При этой мысли он невольно нахмурился. Нет, признался Кит, он определенно не хочет ее в качестве друга. Тогда чего же он хочет?

Любовной интрижки?

Он угрюмо сдвинул брови оттого, что ему понравилась эта возмутительная мысль. Да, он мог это представить. Каким восхитительно волнующим было бы продолжать давать ей уроки, которые не ограничивались бы несколькими пылкими поцелуями! Но такой путь полон опасности и соблазна, запретного соблазна, от которого такой мужчина, как он, предпочитает держаться в стороне. Лучше, решил он, не делать абсолютно ничего. Кроме того, долго скучать по ней он не будет. К следующей неделе эти странные чувства пройдут, как нежелательный загар.

Взрыв смеха долетел до него из нижнего салона.

Кит прорычал что-то себе под нос и зашагал к своей комнате. С несвойственным ему раздражением он с силой захлопнул дверь.

– Благодарю за чудесный танец, милорд.

Элиза раскрыла веер и медленно помахала им перед лицом, когда лорд Маплвуд вывел ее из танцевального круга. Дуновение воздуха, пусть и легкое, показалось освежающим для ее разгоряченных щек. Бальный зал сегодня был слишком тесным и слишком переполненным.

Очевидно, заметив, что она испытывает дискомфорт, Маплвуд склонил к ней свою начинающую седеть голову:

– Не желаете ли стакан пунша, мисс Хэммонд?

Она подняла на него глаза:

– О, мне не хотелось бы доставлять вам лишних хлопот.

– Никаких хлопот, уверяю вас. – Он мягко улыбнулся ей. – Я мигом.

Она подавила вздох, наблюдая, как он исчез в толпе гостей, сожалея, что вместо пунша не может попросить подать карету, чтобы вернуться в Рейберн-Хаус. Но только через несколько часов она сможет откланяться. В конце концов, она здесь для того, чтобы развлекаться, танцевать, вести беседы и веселиться до самого предрассветного часа.

Не то чтобы она была несчастна или скучно проводила время – совсем наоборот. Ее обычный круг поклонников прекрасно развлекал ее, кружил по залу, потчевал забавными историями и стихами, предназначенными для того, чтобы вызвать у нее улыбку или смех. Но это было до того, как она увидела Кита, проходившего мимо под руку со стройной рыжеволосой красоткой в полупрозрачном изумрудном платье.

Это была вдовствующая маркиза Пинчен, если она не ошибалась, молодая, красивая женщина, которая если и была старше Кита, то не более чем на год. Тяжесть камнем легла на сердце Элизы, в животе образовался какой-то тошнотворный ком, когда она заметила, что Кит и маркиза вместе танцуют и флиртуют друг с другом.

Интересно, она его любовница? Кит ее ласкает? Гладит руками ее тело, жадно терзая рот своими искусными поцелуями, превращая колени в слабую, безвольную массу? Занимаются ли они любовью, сплетая обнаженные тела в одной из поз, которые она видела на страницах той пикантной зеленой книжицы? Что ж, чем занимаются Кит и эта вдова, совершенно ее не касается.

В дни, последовавшие за их незабываемым уроком – незабываемым по крайней мере для нее, – в глубине души Элиза глупо надеялась, что Кит изменит свое мнение об их интерлюдии и станет добиваться ее. Покажет ей на словах, а еще лучше на деле, что та их страстная встреча произвела на него такое же неизгладимое впечатление, как и на нее. Но он не делал никаких таких попыток. Его поведение по отношению к ней было дружеским – и безразличным, как всегда. Очевидно, он испытывал облегчение от того, что теперь, когда она благополучно влилась в высший свет, его обязанности закончились. Рад, что ему больше не нужно находиться в компании с ней.

Но к своему немалому удивлению, она действительно пользуется успехом, и другие достойные джентльмены добиваются ее внимания так настойчиво, что это не перестает изумлять ее даже сейчас, когда сезон уже в полном разгаре. Все, что ей остается, – это смотреть, какой из поклонников, а быть может, и не один, предложит ей руку и сердце. И что более важно, кому из них она скажет «да».

Она снова взглянула на Кита и вдову, обрадовавшись, что лорд Маплвуд вернулся со стаканом пунша. Поблагодарив его, она сделала глоток сладкого напитка со вкусом миндаля и стала, обмахиваясь веером, слушать, как он рассказывает ей о своей пятилетней дочери, которую он явно обожает.

В конце перерыва к ней подошел лорд Бревард:

– Добрый вечер, мисс Хэммонд. Вы сегодня свежи и прекрасны, словно роза, если позволено будет так сказать. – Он отвесил элегантный поклон, затем одарил ослепительной улыбкой, от которой даже каменное сердце статуи затрепетало бы в груди.

Элиза обнаружила, что она не исключение. Неизменно вежливый, он кивнул Маплвуду:

– Милорд. Как вам нравится бал?

После приличествующего обмена любезностями лорд Маплвуд поклонился им обоим и отправился искать свою следующую партнершу.

Бревард предложил свою руку:

– Идемте в круг? Следующий танец – кадриль, полагаю.

– Милорд, вы не станете возражать, если мы не будем танцевать, а немного прогуляемся? Сегодня в зале так тесно и жарко.

– Что верно, то верно, – согласился он с заговорщической усмешкой. – Не протолкнуться, как говорят. Почему бы нам не выйти в сад? Если не ошибаюсь, наша хозяйка – страстная любительница цветов, хотя, возможно, в это время розы еще не цветут.

– Цветут розы или нет, но прогулка по саду, надеюсь, будет вполне освежающей.

Положив ладонь на рукав его черного фрака, она направилась с ним в сторону дверей, ведущих в прилегающий сад. Какие-то ночные существа жужжали, стрекотали и квакали, создавая свою музыку, изрядно отличающуюся от той, что доносилась из бального зала.

Легкий ветерок заиграл ее юбками, немного остудив какой-то неприятный жар на коже. Элиза глубоко вдохнула, радуясь возможности оказаться подальше от толпы хотя бы на несколько минут.

– Лучше? – спросил Бревард. Подошвы их туфель чуть слышно похрустывали по усыпанной мелким гравием тропинке.

– Намного лучше. Я, наверное, кажусь вам ужасно глупой за желание ускользнуть с бала.

– Вовсе нет. Некоторые балы лучше принимать небольшими дозами.

Они помолчали.

– Я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что сводили меня в оперу на прошлой неделе, – сказала Элиза. – Мне так понравилось! Такие чудесные костюмы и великолепные певцы! Это был поистине восхитительный вечер.

Он склонил голову, вновь ослепив ее сиянием своей улыбки.

– Для меня тоже.

– А ваша сестра такая милая девушка. Я видела ее этим вечером, как только приехала. Мы с ней увлекательно побеседовали о живописи.

– О, Фрэнни обожает живопись. Дай ей волю, так она прожужжит вам все уши на эту тему. Мистер Тернер – один из ее любимцев, так что если не хотите услышать все, что только можно знать об этом художнике и его картинах, предупреждаю вас, не говорите ничего.

Он улыбнулся, а Элиза усмехнулась.

– По сути дела, – продолжал виконт, – Фрэнни только что вытянула из меня обещание отвезти ее на открытие летней выставки в Королевской академии. Не желаете присоединиться к нам? Вы будете идеальным дополнением к нашей компании.

Она мгновение помолчала, снова крайне удивленная его просьбой присоединиться к нему и его семье на экскурсии. Будь это другой мужчина, она могла бы истолковать такое приглашение как романтический интерес к ней. Но не может же всерьез ухаживать за ней такой мужчина, как виконт Бревард. Он может заполучить любую женщину, какую пожелает. Не может же он желать ее. Она была уверена, что с его стороны это не более чем простая любезность.

– Да, – отозвалась Элиза. – Это звучит весьма заманчиво. С удовольствием принимаю ваше приглашение.

– Хорошо. – Он помолчал и положил руку в перчатке на ее руку, которая покоилась на его рукаве. – Ну что, быть может, воздух стал для вас слишком прохладным или прогуляемся еще немного?

– По мне, так воздух просто чудесный. Давайте погуляем. Они углубились в сад, и по мере того как они удалялись от дома, музыка становилась глуше, а тени плотнее там, где растительность была гуще. Элиза уловила слабый запах сирени в воздухе, с наслаждением вдохнула нежную сладость этого аромата.

Бревард замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.

– Я говорил вам, как вы красивы сегодня?

– Я благодарна вам за комплимент, милорд, но вам нет нужды мне льстить. Я знаю, что вовсе не красива.

– Вы сильно себя недооцениваете, мисс Хэммонд, но вы же не можете видеть себя со стороны.

– Полагаю, что нет. Тем не менее вы очень любезны, милорд.

– Ничего подобного. Друзья не лгут, а мне хотелось бы думать, что мы уже знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы считаться друзьями.

Она сердечно улыбнулась:

– Ну разумеется.

– Тогда, как другу, позволено ли будет мне называть вас по имени? Элиза?

Она задумалась над его просьбой.

– Не вижу в этом никакого вреда. Да, конечно.

– А вы должны называть меня Ланс.

Его голос, глубокий и приятный, вибрировал в ночном воздухе. Она вспомнила еще одного человека, еще одного «друга», которого природа наградила таким же неотразимым, повелительным голосом, и подивилась своей сильной реакции на обоих мужчин.

Она сказала Киту, что хотела бы сравнить его с другим мужчиной, хотя в тот момент ее заявление было не более чем уловкой, задуманной, чтобы оказаться в его объятиях. Однако же вот сейчас она стоит в полутемном саду с потрясающе красивым мужчиной. Принимая это во внимание, возможно, ей стоит поэкспериментировать, реализовать свое пока еще не выполненное желание расправить крылья и испытать свои новые возможности.

Легкий трепет пробежал по телу от этой мысли.

– Вы все-таки замерзли, – мягко укорил он. – Идемте-ка, я отведу вас в дом.

Она повернулась к нему лицом:

– Через минуту. Вначале я хотела бы задать вам один вопрос.

Он терпеливо ждал.

Призвав на помощь всю свою смелость, она заглянула в его сияющие голубые глаза:

– Ланс, вы могли бы поцеловать меня?

Она заметила его удивление по тому, как одна золотистая бровь изогнулась кверху. Потом он улыбнулся:

– Если вы хотите этого, Элиза.

– Мне хотелось бы понять, хочу ли я.

Он улыбнулся медленной, кошачьей улыбкой:

– Тогда давайте попробуем.

Она сделала глубокий подготовительный вдох и медленно выдохнула, когда Ланс заключил ее в свои объятия.

Каким будет его поцелуй? – гадала она. Наверняка не таким, как у Кита, но лучше или хуже?

Он наклонил голову, соединив их губы мгновением позже. Она закрыла глаза и позволила себе расслабиться и отдаться ощущениям. Приятно, подумала она, определенно приятно. Его губы были теплыми и зовущими, когда двигались на ее губах с несомненной уверенностью. Почувствовав ее податливость, он обнял ее крепче, требуя большего.

Она ответила на его поцелуй, приоткрыв губы, и полностью отдалась во власть его прикосновения. Внезапно ей захотелось страсти и пыла, захотелось, чтобы он заставил ее разум плавиться от желания, захотелось, чтобы он начисто выжег из ее памяти все, что она когда-либо испытывала к Киту Уинтеру.

Она отдалась их поцелую с каким-то хрупким отчаянием. Сердце забилось быстрее, кожа запылала, несмотря на прохладный воздух. Но ее сознание, совершенно неоспоримо, целиком и полностью оставалось при ней. Поцелуй Ланса был искусным и приятным, и большинство женщин, она уверена, уже потеряли бы голову от пьянящей силы его опытного прикосновения. Его поцелуи были восхитительными, за исключением одного.

Он не Кит.

Она отстранилась, опустив голову, чтобы он не смог прочесть печаль, которая наверняка отразилась в ее глазах.

– Вы, должно быть, считаете меня слишком развязной.

– Нет, я считаю, что вы восхитительны, – сказал он, тяжело дыша, словно запыхался.

Неужели их поцелуй так повлиял на него?

В этот момент она осознала, что не должна была целовать его, поскольку ясно как день, что ему это понравилось гораздо больше, чем ей. Она заставила себя поднять на него взгляд и улыбнуться.

Из-за удобно расположенной вечнозеленой живой изгороди Кит наблюдал, как Бревард целует Элизу. Он сдержал вскрик ярости, едва не сорвавшийся с его губ, руки с такой силой сжались в кулаки, что от напряжения заболели костяшки пальцев.

Он вышел в сад, чтобы провести несколько благословенных минут наедине с собой, подышать свежим ночным воздухом. Еще ему хотелось проложить так отчаянно необходимое расстояние между ним и Марвеллой Белкирт, вдовой маркиза Пинчена.

Ему вообще не следовало начинать флиртовать с ней, тем более целовать ее три дня тому назад в библиотеке на балу у Найтонов. Она имела репутацию женщины, заводящей любовников, молодых, сильных мужчин, которые являлись полной противоположностью ее немощному, без малого восьмидесятилетнему супругу, теперь уже покойному.

Сплетаясь с ней в жарких объятиях на диване в библиотеке, он прекрасно знал, что она позволила бы ему гораздо больше, чем несколько поцелуев и быстрых ласк. Как легко было бы задрать ей юбки и погрузиться в ее горячую женскую плоть, освободиться от того расстройства и замешательства, какое он испытывал в последнее время из-за другой женщины, к которой он не должен испытывать вообще никаких чувств!