Но если она беременна… Мойра понимала, что такой она уже не сможет вернуться к Гектору Рою, гордому вождю Маккензи. А этот Дэвид Хат вряд ли позаботится о ней. Ведь даже намекая, что она мила ему, он ни разу не заикнулся, что готов связать с ней свою жизнь. Нет, он то и дело прикидывал, куда ее можно пристроить: передать Эхину Манро, отвезти в монастырь… Все это теперь не имело никакого смысла. Обесчещенная одинокая женщина, беременная невесть от кого нагулянным ребенком, никому не нужна!

О, этот зеленоглазый, похотливый Хат должен ответить за все! За ее разрушенную жизнь! За то, что сделал с ней!

Мойра застонала, глухо и болезненно. Она снова сжалась, ее мутило. Это состояние было отвратительным.

– Будь ты проклят, мерзавец! – прошипела она сквозь зубы.

Хуже всего была неизвестность. Появление в ее судьбе Дэвида превратило ее жизнь в непрерывную цепь непредсказуемых событий, порождавших в ней неуверенность и боязнь будущего. А ведь раньше Мойре казалось, что она сама в силах принимать решения и даже заставлять других подчиняться ее воле. Теперь же… Все, что ей оставалось, – это ждать своего погубителя…


Мужчины Мак-Ихе вернулись через пару дней. Выглядели они довольными: им не только удалось вернуть угнанный скот, но и присовокупить к нему полдюжины коров своих соседей Мак-Мэтисонов и крупного быка-производителя с крутыми завитками на мощных рогах.

– Правда, трое из нас ранены, – подытожил Ангус перед собравшимися. – Но, клянусь нашим духом-прародителем, потерь было бы больше, если бы не наш Хат. Ох, как же он умеет сражаться, видели бы вы! Эй, а где сам зеленоглазый?

Ева сказала, что тот уже отправился разыскивать мистрис Мойру. В последнее время эта женщина словно сама не своя, сторонится всех, уходит невесть куда.

– Сдается мне, что эта белокурая фейри… – И Ева склонилась к мужу, чтобы негромко закончить фразу.

– Ммфм… – привычно фыркнул тот. – Ну, с женщинами такое бывает, – кивнул он.

И больше не думал об этом: главе рода надо было раздать коров своим сородичам, позаботиться о раненых, а еще устроить пир в честь благополучного исхода хэшипа. А еще следовало выставить стражей на холмах: Сыны Медведя наверняка возмутятся, что соседи угнали их живность, и могут нагрянуть с ответным визитом.

Дэвид тем временем устроился за ракитовой рощей у ручья: он уже смыл с себя кровь, грязь и пот, выстирал одежду и теперь в ожидании, пока она подсохнет, занимался обработкой пореза над коленом. Ничего серьезного, рана была чистой и ровной, похоже, скоро заживет.

В этот момент он услышал, как кто-то идет через рощу, и прикрылся еще влажным пледом. Только увидев, что это Хемиш, он вновь разложил ткань на нагретых солнцем камнях и стал наблюдать за приближающимся юношей.

Надо же, после того, как его отмыли, Хемиш казался даже красавчиком. И волосы его были не черными, а мягкого каштанового отлива. Челка ровно подрезана над бровями, у висков волосы заплетены в две аккуратные косицы, более длинные, чем остальные пряди, укороченные сзади до плеч. Дэвид уже слышал, что это Мойра постаралась привести его в надлежащий вид, как слышал и то, что этот дикий парень с охотой слушается ее.

Хемиш уселся неподалеку и стал разглядывать Дэвида, его жилистое тело, квадратики мышц на животе, покрытые темной порослью пластины груди, длинные мускулистые ноги. Сквозь легкий загар на теле Дэвида то там, то тут виднелись светлые полоски шрамов.

– Ох, какой же вы! Клянусь духом Ночи, вы наверняка не в одной сече проявили себя. Как вспомню, что посмел напасть на вас, а вы так легко меня обыграли!.. Да и отец божится, что в бою вам нет равных.

Дэвид стал накладывать повязку поверх пореза на ноге.

– Что тебе надо, парень?

Хемиш вдруг сказал:

– Ева говорит, что вы женитесь на мистрис Мойре. Дескать, все эти разговоры о ее пострижении лишь отговорки. Вот я и думаю, каково это – взять себе в жены фейри? Боязно, наверное. Или вы думаете, что если предстать с ней перед алтарем, то все нечеловеческое из нее будет изгнано святым духом?

– Думаю, ты мелешь вздор, Хемиш.

Юноша умолк, однако не уходил, по-прежнему сидел в сторонке, а когда Дэвид стал облачаться в уже просохший плед, даже учтиво помог ему расправить складки. Ишь как его Мойра вымуштровала, чисто паж при рыцаре.

Когда Дэвид был уже готов, Хемиш опять как-то заискивающе посмотрел на Хата.

– Я вот что хотел сказать. Если вы с ней не сговоритесь… Ну, с Мойрой. Отец твердит, что мне пора жениться. Так вот, я бы взял ее за себя. Даже в церковь к алтарю с ней пошел бы.

Дэвид закусил губу, чтобы не расхохотаться. У парня было такое умоляющее лицо. Ну и Мойра хороша! Очаровала паренька в два счета.

– Пойду я, Хемиш. Надо же мне обсудить все с Мойрой. Где она может быть, не знаешь?

И опять услышал, что в последние дни она какая-то странная. Всех сторонится, от работы уходит. Но Ева ее сильно и не заставляет. Говорит, что, видать, у мистрис Мойры такое время сейчас. Женщины, они ведь странные и хорошо друг друга понимают.

Женщины – может быть, а вот Дэвид никак не мог понять свою спутницу. Еще недавно она была такая милая. И как она произнесла его имя при прощании! Дэвид все прошедшие дни вспоминал, какой у нее тогда был голос, взгляд… Он думал о ней, когда лежал в зарослях вереска в засаде и когда отдыхал после перехода со скотом по чужим землям, и всякий раз душа его начинала ныть от сладкой тоски по ней. И он надеялся… Да на что, собственно, он надеялся? Просто вдруг понял, что без нее ему тоскливо и безрадостно. Околдовала его чертова девка, волшебная фейри. А может, просто привык он к ней.

Но о том ли ему сейчас думать? Он вспомнил, что говорил пленный клансмен Мак-Мэтисонов, которого они связали, дабы тот не поднял шум, когда Мак-Ихе перегоняли через границы клана скотину: дескать, чем вы удумали заниматься, когда сейчас в Хайленде замирье и все готовы выступить на войну за короля? Разве не грешно в такое время воевать с собратьями? Тогда Дэвид осознал, что мешкать больше не имеет смысла, надо возвращаться. Но сначала он все же обязан пристроить Мойру. О, сколько раз он уже об этом думал! Может, и впрямь отдать ее Хемишу? Последняя мысль была ему отвратительна до дрожи.

Дэвид пребывал в некоем замешательстве, когда бродил по окрестным холмам и звал ее. И отчего-то сердце его сжималось. Он желал и побаивался этой встречи. А еще по пути он стал собирать попадавшиеся по дороге цветы – маргаритки, фиалки. Дэвид помнил, что этой женщине нравилось, когда он делал ей такие маленькие подношения.

– Мойра! – снова звал Дэвид, пока не увидел ее.

Она не откликнулась, хотя наверняка услышала его. Сидит себе среди зарослей вереска, гордо вскинув голову, словно королевна, и молча смотрит на него. Он залюбовался, глядя на ее лицо, красиво обрамленное светлыми волнистыми прядями, но потом заметил, что темные брови женщины нахмурены, а в глазах колючий блеск. Нет, совсем другой она была, когда прощалась с ним. Теперь же… Начинается! Ох, и не любил же надменных строптивиц Дэвид! На одной из таких он был женат. И даже уехал от нее за сотни миль, лишь бы не носить это гнетущее раздражение в душе.

Чуть прихрамывая, он поднялся к Мойре по склону и остановился неподалеку.

– Я вернулся. Со мной ничего не случилось, как ты и хотела. Твои молитвы были услышаны.

Мойра никак не отреагировала на его улыбку, просто смотрела – холодно и строго. Ее погубитель. Уверенный в себе, спокойный… и привлекательный. В каждом его движении кошачья мягкость и ленивая грация, густые темно-каштановые волосы гладкими прядями лежат на голове и слегка завиваются надо лбом и у крепкой загорелой шеи. Проклятье, он все еще вызывает волнение в ее душе. Но что он решит?

– Это тебе, – сказал Дэвид, протягивая ей цветы.

Она и не взглянула на них. Спросила ровным голосом:

– Ты ранен?

– А, это… – Он посмотрел на повязку, выглядывающую из-под килта. – Ничего серьезного, царапина. На мне все заживает легко. Ты же знаешь, – попробовал он ввести в разговор нечто объединявшее их совсем недавно.

Однако Мойра не попалась на уловку. Просто сидела и смотрела на него.

Дэвид опустился рядом среди вереска, подобрал один из упавших цветов из принесенного букета, стал вертеть его в руках. Молчание затягивалось. Ох уж эта непонятная фейри Мойра с ее потаенными думами! И чтобы избавиться от возникшего между ними напряжения, Дэвид стал рассказывать, как сложилось у них в походе. Сказал, что теперь у Ангуса могут быть неприятности: они не успели настичь бешеных пастухов, и пришлось отбивать скот уже у Мак-Мэтисонов. Вступив в схватку с охранявшими стадо клансменами, парочку даже убили, одного ранили и связали. Мойра должна понимать, что после хэшима может последовать ответный набег. Но это при условии, если Сыны Медведя захотят вступать в стычку с Сынами Ночи из-за нескольких угнанных коров… Ведь Мак-Ихе все же септ, который находится под защитой Маккеев, а Маккеи нынче в силе.

Мойра слушала его, глядя куда-то в сторону, и у Дэвида сложилось впечатление, что ее не интересует его рассказ. Тогда он просто спросил:

– Что тебя гнетет, женщина?

Мойра ответила не сразу. Она слышала сильные ровные удары собственного сердца. Но какие-то путы упали… И она коротко ответила:

– Я беременна.

– Что? – Дэвиду показалось, что он ослышался.

Мойра расхохоталась, громко и зло.

– Тебя это удивляет, Хат? А я думаю, ты мог бы кое о чем догадаться. Или скажешь, что не делал ничего такого, отчего я могла зачать?

Дэвид молчал. Он сильно побледнел, но молчал. Даже сам не ожидал, что так испугается этой вести. Как он понимал, этот ребенок не от вождя Маккензи, а от него, Дэвида Майсгрейва, английского лазутчика, которому надо оставить эту женщину как можно скорее. Но он ведь выкрал ее и… Ему даже показалось, что сердце его оледенело и покрылось инеем. Что же теперь с ней делать?

Внешне он казался спокойным. И все так же вертел в руках цветок, будто ничего другого его не интересовало.

Тогда Мойра ударила его кулаком по плечу – сильно, даже болезненно.

– Ты словно коварный драки[15], Хат! Ты выкрал меня, а потом, когда я была в беспамятстве, воспользовался моей слабостью! Я для тебя была всего лишь добычей, которой ты не преминул полакомиться!

– Ты сама молила меня об этом! – резко перебил ее Дэвид.

– Не смей так говорить, лжец!

Но он уже не мог остановиться:

– Да, ты сама просила меня, Мойра! О, как ты просила!.. Я лежал подле тебя, а ты, пылающая и шальная, изгибалась подо мной, обнимала и умоляла… А я все же живой человек, я мужчина… который лежал рядом с ласкающейся к нему жаркой красавицей! Тут и святой бы не сдержался. Знаешь, о чем ты просила? Я сразу понял, какие игры были у тебя со стариной Гектором… Поцелуй меня там, раскрой мой цветок…

– Замолчи! – вспыхнула Мойра и отшатнулась.

Они оба умолкли. Дэвид сидел, опустив голову, а Мойра дрожала от негодования.

Лишь через время Дэвид глухо произнес:

– Бедная моя Мойра! Что же мне теперь с тобой делать?

Его слова будто хлестнули ее кнутом:

– Что делать? А я ведь почти уверилась, что ты лучше всех на свете! А ты… ты змей! Ты чудовище!

Она разрыдалась. Дэвид хотел ее успокоить, но она ударила его по протянутой руке.

– Ненавижу тебя! Ты прошел по моей жизни как проказа! Кому я теперь нужна? Как с этим можно жить? О, лучше бы ты и впрямь отдал меня тем заразным на острове. Это было бы честнее, чем добиться моего доверия, моей привязанности… и отшвырнуть прочь!..

Ее плечи вздрагивали, она опустила голову, и упавшие на лицо волосы закрыли заплаканные глаза. Дэвид почувствовал невероятное желание приголубить ее, обнять… А еще ему хотелось целовать ее, сильно и ненасытно, хотелось придавить к земле и брать, уходя в нее, как в вечность… Дэвид чувствовал, что изнемогает. Это было сильнее него, сильнее любых разумных доводов. Он вздохнул, чувствуя, как его переполняет оглушающее желание взять эту женщину. Женщину, которая носит его ребенка… так уж получилось.

И он сказал каким-то странно мягким голосом:

– Не ожидал, что мое семя столь быстро зародит в тебе дитя. Но так ведь бывает, когда мужчина и женщина охвачены пылом страсти. А знаешь, это ведь даже чудесно! Чудесно, что у нас сразу получилось зачать новую жизнь. Это же знак, это дар Божий! Я хочу, чтобы у нас был сын! Я очень этого хочу… Мойра моя… Это же счастье!

Мойра сквозь всхлипывания слышала его слова, но, казалось, опасалась в них верить. Однако, когда Дэвид обнял ее и притянул к себе, она не стала сопротивляться. Она вдруг сразу ослабела, перестала всхлипывать и лишь прерывисто дышала.

Он обнимал ее нежно и мягко, но она слышала его дыхание – тяжелое, глубокое. Ей внезапно стало так хорошо в его руках! Если он и впрямь любит ее, если рад тому, что у них будет ребенок… Ее сердце дрогнуло и затрепетало, как осиновый лист. А кожа даже в тепле его рук вдруг покрылась мурашками.