Алисса Джонсон - Ловушка для повесы

Но все ее усилия были тщетны. До нее доносились оттуда только сердитые голоса, и она разобрала лишь одну фразу: «Негодяй сбежал неизвестно куда!»

Она надеялась, что так и есть. Надеялась, что сэр Роберт утонул в болоте или решил эмигрировать. Она устала жить в тени, которую он отбрасывал на ее жизнь, и была более чем готова к тому, чтобы Коннор наконец отбросил прошлое и увидел то, что находится у него перед глазами.

Пора было перестать вспоминать о сэре Роберте. К полудню, когда стало очевидно, что Коннор не собирается везти ее к лорду Гидеону, чтобы смотреть на его лошадей, она решила: хватит ей ждать, что Коннор Брайс вспомнит о ней. О том, как якобы «много она для него значит»...

Негодяй удрал в Эдинбург.

Коннор покинул кабинет, обуреваемый охотничьим азартом. Потребовалось тридцать шесть часов, чтобы выследить сэра Роберта. Почти два дня досады и целого состояния, потраченного на подкуп новой домоправительницы сэра Роберта. Женщина и подумать не могла, чтобы предать своего нового хозяина... меньше чем за сто фунтов.

Коннор не мог не восхититься наглостью этой женщины и заплатил ее цену, не торгуясь.

Теперь все было налажено, причем так идеально, как он не мог и рассчитывать. Побег сэра Роберта в Эдинбург был приятной неожиданностью. Этот человек решил поискать укрытия среди своих. Он будет обедать и веселиться с шотландской элитой, собирать вокруг себя равных себе аристократов, как камни для строительства защитной стены.

Как прекрасно будет наблюдать, когда все эти надежные камни посыпятся ему на голову.

Коннор ухмыльнулся. Он почти достиг своей цели. Еще несколько недель, и он покончит с сэром Робертом... Ну может быть, еще два месяца... Самое большее шесть. Он уточнит этот срок после посещения Эдинбурга.

Теперь он желал насладиться неизбежной победой в обществе бокала бренди и своей красавицы жены.

Первое можно было осуществить без труда. А вот жену нельзя было нигде отыскать. Такое положение дел Коннора никак не устраивало. Как это ее могло не быть дома? Какого черта она бегала по сельской местности сама по себе? Разумеется, она не была сама по себе в строгом смысле этого выражения. По словам дворецкого, жена взяла с собой служанку, кучера и пару лакеев. Но она была где-то без него... а это и было самым важным.

Коннор привык знать, где она обретается каждый момент дня. Даже когда он совещался со своими людьми, все, что требовалось, — это просто спросить, где она находится.

Миссис занимается садом. Миссис находится в детской. Миссис на веранде с мисс Уорд.

Ему это нравилось. Ему нравилось сознавать, что нужно лишь выглянуть в окно, и он увидит ее... или пройти по коридору — и можно с ней поговорить. Ему нравилось иметь ее под рукой. И разве удобство всегда иметь под рукой прелестную женщину не является одним из преимуществ брачной жизни?

А сейчас ее, черт побери, под рукой не было! И это было дьявольски неуютно. Хуже того: ни одна душа не хотела сообщить ему, куда именно она сбежала или как долго она собиралась отсутствовать.

Хотя было очевидно, что они это знают. Как и то, что они не хотят ничего ему рассказывать.

«Не знаю, сэр».

«Не могу сказать, мистер Брайс».

«Она уехала».

Последнее заявила ему Изабелла... после чего закрыла перед его носом дверь.

Он смотрел на деревянную филенку, разрываясь между растерянностью и нарастающим гневом. В конце концов гнев победил.

Хватит с него. Он поднял кулак и забарабанил в дверь.

— Я и так знаю, что она уехала! Куда? Что, черт возьми, здесь происходит?!

Единственным ответом был звук поворачивающегося в замке ключа. От этого кровь у него закипела. Проклятие! У него перед носом заперли дверь в его собственном чертовом доме! Коннор круто повернулся, намереваясь немедленно отыскать ближайший звонок и созвать всех слуг, чтобы сорвать с петель эту чертову дверь... Однако тихое позвякивание ключей привлекло его внимание.

— Миссис Маккарнин?

Домоправительница вышла из соседней комнаты в коридор и с плохо скрываемым неодобрением уставилась на него. Создавалось впечатление, что он наступил на какую-то гадость, а она, как преданная служанка, прилагала все усилия, чтобы этого не заметить.

Неужели все обратились против него?

— Какой-то чертов мятеж!

— Прошу прощения, сэр?

— Ничего! — Он протянул к ней руку и нетерпеливо пошевелил пальцами. — Дайте ключ от комнаты мисс Уорд.

Она медленно вытащила из кармана передника огромную связку ключей на кольце и стала их перебирать, внимательно изучая каждый.

Коннор, скрипя зубами, притопывал от нетерпения ногой, сначала тихо, потом громко.

— Я получу его до ночи?..

— Кажется, у меня нет его с собой, сэр.

Он уронил руку.

— Что вы хотите сказать своим «у меня его нет»?

— Я вспомнила. Я убрала его для сохранности. Я подумала: вдруг кто-то завладеет кольцом? С какими-то плохими намерениями? — Она шмыгнула носом и смерила его долгим пронзительным взглядом. — Нужно принимать все меры предосторожности для защиты добродетели любой леди.

— О, ради всего святого... Я не собираюсь насиловать свою свояченицу. Я просто хочу с ней поговорить.

— Я пойду поищу ключ.

Коннор не сомневался, что искать она будет его до Рождества. Он готов был поставить на это тысячу фунтов... и еще тысячу, что этот ключ висит у нее на кольце.

— Миссис Маккарнин... — Он сосчитал до десяти и, когда она обернулась, процедил сквозь зубы: — Где моя жена?

— Она уехала, сэр.

Он сосчитал до пятнадцати.

— Куда?

— Не мое дело спрашивать ее об этом, сэр.

Теперь до двадцати.

— Сказала она что-то насчет того, когда может вернуться?

И помоги ему Господь, если она ему не ответит.

— До темноты, сэр.

— Благодарю вас. Я заберу журнал с собой в кабинет... нет, в гостиную.

В гостиной сидеть было гораздо удобнее. К тому же ее окна выходили и на подъездную аллею, и на конюшню. Однако Коннор не стал признавать, что именно это соображение заставило его изменить планы. В конце концов мужчина имеет право читать «Эдинбург ревью» на своем собственном диване!

Но он не стал ни сидеть, ни читать. Он попытался несколько раз сделать это, но слишком тревожился. Что, если с экипажем Аделаиды произошло несчастье? Что, если сэр Роберт не отправился в Эдинбург, как они думали? Что, если двух лакеев окажется недостаточно для охраны? И при каждой такой мысли он подскакивал и начинал метаться по комнате. Когда три часа спустя экипаж наконец вкатился на подъездную аллею, он готов был лазать по стенам.

— В самое чертово время!

Коннор почти выбежал из дома, спустился по ступеням у входной двери и, заложив руки за спину, стал ждать, когда экипаж остановится и Аделаида выберется из него. Он не собирался кричать. Он не собирался ставить себя в дурацкое положение, когда придется извиняться за срыв.

— Где, черт возьми, ты была?!

Ладно, он извинится потом.

Аделаида мельком взглянула на него.

— На ферме мистера Коули.

Удивление на время затмило злость.

— Какого черта ты туда поехала?

— Потому что старший конюх посоветовал мне поискать там подходящую лошадь.

— Подходящую ло...

— У него есть отличная четырехлетняя кобылка. Мисс Пышечка. Глупое имя для чудесной лошадки.

Аделаида направилась в дом и прошла бы мимо него, не прибавив ни слова, если бы он не последовал за ней по пятам. Ее холодная манера и озадачила его, и расстроила.

Теперь он осторожно поинтересовался:

— Ты ее купила?

— Нет!

И она, глядя прямо перед собой, вошла в дом.

— Почему?

— Потому что мистер Коули не стал мне ее продавать.

— Почему?

— Потому что он не уверен, одобрит ли это мой муж. — Она с силой швырнула на столик свой ридикюль. — Он сказал, что не продаст мне ее без твоего согласия.

— Понимаю. — Коннор вдруг почувствовал себя виноватым... словно должен был извиняться за весь мужской род. — Я поговорю с ним.

Аделаида закатила глаза к небу и прошла бы мимо, если бы он не схватил ее за руку и не повернул к себе лицом. Щеки ее горели, глаза метали искры.

— Ты сердишься на меня...

На что, собственно, она сердится? Это он метался по гостиной три часа.

— Конечно, я на тебя сержусь! — рыкнула она. — Это было оскорбительное и совершенно ненужное испытание... Которое мне не пришлось бы пережить, если бы ты послал письмо лорду Гидеону и отвез бы меня в Мердок-Хаус, как обещал.

— Письмо... — Коннор не сразу сообразил, о чем это она говорит, но затем... Ну конечно, лошади... Письмо. Несчастье с кремом на бумагах. Он выпустил ее руку. — О дьявольщина!..

— Ты совершенно забыл об этом. Ведь так? Просто выбросил из головы. Не знаю, почему я...

Она крепко сжала губы, покачала головой, повернулась и пошла вверх по лестнице.

Коннор смотрел ей вслед, пока ее хрупкая фигурка не скрылась из виду. Ему было легко закончить ее фразу... «Почему я ждала чего-то лучшего». Ему не нужно было слышать все слова, чтобы понять чувства, скрывавшиеся за ними.

Ощущение непростительной вины и чего-то, граничащего со страхом, куском льда застыло в его груди. Обуреваемый этими крайне неуютными чувствами, Коннор мрачно посмотрел наверх и решил, что такое положение ему вовсе не нравится.

Что ж, он допустил ошибку. Это лишь одна маленькая оплошность, которая не характеризует его как человека... Пусть не вполне добропорядочного, но, черт побери, всего лишь с обычными человеческими слабостями. Одну такую ошибку можно простить.

И он постарается ее исправить. Разве не исправил он все, что можно... даже чужие ошибки? Разве не дал он ей прекрасный дом и приличное состояние в полное ее распоряжение... пикник на лоне английской природы... и освободил ее брата от долгов и от влияния сэра Роберта?

А она, видите ли, не знает, почему старается? Не знает, почему ждала лучшего? Что ж, если она нуждается в напоминаниях, он ей напомнит.

Полный яростной решимости, Коннор перебежал большой холл и взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки... но вдруг остановился.

Так вести себя... было неразумно.

Господи! Что это он собрался натворить? Потребовать извинений? Потребовать доверия? Он это уже сделал. Однако этого явно не хватило. Перечисление того, что он сделал для нее и ее семейства, этого не изменит. Более того, он ведь делал все не из чувства вины или чтобы завоевать ее доверие. Он делал все... потому что... потому что делал. Хотел делать. И нечего это так тщательно анализировать.

Коннор передернул плечами, глубоко втянул в себя воздух, медленно выдохнул и спокойно пошел в сторону их комнат. Это недоразумение вышло за пределы понимания. Аделаида сделала слишком серьезные выводы из временно забытого обещания, а он слишком много прочел в недосказанных словах.

Произошла небольшая ссора, одна из тех, что регулярно случаются между мужем и женой. Он не был знатоком подобных неурядиц, но не сомневался, что все они разыгрываются по одной схеме. Муж демонстрирует соответствующее сожаление об этой одной ошибке, а жена его прощает. Потому что верит ему. Проще простого.

Чувствуя себя успокоенным и уверенным, Коннор вошел в их комнаты и тихонько закрыл за собой дверь. Аделаида стояла у окна и смотрела в него. Она не отреагировала на его присутствие даже косым взглядом.

Коннор заложил руки за спину.

— Аделаида, я прошу прощения.

Она кивнула, не поворачивая головы, и никаких слов прощения не произнесла.

Коннор посчитал, что в данном случае некоторая доля сопротивления вполне ожидаема.

— Позволь мне как-то ее компенсировать.

— Если хочешь, можешь поговорить с мистером Коули.

О, он собирался поговорить с мистером Коули, да так, что тот долго этого разговора не забудет.

— Я могу предложить кое-что лучшее. Что ты скажешь о двух неделях в Эдинбурге?

Наконец она посмотрела на него.

— В Эдинбурге?

Это была блестящая идея, и Коннор сам готов был себя похвалить. Он смог бы лично наблюдать за падением сэра Роберта и одновременно умиротворять жену. А еще лучше — они будут с ней без присутствия других.

— Пройдемся по лавкам, посетим театр... — «Проведем неделю в постели без страха вмешательства твоей семьи или моих людей». — Что только пожелаешь!

Аделаида посмотрела на него, явно колеблясь между надеждой и сомнением.

— Ты правда имеешь это в виду?

— Иначе я бы не предлагал.