством, приличествующим графине Пеннингтон, хотя в данном случае ее сдержанность объяснялась волнением — она действительно ужасно нервничала, так как по-прежнему не была уверена в том, что муж поймет ее.

И действительно, у нее были причины для беспокойства.

«А впрочем, — подумала она неожиданно, — какова бы ни была его реакция, я все равно могу поступить, как мне захочется». Ведь на лондонском счету, который открыл для нее мистер Уайтинг, у нее имелись собственные деньги, имелся и свой дом. Если Маркус откажется воспитывать ее племянниц, она может обеспечить их и без его помощи. Мадам Френо, наверное, согласится быть при них постоянной гувернанткой, учительницей и компаньонкой. И можно для девочек найти дом в Лондоне — когда они с Маркусом будут приезжать туда, она сможет навещать племянниц каждый день. Конечно, это не лучшее решение вопроса, но все же…

Спустившись вниз, Гвен направилась в библиотеку. Где-то в сумрачной глубине дома прозвучал тихий смех.

Нет, не смех, скорее хихиканье. Наверное, горничная где-то кокетничает с лакеем. За годы своей службы в гувернантках Гвен многое повидала, но всегда отвергала ухаживания мужчин — она слишком хорошо знала: в ее положении подобное недопустимо.

Но если Маркус все-таки откажется взять девочек? Что ж, значит, он не тот, за кого она его принимала. А как же она сможет жить с таким человеком — пусть даже семь с половиной лет?

Гвен подошла к двери библиотеки и сделала глубокий вдох. Затем изобразила на лице приятную улыбку.

Да, ей действительно не о чем беспокоиться.

Она хотела постучать, но потом решила, что имеет полное право входить без стука. Гвен еще немного помедлила, собираясь с духом. Потом отворила дверь и вошла в комнату.