А еще она видела, что, в отличие от горских женщин, свободно разгуливающих с непокрытой головой, местные уроженки в основном носили чепцы всевозможных фасонов или длинные головные платки. И только совсем юные девушки ходили простоволосыми, перевязав длинные волосы лентой или просто распустив их по плечам. Причем на многих были одежды ярких расцветок – в Хайленде такие носят лишь состоятельные жены клансменов, да и то во время праздника. Тут же даже продававшая фиалки цветочница щеголяла в алой юбке и ярко-желтом корсаже с зеленой шнуровкой. Но при этом обувь была не на всех, многие бродили по булыжной мостовой босиком, стараясь не вступить в конский или собачий помет.

И конечно, тут было множество вооруженных мужчин. Они ходили по тавернам, стояли группами, беседовали и порой не торопились посторониться, когда нанятый Дэвидом возница щелкал кнутом, давая понять, что требуется проезд.

– Дальше я вас не повезу, – сказал он в какой-то момент. – Мне не нужны ссоры с этими вояками, какие нынче чувствуют себя здесь так уверенно, как будто уже завоевали Эдинбург.

Дэвид расплатился, и они двинулись пешком к прекрасному величественному храму у подножия высокой горы.

– Эту гору называют Троном Артура, – сказал Дэвид. – По легенде некогда король бриттов велел установить там свой трон, чтобы обозревать Эдинбург. А сейчас у подножия Трона Артура находится известное Холирудское аббатство. Ого, я вижу, с тех пор как я был тут в последний раз, многое изменилось. И некогда большой гостевой дом при Холирудском аббатстве теперь превратился в настоящий дворец!

Действительно, возле изысканного готического собора при аббатстве нынче стояло мощное, но не лишенное гармонии строение, настоящий замок, представлявший собой высокую каменную твердыню, усиленную четырьмя круглыми башнями по углам. Перед замком раскинулся обширный мощеный двор, который сейчас был полон народу, и Дэвид поспешил свернуть в сторону и прошел через калитку ограды, окружавшей собор.

Мойра лишь мельком взглянула на отмеченный Дэвидом королевский замок, ибо куда больше ее восхитил собор – настоящее чудо готики. Не столь большой и внушительный, как в Сент-Эндрюсе, но выделяющийся той изысканной красотой, какой отличаются шотландские готические соборы. Мойра знала легенду о возникновении древнего аббатства Холируда. Несколько столетий назад здесь была густая чаща, в которой любил охотиться шотландский король Дэвид I. Однажды монарх так увлекся преследованием оленя, что не заметил, как попал в узкую ложбину, его конь сломал ногу, и он оказался на земле. И тут раненый олень наскочил на короля, сбил с ног и едва не забодал. Когда Дэвид, защищаясь, схватил его за смертоносные рога, вдруг случилось чудо: оленьи рога волшебным образом превратились в крест, который и спас королю жизнь. И король, восхищенный чудом, тогда же пообещал Господу, что возведет на этом месте аббатство Святого Креста – Холируд[31].

С тех пор аббатство росло и хорошело. И сейчас, глядя на него, прибывшая с далекого севера Мойра не могла не восхищаться ажурными башнями собора, его стрельчатыми арками, восхитительной каменной резьбой на фасаде, прекрасными изваяниями святых по бокам от входа. Как красиво! И как славно, что люди создают подобную красоту во славу Господа и Его Пречистой Матери!

Мойра была так увлечена созерцанием этой рукотворной красоты, что не протестовала, когда Дэвид оставил ее одну на каменной скамье во дворе перед собором, попросив немного подождать. В соборе шла служба, женщина слышала прекрасное пение литании, видела входивших и выходивших людей. Ей страстно хотелось тоже присоединиться к молящимся, но она должна была ожидать своего спутника, и все, на что решилась Мойра, так это прямо тут, во дворе перед порталом, опуститься на колени, погрузившись в молитву. Ей не было ни до кого дела, ей просто хотелось возблагодарить Господа за то, что, несмотря на все препоны, она здесь и, главное, с тем, кто обещал защищать и любить ее, кто нашел ее родню. Ох, как же тревожно было думать об этой новой родне!

Когда из дверей собора стали выходить прихожане, появился и Дэвид вместе с каким-то толстым рыжим монахом важного вида в светлом облачении августинца. Монах довольно неприветливо взглянул на спутника Дэвида, лицо которого скрывал черный капюшон.

– Ради всех святых, Дэйв, кто это с тобой? – проворчал он. И тут же добавил: – Идите скорее за мной, пока на этого бенедиктинца не обратили внимание.

Августинцы и бенедиктинцы были соперничающими монашескими орденами, и, хотя не было ничего странного, что бенедиктинец оказался во дворе Холируда, толстый монах явно нервничал. Он поспешил поскорее провести их по каким-то переходам, а затем они спустились по каменным ступеням в расположенную в полуподвальном помещении кухню аббатства.

Дэвид негромко пояснил спутнице, что это его давний знакомый, монастырский келарь[32] брат Адам. Мойра лишь кивнула, осматриваясь. В большой темной кухне под низкими полукруглыми сводами трудились послушники и служки аббатства, причем многие тут же стали подходить к Адаму с вопросами, тот быстро что-то отвечал, а сам торопливо увлекал гостей к отдаленной двери. Здесь располагалась кладовая: повсюду стояли бочонки с рассолами, висели связки колбас и копченые грудинки, вдоль стен из полумрака выступали мешки со всякой снедью. Воздух был так пропитан запахами, что у Мойры заурчало в животе: не считая стакана простокваши, выпитой рано утром, она сегодня еще ничего не ела. А тут…

Но брат Адам вскоре кликнул какого-то служку, и гостям принесли по миске горячей овсянки, щедро сдобренной маслом, да еще и с кусочками прожаренного бекона. Все было так вкусно! Мойра ела с аппетитом, а вот Дэвид неспешно поглощал пищу, при этом негромко переговариваясь с монахом. Они отсели от Мойры в дальний угол, и она не слышала, о чем шла речь. В какой-то момент лицо келаря вытянулось, и она услышала, как он произнес:

– Это еще и женщина! Ах, Дэйви, мальчик мой, ты не можешь без приключений! Ладно, главное, что ты наконец здесь. А то я уже начал волноваться.

Монах-келарь отошел к большой бочке и нацедил из нее в кувшин вина – аромат был такой, что у Мойры даже защекотало в носу. Брат Адам разлил вино по чашам, одну протянул Дэвиду, другую поднес ей. Когда Мойра принимала чашу, он заметил, что она левша – это обычно не нравилось церковникам, считавшим, что левши более склонны идти на сделку с дьяволом. Однако женщина не обратила внимания на недовольный взгляд монаха и с удовольствием выпила напиток. Вино было густым и сладким, темным, как кровь. Мойра с наслаждением облизнула ставшие сладкими губы.

– Прекрасное бордосское, брат, – определила она. Гектор Рой порой покупал ей такое, желая побаловать.

Круглолицый келарь впервые улыбнулся:

– Надо же, а ведь эта малышка знает толк… Гм, этот брат понимает… Как же мне тебя называть?

– Я буду откликаться на имя Марк, – лучисто улыбнулась ему Мойра. Если этот келарь был человеком ее Дэвида, она была не прочь завоевать его расположение.

И монах не смог не поддаться ее очарованию. Усмехнувшись, он вновь плеснул ей вина.

– Если ты так разбираешься в винах, брат Марк, то можешь еще посмаковать сей дивный напиток, пока мы с Дэвидом немного потолкуем в стороне. И никаких девичьих капризов, слышишь?

Она лишь пожала плечами и отвернулась.

Дэвид внимательно слушал все, что сообщал брат Адам. Этот толстый румяный келарь был верным человеком Перси. Некогда прибывший в Шотландию по его приказу, он устроился в Холирудском аббатстве сначала послушником, потом принял тут пострижение и в итоге дослужился до звания келаря. И никто не знал, что этот толстый благодушный монах не кто иной, как шпион, через которого держат связь лазутчики, а он дает им задания и оповещает о происходящем.

Сейчас он сообщал прибывшему из Хайленда Дэвиду Майсгрейву последние новости: граф Нортумберленд отбыл с королем на войну во Францию, назначенный вместо него Хранителем границы лорд Томас Дакр наверняка делает все возможное, чтобы как-то охранять рубежи, но у него прискорбно мало людей, да и на его письма в Лондон все нет ответа. Конечно, Дакр в курсе, что под Эдинбургом собираются войска, однако Яков уверяет, что это ради грандиозного турнира, недаром город так украсили вымпелами и флагами, а на равнине Боро-Мур, что южнее столицы, даже возвели ристалище. И там действительно постоянно происходят схватки, но еще больше внимания уделяется учениям, на которых пехотинцев выстраивают в шилтроны[33], вооружив их невероятно длинными пиками наподобие швейцарских[34]. Специально нанятые французские инструкторы, граф д’Асси и сеньор Ла Мотт, систематически занимаются с ними, что свидетельствует о подготовке к выступлению. Обо всем этом говорится в посланиях в Лондон, но особого отклика как не было, так и нет. Вот и недавно король Яков вынудил свою супругу Маргариту отписать ко двору брата и сообщить о большом эдинбургском турнире.

Дэвид отставил недопитую чашу с вином и сказал:

– Клянусь истинным Богом, я не ожидал, что Маргарита Тюдор забудет о своем происхождении и станет поддерживать военные планы супруга. Все же она английская принцесса… Хотя за годы, прожитые в Шотландии, ее взгляды, видимо, поменялись. К тому же, будучи матерью наследника престола, она, по всей вероятности, отдает предпочтение Шотландии и не переживает из-за бед, какие может принести ее былой родине эта война. И мне горько сознавать это, учитывая, что я знал Маргариту Тюдор почти девочкой…

– Вот и не стоит дурно думать о королеве Маргарите, – нервно потер руки брат Адам – со стороны казалось, что он мнет в своих пухлых ладонях кусочек теста. – Ее величество оскорблена тем, что ее супруг склонен идти на поводу у французов, предпочтя Францию родине собственной жены. Она изначально отчаянно сопротивлялась его планам, но, видишь ли… Маргарита полностью зависит от Якова, а он не очень-то доверяет ей. Замечу, что после продиктованного им королеве письма, опасаясь, как бы ее величество тайно не передала еще одно опровергающее послание в Лондон, Яков переправил Маргариту из столь любимого ею дворца Линлитгоу в Эдинбургский замок, где государыню содержат почти как пленницу. Ей не позволяют выезжать с замковой горы, ее переписку контролируют, а за ее дамами установлена слежка. Сам Яков со своими приближенными предпочел расположиться в Холируде, рядом с нами, в этом новом дворце, от которого в нашем аббатстве столько шума, прости Господи!.. При этом король часто навещает супругу, хотя я слышал, что после его ухода Маргарита нередко остается в слезах. Она ведь своенравная особа, а тут с ее мнением никто не считается. Но знаешь, что я скажу, друг мой, именно она и может помочь нам.

Брат Адам опять потер руки – нет, это явно походило на то, что он мнет тесто. Дэвид даже невольно улыбнулся, но келарь оставался серьезным.

– Вот я смотрю на тебя и вспоминаю, как некогда ты был в милости у леди Маргариты Тюдор. Ты сопровождал ее в Шотландию в свадебной поездке. Тогда в каком-то замке случился пожар, и ты спас ее.

– В замке Далкит, – уточнил Дэвид. – Принцесса, помнится, объявила меня своим защитником и спасителем.

– И это не очень понравилось королю Якову. Обычная мужская ревность, как я понимаю. Но сам-то король считает себя прежде всего рыцарем. Первым среди рыцарей, – уточнил брат Адам, – и перед своей венценосной супругой старается предстать именно таким. И не только перед ней. Всему миру он являет себя достойным и честным воителем… что, скажем, не совсем соответствует этому образу сейчас, когда он взял у французов деньги на войну и готов напасть на незащищенное королевство. Вот на этом нам и стоит сыграть.

– Не совсем понял, – пожал плечами Дэвид.

– Ну так послушай меня. Ты, не теряя времени, встретишься с ее величеством королевой Маргаритой. Тебя, как известного рыцаря с Пограничья, допустят к ней. По крайней мере, это можно сделать. У тебя даже есть для этого причина. Ведь твоя дочь все еще в плену у Армстронгов? Вот ты и приедешь к ее величеству с просьбой посодействовать, дабы они выполнили свои обещания, обручив твою девчонку с их наследником. Для всех это будет выглядеть так, а на деле…

Он стал говорить совсем тихо и быстро. Мойра порой поглядывала в их сторону. Она понимала, что ей не стоит вмешиваться, но тут в двери кладовой стали стучать и келарю пришлось отвлечься. Он впускал каких-то служек, выдавал им мешочки со специями, отсчитывал куски сахара, что-то записывал в расходную книгу. Внешне брат Адам оставался спокойным, и лишь то, как он после ухода служек сразу кинулся к Майсгрейву, выдавало его тревогу.

– Видишь, какое у меня тут движение, – сказал он достаточно громко, чтобы и Мойра услышала. – Мне опасно рисковать, и ты будешь в большей безопасности у Главного, – добавил он со значением, выгнув брови. – Дэйв, ты сейчас же отправишься к нему и все передашь. Посоветуешься с ним, и если он сочтет мое предложение приемлемым, то сумеет помочь тебе встретиться с ее величеством. Он понимает, что в нынешних обстоятельствах у нас не то что дня, часа лишнего нет. Так что иди, а то уже звонят к вечерне[35], и мне надо поспешить в собор на службу. Вот только… Как быть с этой… гм… как быть с этим братом Марком?