Джулия Лонг - Ловушка страсти

Отец Женевьевы, Йен и герцог куда-то ушли. Посмотреть на лошадей, вне всякого сомнения.

Изольда вздохнула:

— Милая, прошу тебя…

И Женевьева с ужасом смотрела, как ее мать заломила руки.

Это было нечестно. В который раз Женевьева пожалела, что она не такая стойкая, как ее сестра. Несмотря на пережитую ею потерю, Женевьева не могла не сжалиться над матерью, которая так за всех них переживала. Изольда, стойко и не теряя чувства юмора прощалась с сыновьями, уходившими на войну и отправлявшимися на виселицу, и испытывала настоящее отчаяние, глядя на оставшуюся в одиночестве Оливию.

Ради матери Женевьева пойдет на эту прогулку. Она не обаятельна и не может поддержать интересную беседу, как Оливия, но она все равно пойдет рядом с герцогом.

Когда мать увидела ее смягчившееся лицо, она положила руку ей на колено и решила сделать уступку.

— Дорогая, тебе будет весело. Ведь Гарри с Миллисент тоже пойдут.

С первого взгляда девушка, которую Монкрифф собирался соблазнить и бросить, не показалась ему очень привлекательной, хотя, возможно, теперь выполнить поставленную задачу будет легче, чем он предполагал. Она была небольшого роста, бесцветной и простоватой. Да, у нее был приятный цвет лица и безупречная кожа, но возраст ее определить было трудно, поскольку в ней не было никакой яркости. Для прогулки она выбрала белое муслиновое платье в серую полоску и накинула на плечи шаль, крепко сжимая ее края бледной рукой. Она вела себя так тихо, что Монкрифф ничуть не удивился бы, узнав, что она немая.

На ее подругу, леди Миллисент Бленкеншип, было отрадно посмотреть. Это была пышная аппетитная девушка. Лорд Гарри Осборн и настороженный Йен Эверси — забавно было за ним наблюдать — тоже должны были идти с ними, а Джейкоб Эверси, выполняя роль хозяина, собирался показывать им дорогу.

Монкрифф не любил бесцельных прогулок. Он мог бы отказаться. У него был титул, а Эверси были очень вежливы. Скорее всего они бы во всем согласились с ним, возможно, даже начали бы воодушевленно распевать бессмертную песню о позорном спасении Колина Эверси от виселицы, хотя эти воспоминания и были им неприятны.

Но у Монкриффа была цель, поэтому он согласился, и все отправились посмотреть на развалины в поместье семейства Эверси.

— Дышите глубже, Монкрифф! Ничто не сравнится с запахом моря в осеннем воздухе Суссекса.

Джейкоб Эверси энергично зашагал вперед.

Несмотря на то что у Монкриффа было достаточно поместий по всей Англии, где он мог бы в свое удовольствие дышать свежим воздухом, большую часть времени он проводил под почерневшими от сажи и угля небесами Лондона.

Поэтому стоило ему сделать глубокий вдох, как он тут же закашлялся и остановился. Его с озабоченным видом окружили хозяева. Сквозь выступившие на глаза слезы он заметил их сочувственные лица. Краем глаза он увидел, как Йен Эверси пытается скрыть выражение надежды во взгляде.

Монкрифф предупреждающе поднял палец:

— Ничего, ничего.

— Это здорово прочистит вам легкие, Монкрифф. — Джейкоб Эверси терпеливо ждал. — Мы ведь вас не потеряем?

— Боже упаси! — наконец прохрипел Монкрифф. — Со мной все в порядке. Не стоит беспокоиться. Грязный лондонский воздух излечит все болезни.

Джейкоб Эверси хмыкнул:

— У меня есть сигары, которые могут его заменить. После прогулки я вас ими угощу. Как насчет игры в мушку сегодня вечером, ваша светлость? А потом суббота… Ребята, сообщите всем!

Джейкоб махнул рукой в сторону Йена и Гарри.

Гарри вежливо улыбнулся.

— По вечерам я не приемлю никаких иных развлечений, кроме карт, — серьезно ответил герцог, и старший Эверси рассмеялся.

Всем было известно, что герцог почти всегда выигрывает в мушку. И эту игру вряд ли можно было назвать достойной уважения.

— Вам нужна трость?

Какой тихий голос.

Герцог медленно обернулся, не веря своим ушам, и посмотрел вниз. Это была мисс Женевьева Эверси. Она говорила так вежливо и заботливо, словно боялась, будто герцог может споткнуться, если случайно наступит в колею, и им всем придется бежать за тягловой лошадью, чтобы его поднять.

— Ради Бога, Женевьева. Герцог в превосходной форме, — сердито отозвался Джейкоб Эверси, когда они начали подниматься вверх по дорожке.

Раздраженный тон отца не смутил Женевьеву. Несомненно, она к этому привыкла.

Возможно, герцогу пора приступить к выполнению своего плана.

— Он прав, мисс Эверси. Но ваша забота очень трогает, — мягко заметил он.

— Гарри! Посмотри на эту забавную белку! Такая толстенькая.

Леди Миллисент всю дорогу шла очень резво, но тут остановилась и указала на маленькую круглую белочку, которая беспокойно смотрела на них с ветки, быстро издавая раздраженные звуки, а потом сердито взмахнула хвостом.

— Я бы хотела ее нарисовать.

— Тут повсюду достаточно других белок, Миллисент, — суховато заметил Джейкоб.

И вот благодаря быстрым шагам старшего Эверси, стремлению Йена держаться подальше от Монкриффа и Миллисент, указывающей Гарри на каждую белку, герцог с Женевьевой отстал и от остальных. Герцог недоумевал, идет ли она так медленно, беспокоясь о нем, словно он тяжелобольной человек.

Казалось, молчание ничуть не угнетало Женевьеву.

Несколько минут они молча спускались по дорожке, усаженной оголенными деревьями. Под ногами хрустели листья.

— Мне нравится бывать в этой части Англии. В нескольких часах езды отсюда у меня есть поместье.

Которое он не посещал несколько месяцев, потому что… А собственно, почему? У герцога было и другое поместье, значительно ближе к Лондону, но он предпочитал свой дом на Сент-Джеймс-сквер. В Роузмонте его преследовали воспоминания.

— Роузмонт, — тихо заметила Женевьева.

Герцог удивился.

Он не мог понять, нравится ли ему ее голос. Это был тихий низкий альт, очень утонченный. Но произнесла она всего лишь одно слово. За долгие годы герцог узнал, что по тому, как человек произносит слоги, можно понять, насколько он умен. Тут все дело было в уверенности.

Он убедился, что Женевьева не так проста.

— Вам известен Роузмонт, мисс Эверси?

— Да.

Герцог огляделся по сторонам. Кругом одни деревья и длинная дорога, позади мягкие округлые холмы. Типичный Суссекс. Он ждал.

— Прошу прощения, но на данной стадии нашей беседы я ожидал от вас некоторого разъяснения.

Герцог произнес эту фразу крайне сухо. Она должна улыбнуться. В конце концов, она должна постараться обворожить его. Хотя бы чуть-чуть. Он ведь герцог, черт возьми!

— Там очень мило.

Вот и все. Стандартный ответ. Возможно, Женевьева поняла его буквально.

Или она хотела таким образом положить конец другим подобным остротам.

— Вам понравился фонтан с дельфином? — спросил он, прекрасно зная, что такого водоема в Роузмонте нет.

— Фонтан с сатиром, — поправила его Женевьева.

— Вы помните сатира?

— Да.

— Того, который мочится в фонтан посреди круглой подъездной аллеи?

— Он выбрасывает изо рта струю воды.

Боже, она обескураживала его. Даже не вспыхнула, а ведь он говорил неподобающие вещи. Слишком она проста.

— Ах да, конечно! Я там давно не был, но теперь припоминаю, что этот сатир проводит время, как большинство мужчин, которые плюются, курят, бьются об заклад…

Женевьева даже не вздохнула. Но у герцога вдруг появилось впечатление, что она подавила вздох.

Он уже начал было подумывать, не ошибся ли — возможно, она все-таки глупа.

Или невыносимо чопорна.

Будет просто замечательно заставить ее сбросить свою маску.

Но с другой стороны, это может оказаться трудной задачей.

Впереди замаячила высокая фигура Йена Эверси, идущего рядом с отцом. Он посмотрел назад, перевел взгляд с герцога на Женевьеву, и на его бледном лице промелькнуло озабоченное выражение.

Герцог перехватил его взгляд и сурово посмотрел ему прямо в глаза.

Йен резко отвернулся и с отсутствующим видом ощупал свою спину, словно ожидая в любую минуту удара кинжалом.

— Вы были очень любезны, мисс Эверси, предложив мне трость. Доброта — весьма притягательное свойство. Это мне и хотелось бы видеть в моей будущей жене.

Ну вот. Он наконец-то сказал те самые слова, которые так жаждала услышать любая девушка.

— Моя сестра, Оливия, очень добра, — поспешно ответила Женевьева. — Она станет прекрасной женой.

Герцог прищурился. Впервые Женевьева говорила так оживленно.

— Правда?

— Оливия заслуживает хорошего мужа. Однажды ей уже не повезло в любви. Ей нужен супруг с высоким титулом.

— В качестве утешительного приза? — спросил он.

Женевьеве удалось удивить его.

— Прошу прощения. У меня и в мыслях не было заставить вас повысить голос.

Что такое?

— Я никогда в жизни не повышал голоса.

— Просто вы заговорили на октаву выше, если вам будет угодно, — примирительно ответила Женевьева. — И вот сейчас тоже.

Герцог намеревался нарушить спокойствие Женевьевы Эверси, если, конечно, она была живым человеком. Либо у нее не было ни малейшего представления о том, как вести себя в обществе — вряд ли, учитывая ее воспитание, — либо она была просто-напросто кокеткой, по какой-то ей одной ведомой причине пожелавшей его унизить. Ей удалось завладеть разговором. И теперь герцог хотел вновь взять ситуацию в свои руки.

— На октаву выше… — притворно протянул он. — Хотите сказать, что я говорил как кастрат?

Ага, Наконец-то! На ее бледных щеках выступил легкий розоватый румянец. Несколько мгновений она хранила молчание.

— Вам виднее, — наконец рассеянно ответила Женевьева.

Сузив глаза, герцог пристально взглянул на нее.

Но она смотрела прямо перед собой на дорогу, а затем опустила взгляд, когда к ним направился лорд Гарри, радостно махая ей рукой.

Женевьева подняла голову, с видимым усилием махнула ему в ответ, натянуто улыбнулась и снова опустила глаза.

И тут она так глубоко вздохнула, что у нее приподнялись плечи, словно она собиралась с духом. Когда наконец Женевьева взяла себя в руки, ее уши были чуть порозовевшими. От холода или какого-то другого чувства?

— Просто если Оливия не может быть с тем, кого она любит, поскольку он исчез, словно проклятый трусливый…

Женевьева внезапно замолчала, словно ее одернули.

А жаль, поскольку в ее словах была такая очаровательная злость. Пожалуй, она вскоре и сама бы повысила голос.

Женевьева Эверси определенно заинтересовала герцога.

— Если она не может быть с тем, кого она любит… — подсказал он.

— Полагаю, она должна быть с кем-то… очень внушительным.

— Внушительным… — Герцог притворился, будто раздумывает. — Надеюсь, вы не обидитесь, но мне все время кажется, будто вы имеете в виду меня. Учитывая мой титул и богатство, меня можно назвать внушительным. И я действительно польщен услышать подобное слово в мой адрес.

Последовала пауза. Эта девушка действительно любила думать.

— Мы только что познакомились, лорд Монкрифф. Если бы я знала вас лучше, то могла бы выбрать другие слова для описания.

Какие изысканные и утонченные манеры, словно монастырское шитье.

И все же герцог мог поклясться: она выбрала это слово специально.

Теперь Женевьева смотрела себе под ноги. Ландшафт словно не интересовал ее или доставлял ей беспокойство.

И пока герцог наблюдал за ней, в его груди шевельнулось какое-то незнакомое чувство.

Ему было по-настоящему интересно, что она скажет.

Он видел лишь профиль Женевьевы Эверси. Можно было подумать, будто ей скучно. В отличие от подруги в ней не было ни капли живости.

— Вы только посмотрите на эту белку! У нее полосочка на спине! — послышался голос издалека.

И тут же последовал восторженный вопль пышной леди Миллисент.

Джейкоб Эверси, Йен, лорд Гарри и леди Миллисент скрылись за маленьким холмом.

А герцог и Женевьева продолжали молча идти следом.

— Вы играете в азартные игры, мисс Эверси?

— Нет, — коротко ответила она.

— Жаль. Мне кажется, у вас подходящее выражение лица. Вы бы выиграли целое состояние.

Она быстро обернулась к нему, расширив глаза, но так же быстро отвернулась и взяла себя в руки.

Герцог изучал ее профиль. К сожалению, такой заурядный. У нее была прелестная кожа. Жаль, что настолько бледная, никакого румянца на щеках, и губы тоже какие-то бесцветные. Густые черные ресницы. О фигуре судить было сложно, поскольку Женевьева накинула поверх платья шаль. Темные блестящие густые волосы, собранные на затылке шпильками. Герцог пытался найти в ней хоть что-нибудь соблазнительное и не нашел ничего.