Мойра умела кружить головы мужчинам, но на свете был только один, кого она любила. А для влюбленной женщины нет ничего важнее, как оставаться незапятнанной в глазах любимого. И неожиданно для себя Мойра расплакалась.

Этим она удивила Якова. Ведь он был почти уверен, что эта женщина милостиво приняла его ухаживания. И он стал говорить ей, что никогда не обижал тех, кто доверился ему. И никогда не прекращал покровительствовать любившим его женщинам и их детям. Видит ли леди Элизабет того красивого юношу в конце стола? На нем блестящая кольчуга и лилового бархата пелерина епископа. Это его сын Александр Стюарт, его первенец от Мэри Бойд, родственницы Дугласов. Яков сделал все, чтобы его мальчик занял высокое положение, а его мать нынче замужем за одним из самых именитых лордов королевства. А еще Яков любил прекрасную Маргарет Драммонд, причем любил настолько сильно, что собирался обвенчаться с ней, несмотря на то что знать настаивала на его браке с иноземной принцессой. Но Маргарет умерла, мир ее праху.

Рассказывая, Яков пил вино, его язык стал заплетаться, на глаза навернулись слезы. Он упомянул и Дженет Кеннеди, и рыжеволосую красавицу Изабеллу Бьюкен.

– А какие у вас волосы, прекрасная леди Элизабет? – неожиданно спросил он, ласково коснувшись чела Мойры. – Готов поспорить, что вы блондинка, учитывая ваши прекрасные светлые глаза. Ох, я не могу отделаться от ощущения, что мне уже доводилось их видеть… наверное, в моих мечтах или снах…

– Милорд, мои волосы может видеть только мой супруг, – сурово ответила Мойра, делая попытку уйти.

Но король удержал ее. Стал говорить, что ей не следует думать о нем дурно, ибо с тех пор, как он обвенчался с Маргаритой Тюдор, он не изменял своей законной супруге. Это могут подтвердить все собравшиеся – и, подняв бокал, Яков велел своим сподвижникам выпить за королеву Шотландии.

Мойра не знала, как покинуть это застолье, за которым она была единственной женщиной, и ей тяжело было видеть насмешливые взгляды наблюдавших за ней и королем мужчин.

И тут граф Ангус Кошачий Колокольчик поднялся. Лицо его было хмурым.

– Как я понял, сегодня не может быть и речи об обсуждении дальнейшей военной кампании. – И обратился к собравшимся: – Когда Стюарт видит пригожую леди, он забывает обо всем. Даже об обещании вашей королеве, напыщенный сеньор Ла Мотт, – добавил он, бросив недобрый взгляд в сторону одного из французских командиров в войске Якова.

– Как вы смеете называть меня напыщенным! – резко поднялся с места француз. – Уж у кого напыщенности, как воды в реках этого края, так это у вас, Кошачий Звон!

В гневе он перешел на французский и, видимо, сказал что-то обидное для старого Ангуса, раз тот вдруг запустил в гостя бокалом с вином. Это было оскорбление, гости вскочили, схватившись за оружие, король закричал, приказывая им угомониться. Мойра поспешила выскользнуть из-за стола, но, когда уже взбегала по лестнице, ее обхватили сильные руки Якова. Теперь он смеялся.

– Не убегайте, моя пугливая дикая лань. Они скоро угомонятся. Просто немного вина, какое так разжигает пыл мужчин. Мой же пыл разгорелся, едва я увидел вас. О, не вырывайтесь! И если не хотите вернуться к столу… Видите, мои лорды уже успокаиваются. Но давайте оставим их. Где ваша комната? – Яков пошатнулся так сильно, что Мойре пришлось его поддержать.

– Я не собираюсь в свои покои, – твердила она, увлекая короля в другой конец галереи. – Я хочу выйти на воздух, подняться на стены.

– Прекрасная идея. Я тоже хотел вдохнуть этого туманного воздуха в покоренном мной Нортумберленде!

Они вышли на укрепленную мощными зубцами парапета куртину стены. От порыва ветра заполоскалось ниспадающее с гейбла покрывало Мойры, взметнулись длинные волосы Якова. Вечерняя прохлада немного освежила голову короля. Отпустив женщину, он смотрел со стены Форд-Касла на обширный лагерь, раскинувшийся на холме перед замком, на огни костров, на подрагивавшие под ветром пологи палаток предводителей отрядов.

При отдаленных отсветах огней хорошо было видно лицо Стюарта с застывшим на нем гордым выражением. Он уже видел себя победителем этой страны. И единственное, что позволило бы ему чувствовать себя полностью удовлетворенным, – это возможность присовокупить к военным победам еще и любовь красивой женщины, стоявшей рядом.

– Вы ведь хотите, чтобы я освободил вашего супруга? – неожиданно произнес он, поворачиваясь. – Это зависит только от вас, милая.

– Вы ставите такую цену вашему великодушию? – гордо выпрямилась Мойра. Она понятия не имела, как бы повела себя на ее месте настоящая жена пленного Уильяма Герона, но не сомневалась, что самому Уильяму было бы мало чести, если бы он узнал, как получил свободу. Поэтому Мойра сказала: – Вы упоминали женщин, какие возвысились, став вашими усладами в минуту страсти. Но я венчанная жена Уилла Герона, главы рода из Форд-Касла, а вы женаты на английской принцессе. И то, что вы предлагаете мне, является одним из смертных грехов. Хотите ли вы, чтобы ваши воины знали, что вы начали военную кампанию с прелюбодеяния?

– Ну, моим воинам все равно, – хохотнул Яков. – Большинство из них даже поймут меня. О, моя прекрасная Элизабет! – Он пылко обнял ее, но не стал удерживать, когда Мойра вырвалась и поднялась на несколько ступеней по ведущей на смотровую площадку лестнице.

– Да, женщины становятся трофеем во время военной кампании, – склонила она голову. – И вы вольны взять меня силой. Но тогда вы получите только мое тело. Но разве вам не хочется узнать, какова я в любви? – Теперь она улыбалась, очаровательно поводя плечами. – Вы ведь говорили, что не обижаете своих женщин, а я не отдаюсь мужчинам, если не пожелаю этого сама!

Яков бурно дышал, глядя на нее.

– Я не обижу вас, моя красавица. Да, я не изменял супруге с момента нашего с ней брака. Но от вас я потерял голову. Я хочу вас.

– Тогда дело за малым, – сказала Мойра, отступая. – Надо, чтобы и я возжелала вас.

И, подхватив юбки, она поднялась на башню, откуда за ними наблюдали стражники в стальных касках. Пробежав мимо них, Мойра быстро спустилась по винтовой лестнице в свои покои. И на всякий случай закрылась на тяжелый засов.

Король лишь развел руками и даже подмигнул смотревшим на него с башни стражникам. Он не сомневался, что добьется своего.

Еще один человек наблюдал за свиданием Якова Стюарта и Мойры из лагеря, таясь за палатками и не приближаясь к покачивающимся от ветра шатрам. Бастард Джон Герон крался сквозь расположение шотландцев, уже накинув на себя плащ с голубым крестом Святого Эндрю, чтобы среди такого скопления шотландцев сойти за своего. И хотя ему не удалось переговорить со своей мачехой леди Ависией и сообщить, что он направляется в армию Суррея, Бастард узнал достаточно, прежде чем доложить об этом командующему армии англичан.

Глава 10. Англичане

Дэвиду Майсгрейву нравилось находиться в войсках. Столпотворение военных под Ньюкаслом, лагерь, раскинувшийся вдоль старых городских стен, лязг оружия на учениях, грохот походных кузниц, грубая солдатская речь – все это было ему по душе. Даже несмотря на то, что дисциплина в лагере была не самая достойная и что в армию влились люди из самых разных графств королевства, с разными обычаями, диалектами, традициями и вооружением. Их созывали по всей Англии после того, как король Генрих получил послание от Якова и отдал приказ выступать. Живейшее участие в сборе армии приняла королева Катерина Арагонская. Вместе со старым графом Сурреем она выехала из Лондона на север, причем с ними было тогда не более пятисот воинов. Но по пути в каждом городе, каждом замке или селении ее величество обращалась к англичанам с пылкой речью, призывая выступить на защиту королевства. Катерина умела говорить с людьми, она зажигала сердца, ею восхищались, за ней охотно шли. Собрать в столь малые сроки армию помогло и то, что в Англии каждый мужчина обязан был иметь оружие и владеть им. Иноземцев это обычно удивляло: если короли иных государств ограничивали наличие оружия у простых подданных, то английские монархи, наоборот, требовали, чтобы они имели его и могли с ним управляться. С одной стороны, это объяснялось присущей Тюдорам бережливостью, так как содержание постоянной армии обходилось слишком дорого, с другой – тем, что еще исстари древний указ повелевал каждому здоровому мужчине встать в строй по первому требованию, то есть вступить в ряды народного ополчения.

Когда Дэвид прибыл в Ньюкасл с письмом от Хранителя границы, там уже собрались значительные силы, половину из которых составляли жители приграничных районов. Майсгрейва проводили к командующему, и только там он с неким удивлением узнал о содержании послания Дакра. Оказывается, так нелюбезно принявший его вначале лорд Дакр после победы над Хоумом поменял свое мнение о Майсгрейве и описал его Суррею как опытного и толкового воина, который к тому же как никто знает расстановку сил в армии шотландского короля и советам которого вполне можно доверять.

В первый миг Дэвид и слова не мог вымолвить. А еще почувствовал огромную признательность к Дакру, который, несмотря на свое противостояние с Перси, оценил Дэвида и дал ему столь отменную характеристику. И теперь до прибытия самого Томаса Дакра в армию Майсгрейв будет руководить отрядами северян, а также станет советником престарелого Томаса Говарда, графа Суррея.

– Видимо, гордец Дакр изрядно уважает вас, сэр Дэвид, – негромким скрипучим голосом отметил Суррей.

Майсгрейв поклонился. Пронзительный взгляд из-под тяжелых век заставил Дэвида дать пояснения:

– Думаю, причина доверия лорда Хранителя границы кроется в том, что среди пришедших к вам отрядов северян немало нортумберлендцев, которым желательно поступить под командование известного в их крае человека. А я все же близок к дому Перси. Что же касается отрядов с запада Пограничья, то они признали меня после того, как я участвовал с ними в схватке с Александром Хоумом, окончившейся к нашей славе и разочарованию шотландцев.

Суррей только поджал свои бескровные губы и медленно кивнул. Графу не очень-то нравились эти прибывшие из дикого Пограничья недисциплинированные всадники, облаченные кто во что, вооруженные чем попало – от отборных трофейных мечей доброй ковки до обычных дубинок, утыканных гвоздями. Да, Север – это Север, власть Тюдоров здесь кажется эфемерной, а за своим человеком эти дикари пойдут с охотой.

– Ладно, до появления самого Томаса Дакра отряды – ваши. Мне нужен тут человек, который сможет управлять этими смутьянами.

К тому моменту, когда Дэвид прибыл в Ньюкасл, в английской армии насчитывалось немногим более десяти тысяч воинов, что было куда меньше, чем в армии Якова Стюарта. К тому же спешка, с какой собирались на войну англичане, не позволила фуражирам добыть достаточно провианта, и на севере воины Суррея кормились тем, что подвернется, по сути, грабили округу. В самом Ньюкасле уже наблюдалось недовольство, отцы города требовали, чтобы командующий либо вел армию дальше, либо урезонил своих вояк. Старый граф ничего им не отвечал. Он выжидал, когда в устье реки Тайн сможет войти английский флот, которым командовал его старший сын Томас Говард, адмирал флота. Томас пообещал привести в армию более пяти тысяч опытных военных моряков, а также доставить корабельные пушки. Но осень началась проливными дождями, все время дул сильный северный ветер, море штормило, и флот никак не мог пристать.

Несмотря на некоторое напряжение, ощущавшееся в войске, Дэвиду было хорошо среди своих. Не быть шпионом, не таиться, как лазутчику, и, кроме того, оказаться не просто одним из рядовых латников, а получить под командование значительные силы – это было весьма приятно. Как и льстило, что старый Суррей выделял его и часто звал на совет.

Старому графу Суррею было уже под семьдесят. Лицо его избороздили глубокие морщины, движения казались замедленными, он часто подремывал, но когда сбрасывал с себя сонливость и строил планы, чувствовалось, насколько это опытный и решительный человек. Он ничего не упускал, интересовался даже мелочами, вызнавая, хороши ли шотландские лучники, сколько лошадей в шотландской коннице, что собой представляют пушки короля Якова. Донесение о мощных шотландских орудиях заставило Суррея нахмурить брови. Зато весть, что, потратившись на артиллерию, Яков Стюарт не смог как следует экипировать свою пехоту, вызвала у старого графа улыбку, так как пехота составляла основу армии шотландского короля.

– Свою пехоту Стюарт вооружил длинными швейцарскими пиками, – задумчиво потирал седую щетину на подбородке старый граф. – Я слышал, что его воинов обучали опытные французы.

– Да, Ла Мотт и д’Асси специально для этого прибыли в Эдинбург. Однако… Видите ли, милорд, у инструкторов из-за моря было не так много времени, чтобы как следует обучить шотландцев управлять длинными пиками. Да и местность, по которой они должны будут пройти, не настолько ровная, чтобы можно было использовать строй пикинеров. И если бы мы преградили им путь вот тут, возле Вулера…