Однако теперь, когда голова Дэвида была обнажена, его узнали.

– Хат! – услышал он чей-то голос слева от себя. – О, это ты, предатель Хат! Сражайся со мной, негодяй, и умри!

Кричали на гэльском. Обернувшись, Дэвид увидел, что на него движется пеший рыцарь в вороненых доспехах. Его лицо было скрыто за решетчатым забралом, в руках был шипастый кистень, которым умели владеть далеко не все горцы. Но этот явно был мастером боя, и, когда сильный удар пришелся Дэвиду в бок, да так, что острые шипы пробили кольчугу и вонзились в плоть, а потом последовал рывок, он закричал.

Дэвид даже не помнил, где и когда потерял свой щит, поэтому, не имея возможности защитить себя от ударов, просто послал свою лошадь на рыцаря и сбил его.

Подняться после такого падения в доспехах не всякий может, но этот встал быстро и, все еще удерживая кистень, развернулся, высматривая Майсгрейва.

– Иан Райвак, я здесь! – позвал его Дэвид.

Он сразу узнал неудачливого жениха Мойры по его вороненым доспехам, какие видел на нем еще раньше, узнал и эту яростную манеру сражаться кистенем с тяжелыми шарами. И все же это не спасло Райвака, когда Дэвид, согнувшись, на ходу с силой вонзил свой меч в щель его забрала. Когда он выдернул клинок, из решетки забрала ударила темная струя крови.

Сзади послышался рев. Огромный Норман, телохранитель Райвака, летел на Майсгрейва с занесенным клеймором. Дэвид, чувствуя спиной движение, понимал, что не успевает развернуться. Но внезапно сзади раздался звон, потом яростный крик, и Дэвид увидел, как телохранитель Райвака кубарем покатился по земле. Он был еще жив, пытался встать, потом упал.

Дэвид взглянул на своего спасителя. Мимо проехал на косматой крепкой лошади рыцарь Пограничья. В латах и закрытом шлеме его в первый миг было не распознать. При этом он отсалютовал мечом Майсгрейву и поскакал прочь. Дэвид лишь шумно выдохнул, узнав изображение на щите спасителя – сжатую в кулак мускулистую руку. Армстронг! Воин из приграничного клана, в котором скоро должна стать госпожой юная дочь Майсгрейва.

И он должен сражаться с ними? С теми, с кем воевал и водил дружбу? Дэвид чертыхнулся и понял, что с него достаточно.

Оказалось, что он был не единственным, кто решил выйти из сражения. С обеих сторон – и в отрядах Хоума, и в войске Дакра – были воины из англо-шотландского Пограничья, которые нередко враждовали и грабили друг друга, однако имели тесные связи и не сильно горели желанием убивать друг друга в регулярном сражении. Кажется, это понял и Дакр, приказав трубить отбой. Он выполнил свою задачу, спас сына командующего и теперь отводил войска. Так же поступил и Хоум – он стал созывать людей под свои штандарты. Граф Хантли пытался продолжить битву, однако его горцы, отчаянные и сильные в наскоке, но не приученные к долгой схватке и недисциплинированные, больше не желали повиноваться приказам. Можно было видеть, как они уже сейчас собирают брошенное оружие, складывают в колчаны подобранные стрелы, а кое-кто начал обирать тела павших рыцарей, стаскивая с них сапоги и стальные латы.

Дэвид откинул волосы с лица и огляделся. Он не заметил, когда усилился дождь. Воины расходились под монотонный стук капель в странной тишине, а звуки сражения летели откуда-то со стороны, и эти крики, непрерывный гул и звон металла казались такими далекими…

Горячая лошадь Дэвида теперь шла покорно и даже понуро. Он двинулся в ту сторону, куда удалялось большинство людей лорда Дакра. Мимо проскакал неугомонный Бастард. Он сдержал коня только возле штандарта с красным быком, вокруг которого группировались люди Хранителя границы.

– Милорд, как лихо мы их потеснили! Что теперь?

Его живость и неуемность раздражали Дакра. Не ответив Герону, лорд повернулся к Дэвиду:

– Майсгрейв, я вижу, вы ранены.

Дэвид провел рукой по лбу, только теперь заметив, что бровь его рассечена и глаз заливает кровью. А еще саднило в боку, по которому пришелся удар кистеня. И все же он улыбнулся Дакру:

– Пустяки, милорд. Я в порядке.

– Но вы потеряли шлем, и ради вашего же блага не стоит больше ввязываться в сражение. Поэтому попрошу вас проводить лорда Эдмунда Говарда к его отцу.

Дэвид видел, как забрызганный кровью Эдмунд, в посеченных латах и тоже лишившийся шлема, тяжело взобрался на коня. Сейчас он вовсе не напоминал того кудрявого щеголя, который с невозмутимым видом подпиливал ногти на совете главнокомандующего в Ньюкаслском замке. Тогда Эдмунд пообещал, что проявит себя в сражении. Что же, он продержался ровно столько, чтобы притянуть к себе значительные силы шотландцев и не пасть в бою. Но его отряды были полностью уничтожены, и теперь ему следовало покинуть сражение.

Весь путь до ставки графа Суррея Эдмунд проехал в полном молчании. Только когда впереди сквозь струи дождя показался багряный штандарт с крестом святого Кутберта, он заставил себя выпрямиться в седле – не желал показать отцу, как тяжело ему пришлось в битве.

Граф Суррей взглянул на сына и ничего не сказал. Он выслушал доклад Майсгрейва о том, что конница Дакра уравняла ситуацию на левом фланге, что Хантли и Хоум отвели свои силы и, похоже, вряд ли сегодня вновь примут участие в битве. По бескровным губам старика проскользнула легкая улыбка, но потом он вновь стал серьезен. Сидел в своих тяжелых доспехах в седле, не сводя взора с битвы, проистекавшей прямо перед ним. Там шло жестокое сражение. Цвет шотландского рыцарства во главе с Яковом Стюартом сшибся в болотистой низине с отрядами из Йоркшира, которые сдерживали напор ощетинившихся пиками шилтронов и отражали их натиск, не сходя с места ни на пядь.

Короля Якова подвела самонадеянность. Он лично повел в атаку войска своих блестящих, закованных в сталь пеших рыцарей, отряды графов Кроуфорда и Монтроза последовали с монархом, однако передвижение тяжелой рыцарской пехоты по скользкому, неровному склону вышло чересчур неспешным. Англичане посылали в их сторону стрелы и метали дротики, но прекрасно защищенные латами рыцари Якова, прикрывшись щитами, несли небольшой урон и продолжали наступать. Однако чем ниже они спускались, тем сильнее увязали в болотистой почве, разбредаясь и теряя свое преимущество в численности. В итоге атакующие шотландцы утратили силу наступательного момента и нарушили строй. Англичане, напротив, встретили шотландцев в отличном строю.

Когда Дэвид прибыл к Суррею, под Флодденским холмом среди раскисшей земли и заводей разлившегося ручья было настоящее столпотворение, давка и резня. Шотландцы сражались отчаянно, даже пораженные несколькими стрелами и дротиками, они не желали падать и продолжали бой. Однако и англичане не уступали им в мужестве, ругаясь или выплевывая сквозь зубы обрывки молитв, они разили каждого, кто оказывался поблизости на длину английского оружия – алебард, копий, мечей. Никто не знал, где в этой гуще король Яков, но в таком яростном сражении это сейчас никого не интересовало.

А что же знаменитые пики, какие должны были сдерживать англичан? Ведь они, как изящно выразился в преддверии боя Яков Шотландский, должны были протыкать их, «как куропаток вертел».

Все оказалось весьма прозаично. На склоне и неровной местности длинная пика больше мешала, чем помогала построенным в шилтроны воинам Якова. Сказалось и отсутствие опыта во владении таким длинным древком. Пики склонялись под собственной тяжестью при ходьбе шотландцев среди кочек и ям, нередко упирались остриями в землю, выпадали из рук, в то время как англичане своими алебардами ловко срубали их острые наконечники, а дальше уже шли в ход мечи и тесаки, которыми они без труда доставали шотландцев, удерживающих длинные шесты. В итоге те стали бросать бесполезные пики и брались за мечи, но их легко разили острые лезвия алебард. Так англичане методично вырезали одну шеренгу шотландцев за другой.

И все же шотландцы сражались отчаянно. В этом жестко сжатом кулаке схватки то и дело слышались их яростные крики и звериный рык, когда, кроша доспехи, оружие вспарывало внутренности, отрубало руки и ноги. Грохот раскалываемых лат, лязг сшибавшейся стали, вопли и стоны разносились далеко по округе, но столкновение продолжалось, никто не уступал, все смешалось под струями дождя в жестокой давке, когда в любую щель проникало выискивающее противника разящее железо.

Оставаясь подле Суррея, Дэвид расширенными глазами смотрел на эту ощетинившуюся остриями давку. Он видел груды тел в доспехах, по которым топтались сражавшиеся, видел разинутые рты и обезумевшие глаза под стальными касками. Ужаснее всего были мертвецы, которые оказались зажатыми между сражавшимися и висели среди живых с остекленевшими глазами и застывшими лицами. Они словно оставались в строю даже после того, как их души уже отлетели.

И тут он услышал рядом голос командующего:

– Кто мне подскажет, что там за огни на склоне?

Огни? Дэвид сквозь струи дождя посмотрел на вершину холма, где действительно мигало множество огненных язычков, какие бывают от цепочек зажженных факелов. Зачем их зажгли под таким ливнем?

И вдруг он понял.

– Милорд Суррей, это горцы графа Аргайла. Их там немало – Синклеры, Маккензи, Россы. Похоже, они готовятся к атаке.

– Вы не шутите?

С какой стати Дэвиду было шутить? Аргайл оставался в резерве, и если его воины из западного Хайленда жгут факелы, значит, под звуки волынок произносят клятвы. Скоро они пойдут в наступление, чтобы помочь увязшим в болотистой низине рыцарям короля и усилить натиск на англичан.

Суррей, поняв это, воскликнул:

– Нам ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Аргайл вмешался в сражение! Я вижу, как приближаются силы Босуэлла, узнаю его знамена. Нашим сейчас придется особенно трудно. Но если на подмогу придут и горцы Аргайла… Их там столько… И я опасаюсь, что наши парни не выдержат и побегут… А шотландцы докончат начатое, и нам больше не видать побед!..

Суррей говорил это неожиданно громким, нервным голосом. Похоже, впервые с начала сражения невозмутимость командующего оставила его. Волнуясь, он стал озираться.

Дэвид невольно подался вперед.

– Милорд, отряды Аргайла расположены как раз напротив места, где в резерве давно ожидает приказа Стэнли. Позвольте ему вступить в сражение. Его чеширцы смогут сдержать горцев.

Суррей какое-то время смотрел на него, а потом даже улыбнулся.

– Хорошая мысль, Майсгрейв! Хватит этому хвастуну Стэнли отсиживаться в кустах. Ибо, клянусь Владычицей Небесной, его время пришло! Сэр Дэвид, голубчик, я вижу, что вы ранены. Но если вы поспешите, Стэнли сможет сдержать этого кабана Аргайла![71]

Он еще что-то говорил, но Дэвид уже пришпорил лошадь.

Эдвард Стэнли и сам заметил движение на правом фланге, как раз напротив его отрядов. И появление Майсгрейва лишь подтолкнуло его к тому, что он, похоже, собирался сделать. Только Дэвид был удивлен тем, что Стэнли сначала отдал приказ дать залп своим лучникам. И это под таким ливнем? Но чеширские стрелки Стэнли не зря прятали свои тетивы от дождя, поэтому смогли натянуть их на луки в считанные минуты и дать пару сильных залпов, пока жилы тетивы не растянулись от влаги. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить уже начавших спуск горцев отступить – сильные потоки стрел буквально выкосили их первые ряды. А потом Стэнли приказал своим людям идти в атаку.

И из тысячи глоток вырвался крик:

– В бой, Стэнли! С нами святой Георгий!

Склон холма в этом месте был особенно крут, земля стала скользкой от дождя, и взобраться на него какое-то время не удавалось, пока Дэвид не стал кричать, что надо разуться. Местные жители нередко так поступали, когда приходилось вступать в схватку, проходившую на крутых, размокших склонах Чевиотских гор. Сейчас это тоже помогло. Солдаты Стэнли, как и сам их предводитель, скинув сапоги и башмаки, карабкались по откосу, держа оружие наперевес, чтобы тут же парировать удары горцев Аргайла. Идти с в атаку снизу было невероятно трудно, но они шли, упорно продвигаясь вперед. Лорд Стэнли, в доспехах и босой, словно безумный рвался вперед и рубил каждого, кого доставал его меч.

Дэвид уже не помнил, что заставило его вдруг примкнуть к этому яростному броску. Он забыл о боли в боку, не думал, что голова его не защищена, не замечал заливавшей глаз крови и струй дождя. Он сражался, когда на него с яростным криком набегали голоногие горцы, часто державшие по топору в каждой руке и дико завывавшие. «Детей пугать такими!» – злился Майсгрейв, уходя от пролетавшего по дуге массивного лезвия и успевая полоснуть противника вдоль туловища еще до того, как тот замахнулся другим топором. Рядом сражались люди Стэнли, где-то кричал и ругался сам командир. Горцев было превеликое множество, но их пледы и старые кольчуги не спасали от английской стали, и вскоре весь восточный склон Флодденского холма был усеян трупами.

Зато доспехи были на лэрдах и вождях хайлендцев, и Дэвид видел, как двое из облаченных в латы вождей, стоя спина к спине, отражают атаки многочисленных чеширцев. Вскоре на них вышел сам Стэнли, сильно задел мечом одного из вождей и наверняка добил бы, если бы не был оттеснен от предводителей толпой дико завывавших, почти голых клансменов. Дэвид кинулся ему на выручку, помог отбиться. В какой-то момент передышки он даже заметил, как один из отбивавшихся от Стэнли вождей уводит своего раненого товарища, обессиленно навалившегося на него. Их отход прикрывали верные клансмены, они щетинились копьями и выкрикивали свой воинственный клич: «Высокая гора! Высокая гора!»