Галина Хребтович - Ловушка (СИ)

Они наслаждались. Морем. Солнцем. Друг другом. Могли часами молчать, перекинувшись лишь парой слов. Или говорили без умолку обо всем, что только приходило в голову.

Позже Костя попытался вытянуть из нее признание, что она приревновала и рассердилась, но она неопределенно хмыкнула в ответ:

— Ты же сам мне напомнил, что скоро я уеду, — она улыбнулась. — Какой смысл в ревности? Я исчезну из твоей жизни, и все это не будет иметь никакого значения.

Он улыбнулся — отчасти насмешливо, отчасти беспомощно:

— А я давно уже не проводил время так здорово… — неделя, проведенная с Александрой, запомнится ему навсегда, в этом он не сомневался.

— Мне тоже будет тебя не хватать… всего этого, — она готова была откусить себе язык. Бросила быстрый взгляд, но он, вероятно, не обратил внимания на ее слова. Нельзя забывать, что пребывание здесь — всего лишь бегство от реальности, приключение, что неминуемо возвращение к прежней жизни. Саша смотрела в сторону, стараясь не выдать свою тоску. Его же глаза были скрыты под темными стеклами очков.

Как-то разговор зашел об экстремальных видах спорта, о прыжках с парашютом, Костя решил рассказать о собственном опыте, опять вспомнил армию, и неожиданно рассказал о причине:

— Понимаешь, когда мне было девять лет, мама ушла от нас. К брату папы. Тому самому проректору — правда, он тогда еще был всего лишь деканом. Врать не буду — я очень тяжело перенес ее уход от нас. Лежал в больнице, — он встретил ее испуганный взгляд, — да, да, вот таким я был чувствительным ребенком.

— Господи, девять лет — это же такой чувствительный возраст! Да что я говорю, лишиться матери в любом возрасте ужасно.

— Вот, вот, именно ужасно. Во всяком случае, так мне тогда казалось. Мама ушла одним днем. И больше не приходила. Нет, что ты, дядя конечно, приглашал нас к себе, мы свободно могли с ней общаться… Но, после больницы я не мог себя… заставить пойти к нему в дом. Мне казалось, что это будет предательством по отношению к отцу. Я отчаянно скучал, плакал по ночам, но не шел. Не то, чтобы мы были близки… Мама часто уезжала в командировки, и моим воспитанием в основном занимался отец… Когда у него было время. Маму я и до этого часто не видел, как-то даже привык к ее отъездам. Но ее уход почему-то подействовал на меня неожиданно сильно. — Он вздохнул, провел рукой по волосам, Саше показалось, что он в смятении, — Ты знаешь, я уже много лет не вспоминаю эту историю, да и не рассказывал почти никому.

Он помрачнел, замолчал. Она тоже молчала, это было абсурдно, но она была уверена, что чувствует его волнение, и даже боль…

— Я все ждал, что она соскучится и придет проведать меня. Почти пол года ждал.

— Она пришла? — ее голос странно изменился…

— Нет. Я сам пошел к ней… к ним домой. Мама встретила меня так, как будто мы расстались неделю назад. Накрыла стол, налила чаю. Спрашивала, как я поживаю…И ни слова не сказала о том, как я изменился, или похудел, хотя об этом говорили все вокруг, кого бы я не увидел. Когда мы попили чаю, мама засобиралась в магазин, проводила меня. Предложила заходить в гости.

Саша отвернулась, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Она так ясно видела симпатичного мальчишку, который пришел к матери после длительной разлуки, тоски. И не получившего ничего. Она просто не могла себе представить, что это должна была быть за женщина, которая вот так бросила ребенка, и ни капельки в нем не нуждалась…

— Мне очень жаль…

— А мне нет. — Голос его звучал напряженно и грубо, и он откашлялся. — Этот случай помог избавиться от иллюзий, глупой чувствительности, он изменил меня к лучшему. В отличие от отца. Он не смог переступить через ее… их предательство…

— Этот случай вывернул тебя наизнанку. И теперь ты такой…

Повисло молчание. Костя быстро справился с собой, и вот уже на лице его лукавое выражение:

— Какой — такой? — он явно намерился перевести все сказанное в шутку.

— Пустой. — Она запнулась, стараясь найти слова, которые не обидели бы его, — ты ведь не веришь в доверительные отношения, верно? Я имею в виду, по настоящему близкие, верность, любовь…

Костя задумался, с лица исчезло насмешливое выражение:

— Возможно, ты и права… Во всяком случае, я долго не верил в счастливые семьи. Да и сейчас не верю, — он коротко усмехнулся без всякого намека на веселье. — Нет, теоретически я понимаю, тем более вон Полина с Максом так счастливы, похоже… Но не верю.

«Я тоже», — она чуть не произнесла это вслух, но горло не издало ни звука. В нем стоял комок. Александра не была особо чувствительной натурой, и, тем не менее, история о разрушенной жизни двух мужчин — взрослого и маленького, заставила ее сжаться от внутренней боли. Саша отчаянно стремилась сдержать непрошенные эмоции, вот еще. Он же первым посчитает ее больной на голову.

— Кость, я сейчас… Я вернусь через пять минут.

— Хоро… Что с тобой? Сашка! А ну повернись, — Саша стремительно удалялась, но Костя моментально настиг ее, и силой повернул к себе, — Ты что? Слезы лить вздумала?

— Нет! Глупо… — она не договорила, предательская слеза заставила ее быстро отвернуть лицо, но она тут же почувствовала сильные пальцы на подбородке, и вот уже на нее смотрят в упор его сощуренные глаза.

— Ты плачешь! Только не говори, что из-за этой дурацкой истории.

— Я не из-за истории, — Саша вдруг всхлипнула, совсем как маленькая. Господи, когда же она плакала в последний раз? — это из-за… мальчишки.

Она думала, он засмеется. А вместо этого почувствовала его руку у себя на затылке… В его поцелуе было столько нежности, что в ней можно было утонуть. И она не удивилась сквозившему в их поцелуе отчаянию. Их время истекало, и они оба это знали.

Теперь он открылся с такой стороны, какой она и не подозревала. Что-то изменилось. Казалось, он больше не старался увиливать от неприятных вопросов, далеко не всегда стремился показать себя в выгодном свете, и, рассказывая о себе, был не чужд самокритики. Александра с самого начала знакомства поняла, что Костя умен, ироничен, и со временем еще больше утвердилась в этом мнении. И еще, он был нежным — ее пугала эта нежность. Это было… неправильно. Так не должно быть. Она не была готова к его открывшемуся незнакомому облику, хотела, чтобы он оставался тем Костей, с которым ее угораздило завести курортный роман: бесстыжим, бесшабашным. Да, это был не самый лучший человек, но с ним все было просто. Теперь же он выбил у нее почву из-под ног, она с тихим ужасом поняла, что не просто очарована — она влюбилась, глупо и неконтролируемо.

Это была неделя острого наслаждения и потрясающих открытий. И с каждым днем Костя все больше мрачнел, буквально кожей ощущая, как неумолимо время. Ему вдруг вспомнились последние дни в армии, тогда он так же отсчитывал дни оставшиеся до дембеля. С той разницей, что тогда каждый последующий день наполнял душу предвкушением, а не тоской, как теперь.

И он не может попросить ее задержаться, не дурак, понимает, что девушка тоже привязалась к нему. И дальше может быть только хуже. Ну, это, если, допустим, задержится она… Или, совсем фантастический вариант, поедет к нему в гости; на этом этапе мысленных рассуждений идея вдруг перестала казаться фантастичной, в душе поднялась странная волна, отчаянная надежда пополам с… желанием? тревогой?! Он определенно сходит с ума. Надо полагать, сказываются бессонные ночи. Истощение-с. Вот уедет Александра — уж он отоспится. От этой мысли настроение еще больше испортилось, губы конвульсивно дернулись, черт знает что такое!

Он все-таки рискнул спросить ее, что она думает о том, чтобы съездить в командировку, ведь…

— Максу так нужна помощь — «мда… как-то неестественно звучит».

— Кость, ну тебе-то это зачем? Ты вернешься домой, закрутишься в своей круговерти, в своих друзьях и… подругах (запинка была почти незаметной, но Костя уловил ее). Присутствие человека постороннего только связывает. Я полагаю, тебе претят обязательства. Ты станешь раздражаться, и вместо светлых, чудесных воспоминаний будут мрачные и неудобные. А так, ты обо мне скоро забудешь…

— Разумная мысль, — откликнулся он все с той же неестественной веселостью, хотя в глубине души был адски серьезен, — дай телефон.

— Если я дам телефон, я буду ждать звонка.

— Так я позвоню…

— И что дальше?

Действительно, что дальше? Как же с ней нелегко.

Ну и пусть… пусть все идет как идет — все равно расставание неизбежно. А потом… а потом будет кто-нибудь еще. Его отношения с женщинами, всегда были легкими и ни к чему не обязывающими; глупо привязываться к одной женщине, пусть даже и такой красивой, чувственной. Глупо и нелепо. Она права, он забудет ее. Хотя, надо признаться, она стала привычкой, от которой трудно будет избавиться. Несравнимое удовольствие — просыпаться с ней по утрам, открывать ее для себя заново каждый день, каждую минуту, он быстро привык чувствовать ее по ночам. Но наслаждение не бывает долгим. Он знал, что когда-нибудь придет конец. Знал, но все равно все случилось внезапно и неожиданно.

Было утро восьмого дня. Костя не считал специально — само как-то получалось. Саша стояла у окна и заливисто смеялась над тем, как он пытается гадать на картах. Утреннее солнце наполнило комнату чистым светом, лучи просвечивали сквозь ее свободно спадающие волосы, создавая ореол, в воздухе летали пылинки; даже не верилось, что может быть так хорошо, когда комнату разорвали резкие звуки — позывной «Нокиа». Костя посмотрел на свой мобильник, но тот молчал. Улыбка сошла с лица Александры, она порылась в своей сумочке и вытащила на свет божий телефон, Костя успел заметить дорогую модель. Сделав глубокий вздох, девушка открыла крышку телефона.

— Да. Да, это я. Эдик, не кричи, я хорошо слышу. Да. Мама не знает. Выбирай выражения, иначе я прерву связь. — Костя слышал раздосадованный мужской голос.

— Я заходила домой в воскресенье. А ты вспомни. — «Все. Обратного пути нет»

Голос на том конце смолк. Пауза затянулась. Александра прикрыла глаза и потерла пальцами лоб, Косте даже показалось, что она покачнулась. Но, как только он сделал движение к ней, девушка отрицательно мотнула головой. Это почти незаметное движение его ранило, между ними словно появилась невидимая стена, казалось, протяни руку — и дотронешься до нее.

Костя вышел на балкон, чувствуя себя неприятно лишним. За дверью осталась женщина, разговаривающая со своим мужем, живущая своей жизнью. Ему здесь не место. Так какого черта?! Почему ему не наплевать?.. Его бывшие любовницы неоднократно выходили замуж, иногда даже приглашали на свадьбу (одни, действительно по старой дружбе, другие хотели уколоть), его это нисколько не задевало. Почему же сейчас, когда он на какой-то краткий миг осознал, что Александра принадлежит другому мужчине, внутри стало так пусто?

Когда он вошел, Саша сидела, обхватив себя руками, словно замерзнув. Ее мобильника поблизости уже не было. Костя подал ей руку, за которую та взялась автоматически, совершенно ледяными пальцами. Мужчина явственно испытал тревогу, инстинкт требовал защитить ее, увезти. Подальше от всех, и в первую очередь, от человека, из-за которого у нее такой беспомощный взгляд. Но у него нет на это никаких прав. Нельзя вмешиваться в чужую жизнь — грубым и неуместным вмешательством можно только разрушить. Хотя, теперь он в этом не сомневался, в семейной жизни Александры было не все гладко…

— Пойдем на солнце.

— Не могу, не сейчас. — Она напряженно о чем-то думала, поэтому говорила медленно, с запинкой, — нужно кое-то срочно сделать… и мне понадобится твоя помощь.

Костя встрепенулся:

— А что случилось?

— Я завтра уезжаю.

— Что? — Костя окаменел.

— Ты, наверное, сейчас собери свои вещи, позже заберешь их. Да, и мне надо заказать билет…

Она еще что-то говорила, попутно собирая вещи, складывая в аккуратные стопочки… Она уезжала… Насовсем.

— Костя!..

Неужели она повторила его имя уже несколько раз?

— Извини, ты что-то сказала?

— Я спросила, ты отвезешь меня на вокзал? За билетом?