– Думаю, тебе придется на время приютить брата Марка, – сказал Дэвид. – Так будет разумнее всего. Ну подумаешь, останется на твоем попечении некий брат бенедиктинец…

– Бенедиктинец! – почти с возмущением воскликнул брат Адам.

– Тогда найди для него облачение послушника-цистерцианца – и никто на брата Марка не обратит особого внимания.

Они еще какое-то время шептались, а потом Дэвид подошел к Мойре. Присев у ее колен, он взял ее руки в свои.

– Прости, малышка, но сейчас я тебя на время покину. Ты же какое-то время будешь на попечении брата Адама. Договорились?

Монах стоял неподалеку и выглядел несколько растерянным. Стал говорить, что достанет ей новую сутану, она сможет пойти в собор на службу. Ну а потом он устроит ее в странноприимном доме при аббатстве.

Мойра лишь вздохнула.

– Ладно, остаюсь при брате Адаме. Надеюсь, он снова расщедрится и угостит меня великолепным монастырским бордо, – лукаво улыбнулась она келарю.

Ее обычное умение очаровывать людей сработало и на этот раз. Брат Адам просиял:

– Ну конечно, милая дама… Ах да, брат Марк. Конечно же, я угощу вас, если пообещаете быть покладистым и во всем слушаться меня.

– О, да я само послушание, брат!

Когда Дэвид уже у выхода оглянулся, то увидел, что монах и его возлюбленная премило беседуют и лица обоих исполнены веселья.


Тот, кого келарь Адам назвал Главным – дородный, невысокий мужчина с румяным лицом, – смотрел на Дэвида из-под светлой, ровно подрезанной над бровями челки, и его эмалево-голубые глаза казались холодными и непроницаемыми.

– Ну вот и ты, – сказал он наконец. – Как я понял, план Перси Нортумберленда с похищением любовницы Маккензи не сыграл особой роли? Я предполагал это. Но милорду разве докажешь…

Дэвиду было приятно услышать в его речи родной нортумберлендский акцент, хотя за годы, которые этот человек нес свою службу в Эдинбурге, ему, казалось бы, следовало отвыкнуть от своего произношения.

Как и брат Адам, этот человек был шпионом графа Нортумберленда. Но все в Эдинбурге знали его как Каспара ван Рейна, фламандского торговца тканями. Он был поставщиком двора, разбогател за прошедшие годы, и его солидный оштукатуренный дом располагался в небольшом тупичке близ рынка Лонмаркет на главной улице столицы – Хай-стрит. Вообще-то, столь успешный купец мог бы поселиться и на самой Хай-стрит, но в доме Каспара ван Рейна порой оказывались люди, которые не должны были привлекать внимание. Как тот же Дэвид Майсгрейв, явившийся к нему этим вечером в облачении простого наемника.

Гостя сразу проводили в роскошный кабинет купца, где тот внимательно выслушал отчет Дэвида о его поездке в Хайленд, но куда более серьезно отнесся к предложению, с каким Майсгрейв пришел от келаря Адама.

– Наш толстяк келарь знает, что говорит, – произнес Главный, оглаживая меховые отвороты своего богатого камзола. – Да, я действительно могу устроить встречу с королевой. Правда, ты не можешь явиться на гору Кастел-Рок[36] в таком виде, – указал он на потертый кожаный дублет Дэвида и его поношенные штаны. – Это сразу вызовет подозрение, ведь к ее величеству впускают далеко не всех. Ладно, выбери что-нибудь из моих сундуков себе по размеру.

Пока Майсгрейв собирался, Каспар ван Рейн поведал ему последние новости.

– Адам уже сообщил тебе, где собираются отряды Якова? Изо дня в день все больше воинственных шотландцев собираются на пустоши Боро-Мур, но пока ждут, когда подойдут отряды горцев. И замечу, что многие уже начали ворчать, дескать, если в ближайшие дни не будет дан сигнал к выступлению, то кое-кто отправится назад. Ведь сейчас время сбора урожая, у всех свои дела, да и нанятые в Европе французские командиры не по нутру гордым шотландцам. Однако дело даже не в горцах. Яков ожидает, когда из Франции доставят сотни аркебуз[37] с боеприпасами к ним. Должен сказать, что союзники Якова из-за Ла-Манша не поскупились на вооружение для шотландцев. Но их можно понять. В Европе Франция нынче окружена врагами, хотя пока открыто выступил против нее только наш неугомонный Генрих.

Дэвид, только что обмывшийся в лохани и просунувший голову в ворот широкой рубахи из тонкого полотна, спросил:

– Неужели Генрих ввязался в войну, не дождавшись выступления союзников? И это в тот момент, когда с севера поступают столь тревожные вести!

Губы Каспара презрительно скривились. Он не смел порочить своего короля, но, видимо, тоже не одобрял желание Тюдора начать кампанию первым, не считаясь со сведениями об угрозе его стране.

– В любом случае Генрих увяз в этой войне. Известно, что его войска уже окружили город Теруан, предстоит долгая осада. Яков же выступит, как только сочтет, что время пришло. Кстати, поскорее напасть на англичан его просила в личном письме королева Анна Бретонская[38]. И вот что меня волнует: как далеко вглубь сможет зайти шотландская армия, учитывая, что наш король отправил все силы на континент? Наше Пограничье уж точно будет завоевано, а там и Йоркшир падет, прежде чем Генрих опомнится и начнет переброску армии обратно через Ла-Манш. И самое печальное, что в Лондоне никто не посмеет собирать новую армию без позволения короля.

– Говорят, королева Катерина – умная и решительная государыня, – заметил Дэвид, вспоминая величественную, спокойную женщину, супругу Генриха VIII, которую ему довелось видеть в Виндзоре. Он возился с завязками манжет, когда Каспар ван Рейн сказал:

– Да, Катерина Арагонская – достойная женщина, но прежде всего она верная жена. И хотя ее супруг на время своего отсутствия оставил ее регентшей королевства, она не решится начинать какие-то действия без его соизволения. Следовательно, нам нужно, чтобы Генрих отдал приказ супруге. О, если бы Яков сам послал ему вызов! Но пока что он уперся, особенно после того, как некоторые лорды стали вдруг уговаривать его вообще отказаться от войны с Англией.

Дэвид, уже сунувший ногу в один модный башмак с широким носом, даже выронил второй, услышав последнюю фразу.

– Святые угодники! Неужели нашлись и такие, кто прямо высказался против войны?

Торговец впервые улыбнулся.

– Представьте себе, сэр Дэвид. Правда, таких немного, учитывая, насколько сейчас распалены умы шотландцев. И все же некоторые вельможи осмелились заявить, что мирные отношения, сложившиеся между двумя королевствами в Британии, важнее переменчивого военного счастья. Среди них – Арчибальд Дуглас Кошачий Колокольчик[39].

– О это же один из самых влиятельных вельмож королевства, – заправляя рубаху в штаны, заметил Дэвид. – Неужели его слово стало так мало значить в Шотландии?

Каспар подал Дэвиду подбитый серебристой атласной подкладкой бархатный гаун[40].

– Дугласу сейчас уже за шестьдесят, он стар, а сыновья его молоды, и они яро рвутся в бой. К их молодым голосам прислушиваются охотнее, чем к мудрым предостережениям старого графа. И хотя кое-кто все-таки решился поддержать Кошачьего Колокольчика, таких мало, и король Яков беспечно отмахивается от них. Хорошо еще, что Дугласа не объявили врагом государства.

Дэвид задумчиво произнес:

– Ну если даже самого Дугласа не стали слушать, то что может сделать королева-иностранка? Которая к тому же еще и сестра монарха, против которого готовится война. Кто ее послушает?

Каспар легким движением оправил фалды распашного гуана на своем госте.

– Яков как раз и может послушать. Если супруга тактично напомнит ему, что он прежде всего рыцарь. Рыцарству свойственно благородство. И оно никак не вяжется с внезапным нападением на ослабленного противника. Каковой ныне и является оставшаяся без армии Англия.

Торговец отступил от Дэвида, окинул его внимательным взглядом и остался доволен. Теперь перед ним стоял не наемник, которого он увидел в сгустившихся сумерках, а настоящий вельможа. Модное одеяние из темного бархата казалось черным, и его зеленоватый отлив был почти незаметен в свете свечей, что, однако, не умаляло роскошной фактуры ткани, а пропущенные в прорези рукавов камзола мелкие буфы из тонкого светлого сукна и атласная подкладка гуана несколько скрадывали мрачный тон наряда.

– Вас ужасно подстригли, сэр, – заметил торговец, протянув Дэвиду широкий берет из черного бархата, украшенный сбоку брошью в виде камеи, и посоветовал: – Постарайтесь как можно реже обнажать голову.

«Если это возможно при коронованной особе», – усмехнулся про себя Майсгрейв.

Каспар ненадолго выходил, но вскоре вернулся.

– Вас проведет к королеве ее придворная дама, леди Лейн, – сказал он. – С минуты на минуту она должна прийти за ранее заказанными галунами и вуалями для королевы, так что, думаю, ей не составит труда проводить вас в замок.

Однако, когда он вывел Дэвида к леди Лейн, сухопарой, унылого вида женщине в высоком чепце, та, узнав, что от нее требуется, даже замахала руками. Конечно, она помнит Дэвида Майсгрейва, красивого рыцаря, сопровождавшего ее госпожу в Шотландию, а позже спасшего ее в замке Далкит. И в любое другое время с удовольствием сообщила бы о нем своей госпоже. Но нынче, когда ее величество в такой изоляции…

– Вы считаете, что это невозможно? – несколько сухо спросил Каспар ван Рейн, незаметно вкладывая в руку придворной дамы мешочек с монетами.

Та замялась, и тут к ней подступился сам Дэвид. Он был настолько обаятелен и любезен, что пожилая дама невольно посветлела лицом, ну а история о том, что Дэвиду всего-то и надо, чтобы Маргарита посодействовала скорейшей свадьбе его дочери, похищенной Армстронгами, показалась ей вполне невинной, так что никто не найдет в этом ничего предосудительного. Да и королеве желательно отвлечься от мрачных мыслей, а то она, бедняжка, все время пребывает в печали. В ее-то положении, добавила леди Лейн уже по пути, сообщив своему спутнику, что супруга Якова снова беременна.


Широкая Хай-стрит плавно поднималась к Эдинбургскому замку, зубчатые стены которого словно вырастали из базальтовой скалы, на которой он был воздвигнут. Домá близко подступали к твердыне, но надо было еще миновать мощеный плац перед замком, где всегда находилось около пары дюжин вооруженных охранников. Однако их не взволновало появление леди Лейн со спутником – даму королевы тут все знали, поэтому стражи без особого интереса наблюдали, как она проходит под арочной решеткой в сопровождении нарядно одетого придворного, нагруженного пакетами.

Леди Лейн сказала Майсгрейву, что ее величество уже наверняка закончила молитву и, как обычно в это время, находится в изысканном Большом зале.

– И это весьма кстати, – пояснила дама спутнику. – В зале почти нет стражей, а соглядатаи если и имеются, то само пространство зала достаточно велико, чтобы вы могли переговорить с королевой вдали от любопытных, но при этом оставаться у всех на виду, дабы не вызвать пересудов.

Большой зал Эдинбургского замка действительно был обширным и по-королевски богато украшенным. Затянутые алым сукном стены, покрытые блестящим лаком деревянные панели, мраморные полы из уложенных в шахматном порядке черных и белых плит – вся эта роскошь производила достаточно сильное впечатление. Вверху под сводами в полумраке выступали великолепные деревянные стропила, в искусстве создания которых соперничали друг с другом лучшие мастера Шотландии. Обычно здесь проводили королевские пиры и заседания парламента, ныне же у большого камина сидела в одиночестве королева Шотландии Маргарита Тюдор.

Пока леди Лейн докладывала ее величеству о посетителе, Дэвид ожидал, стоя неподалеку от входа и чувствуя на себе взгляды расположившихся на отдалении от Маргариты придворных. Дамы вышивали при свечах, паж наигрывал на лютне, несколько находившихся в услужении молодых дворян просто о чем-то негромко переговаривались. Все они с интересом смотрели на прошествовавшего мимо них рослого рыцаря, который остановился перед королевой и, сняв с головы берет, низко поклонился. Было заметно, что Маргарита протянула ему руку и что-то негромко сказала – в дальний конец зала их голоса почти не долетали.

– Не ожидала увидеть вас в Эдинбурге, сэр Дэвид, – произнесла королева, указывая гостю на небольшой табурет неподалеку от себя. – Вы храбрец, если прибыли сюда в столь смутное время. Так какое же у вас ко мне дело?

– Исключительно мое страстное желание нанести вам визит и выразить свое почтение, ваше величество! – прижал руку к сердцу посетитель.

Рядом в камине горел огонь – не столько для тепла, сколько для уюта, – и в воздухе ощущался сладковатый аромат яблоневого дерева, которым здесь топили. Этого освещения, а также света двух напольных шандалов хватало, чтобы они могли рассмотреть друг друга. Маргарита окинула гостя внимательным взглядом – очень интересный мужчина. И почти не изменился с тех пор, как сопровождал ее в кортеже по Англии в Шотландию, – такой же статный и плечистый, так же грациозно двигавшийся, с таким же дерзким взглядом чуть раскосых зеленых глаз. Маргарита помнила, как еще девочкой не могла уснуть, думая о нем. Сэр Дэвид Майсгрейв! Она была рада его визиту. К тому же он так на нее смотрит!..