Хейли Норт - Ложь и любовь

– К-как умер? – переспросила Маргарет («Зовите меня Мэг, пожалуйста») Маккензи Купер Понтье. Она уронила на колени жакет от шерстяного костюма, схваченный ею впопыхах, чтобы прикрыть неглиже, и уставилась с открытым ртом на незнакомого мужчину с мрачным взглядом, который вошел в гостиничный номер, открыв дверь своим ключом. – Жюль умер?

Мужчина кивнул, сурово поджав губы.

Мэг нашарила рукой гостиничный махровый халат – собираясь примерить одежду, которую доставили от Сакса по настоянию Жюля, она бросила халат где-то возле кровати, – быстро накинула его на себя и крепко перетянула пояс. Затем наконец встала с огромной двуспальной кровати, где сидела все это время и на которой спала одна после того, как Жюль, устроив ее в отель, исчез.

Выпрямившись во весь рост – прямо скажем, не слишком внушительный: пять футов четыре дюйма, – Мэг сказала:

– Ответьте мне на два вопроса. Во-первых, кто вы, а во-вторых, откуда вы знаете, что Жюль мертв?

На лицо незнакомца набежала тень, он стиснул кулаки, и Мэг поняла, что возражать бесполезно. Этот человек явно недавно столкнулся со смертью. Она нервно сглотнула и потянула за пояс халата.

Мужчина прошел в номер и закрыл за собой дверь. Темные глаза, в которых зрела буря, отметили смятую постель, коробки с одеждой от Сакса, затем подвергли тщательному осмотру саму Мэг. Начав с босых ног, взгляд незнакомца двинулся вверх по ее лодыжкам, скользнул поверх белого махрового халата, отметил хаос, царящий в ее длинных темных кудрях, и наконец остановился на губах. У Мэг возникло ощущение, будто он способен видеть сквозь халат и тонкий шелковый гарнитур из комбинации и трусиков, который она примеряла как раз перед появлением незнакомца. Мэг уже открыла было рот, чтобы попросить мужчину убраться, когда тот с ядовитой насмешкой заключил:

– Да, Жюль всегда умел получить за свои деньги сполна.

– Как прикажете понимать ваши слова? – В вопросе Мэг прозвучало больше тревоги, нежели негодования. Может, Жюль кому-нибудь рассказал, зачем ее нанял? – Я еще раз спрашиваю: кто вы такой?

– А зачем? Вы что, прежде чем получить с клиента деньги, всегда просите его предъявить удостоверение личности? – все так же язвительно осведомился незнакомец.

– Не понимаю!

Мужчина пожал плечами и достал из кармана кожаный бумажник.

– Зная Жюля, могу предположить, что он не заплатил вам перед уходом. Сколько он вам задолжал? – Незнакомец извлек из бумажника несколько стодолларовых банкнот. – Двести? Триста?

Мэг уставилась на деньги. Так он принял ее за проститутку! Ей хотелось расхохотаться, и это желание только усилилось при мысли о том, как бы он отреагировал, скажи она «двадцать тысяч долларов». Но вместо этого Мэг схватила телефонную трубку.

– Если вы сию же минуту не уберетесь из номера, я вызову службу безопасности.

– Послушайте, дорогуша, игра окончена, кормушка закрылась. – Он разжал пальцы, несколько банкнот, кружась в воздухе, приземлились на кровати. – Собирайте вещички и выматывайтесь. Эти новые тряпки можете тоже прихватить, мне все равно. – Плечи мужчины поникли, в глазах появилась глубокая печаль, и от этого выражение его лица немного смягчилось. – Ваш богатый любовник больше не вернется.

Заметив в его голосе печальные нотки, Мэг снова переспросила, но уже не так требовательно, как раньше:

– Кто вы?

Мужчина направился через просторную гостиную к дивану и бросил на ходу:

– Если уж вам так хочется знать, я брат Жюля.

Его брат. Мэг зажала рот рукой, чтобы не ляпнуть от неожиданности что-нибудь неподходящее. Назовись он самим дьяволом, она и то отреагировала бы спокойнее. Однако сходство с Жюлем явно есть. Правда, Жюль был худощавым, почти тощим, а этот – крепкий, широкие плечи выдают в нем недюжинную силу, манера поведения свидетельствует о целеустремленности. Жюль носил рубашки «поло» со спортивными блейзерами и слаксами, а его брат явился в дорогом деловом костюме, в белоснежной рубашке и темном галстуке.

В дверь постучали. Мэг и ее незваный гость ответили одновременно.

– Войдите.

В номер вошел служащий в униформе отеля, сгибаясь под тяжестью огромной корзины, завернутой в фиолетовый и зеленый целлофан.

– Прошу прощения за вторжение, миссис Понтье, это от управляющего отелем, он шлет вам и мистеру Жюлю свои поздравления и наилучшие пожелания.

Мэг уставилась на корзину. Сквозь целлофан виднелась бутылка шампанского в окружении конфет и свежих фруктов. Поздравления? С фиктивным браком, на который она решилась исключительно от отчаяния? А Мэг было от чего прийти в отчаяние: после безвременной смерти мужа около года назад она неожиданно обнаружила, что покойный оставил ей в наследство одни долги, и с тех пор безуспешно пыталась выбраться из финансовой трясины, грозившей засосать ее саму и трех ее детей.

Служащий отеля внес корзину и осторожно водрузил ее на низкий столик перед диваном. Подняв голову, он увидел брата Жюля.

– О, мистер Паркер, прошу прощения, из-за этой корзины я вас не заметил.

– Клинтон, если не ошибаюсь? Служащий кивнул.

– Как поживает ваша матушка?

Он опустил голову и вытер руки о лампасы на штанинах форменных брюк.

– Как вам сказать, мистер Паркер, иногда хорошо, иногда похуже.

Достав – уже во второй раз за последние пятнадцать минут – бумажник, брат Жюля вынул из него банкноту и сунул в руку служащему. Жюль характеризовал своего брата как самого прижимистого человека на свете, однако он уже второй раз покрывает из своих собственных средств расходы, которые должен был нести Жюль. Уговаривая Мэг помочь ему в осуществлении его планов, он описывал брата как безжалостного и эгоистичного типа, который, участвуя в управлении семейной корпорацией, все всегда делает по-своему, не считаясь с интересами семьи и сотен наемных работников. В частности, тот отказался принять выгодное предложение одной мультинациональной компании о выкупе корпорации. Между тем, если бы Жюлю удалось добиться этого предложения, то члены семьи Понтье обеспечили бы себе и нескольким поколениям своих потомков безбедное и беззаботное существование.

Итак, брат Жюля знает о его смерти. Не он ли – в ней повинен? Мэг поежилась. Служащий отеля с улыбкой говорил что-то Паркеру, но она потеряла нить разговора.

– …управляющий узнал новость от ночного портье, а тот, в свою очередь, узнал от самого мистера Жюля.

– Спасибо, Клинтон, поблагодари мистера Стиббса за корзину, – сказал Паркер.

Клинтон, поняв, что он свободен, направился к двери.

– Подождите! – окликнула его Мэг. Она терпеть не могла, когда ее в чем-то обходили. Этот человек доставил подарок, предназначенный ей и ее… гм, мужу. В самолете на протяжении всего полета из Лас-Вегаса до Нового Орлеана Жюль втолковывал Мэг, что она должна произвести на его родных впечатление достойной благовоспитанной особы, на какой он только и мог жениться. Мэг подняла с кровати одну из стодолларовых купюр, небрежно брошенных Паркером, и сунула Клинтону. – Передайте своей маме мои наилучшие пожелания.

– Благослови вас Бог, – ответил Клинтон. – Надеюсь, мистер Жюль понимает, как ему повезло с женой.

Мэг быстро покосилась на Паркера. Тот скептически вскинул одну бровь, что здорово подействовало ей на нервы.

Клинтон ушел и закрыл за собой дверь. Мэг и Паркер молча взирали друг на друга, стоя по разные стороны от подарочной корзины. Мэг ждала, что он заговорит первым. В конце концов, Паркер должен быть не менее удивлен встречей со своей невесткой, чем она – встречей со своим деверем, с какой же стати ей делать первый шаг? Но в действительности Мэг могла бы услышать от Паркера только одно: что все это недоразумение и Жюль на самом деле жив.

– Вам не кажется, что вы малость переигрываете, дорогуша? – резковатые нотки в его голосе были слишком заметны, чтобы Мэг могла чувствовать себя спокойно, а манера Паркера слегка растягивать слова почему-то напомнила Мэг о гремучей змее, свернувшейся клубочком между камнями и гревшейся на солнышке в безжизненной пустыне под Лас-Вегасом.

– Что вы имеете в виду?

Положение, в котором оказалась в данный момент Мэг, было не из лучших, и она старалась не выказывать враждебности. Когда умер Тед, Мэг думала, что попала в очень трудную ситуацию, но сейчас… Разница между тогдашней ситуацией и нынешней в том, что Тед был ее мужем двенадцать лет.

Паркер указал на корзину.

– Я говорю о вас и Жюле. Ночному портье брат сказал, что женился. Раньше он никогда не заботился о репутации женщин, которых приводил в этот номер, во всяком случае, не настолько заботился, чтобы сочинять байки для служащих отеля. – Паркер прищурился и потер подбородок. – Интересно, что изменилось на этот раз?

Его упорное нежелание поверить ее версии оскорбляло Мэг, ей захотелось влепить этому надменному типу пощечину. Затем она вдруг поняла, что стоит под критически оценивающим взглядом Паркера в одном только махровом халате с монограммой отеля «Морепа» и к тому же босиком. Мэг с вызовом вздернула подбородок, словно говоря: «Только попробуй сказать какую-нибудь гадость!»

И Паркер, конечно, не смолчал, чем только укрепил ее во мнении, что он – надменный тип.

– Кажется, я понимаю, почему Жюль попытался придать вашим отношениям оттенок респектабельности. – Паркер начал развязывать бант, удерживающий целлофановую обертку корзины. – Вы явно на порядок выше рангом тех шлюшек, с которыми он обычно имел дело.

– Что вы хотите этим сказать?

Мэг сама почувствовала, как от ее голоса повеяло холодом. Никто еще не разговаривал с ней в таком тоне, да и впредь не посмеет! Цену твердости и умению постоять за себя Мэг поняла давным-давно, еще в детстве, когда ей приходилось позаботиться о себе в детском приюте, и позже, когда судьба бросала ее от одних приемных родителей к другим.

– Я сказал… – Паркер перевел взгляд с упаковочной ленты на Мэг. – Послушайте, кем бы вы ни были, нет смысла препираться. Мой брат мертв, я только что опознал его тело в полицейском участке. – Он поник и опустил руки. – Этот номер был излюбленным убежищем моего брата, где он спасался от мира, и я пришел сюда, чтобы побыть немного в тишине, мысленно попрощаться с покойным. Так не могли бы вы просто собрать вещички и уйти, оставив меня одного?

Мэг шагнула вперед и одним рывком развязала бант на корзине. Целлофан раскрылся. Совсем недавно она именно так и собиралась поступить – как можно скорее убраться из этого номера и найти способ вернуться в Лас-Вегас. Имея в кармане несколько сот долларов, которые этот сукин сын так высокомерно швырнул на кровать, осуществить это было бы несложно. Но потом Мэг дала сотню Клинтону. К тому же принять деньги означало бы признать, что она заработала их, проведя ночь с Жюлем. Кроме всего прочего, этот человек явно напрашивается на то, чтобы ему преподали урок, и она, Маргарет (зовите меня Мэг, пожалуйста) Маккензи Купер Понтье, это сделает. Паркер сел на диван и потянулся за бутылкой шампанского. Вынул ее из корзины и повертел в руках – как показалось Мэг, его руки держали тяжелую бутылку без малейших усилий.

– Он любил шампанское, – заметил Паркер, щелкнув пальцем по этикетке.

– Да, любил, – прошептала Мэг, прекрасно зная, что Жюль предпочитал бурбон и воду. Во всяком случае, в ту ночь в казино «Бельведер», когда Жюль попросил ее стать его женой, он пил именно это.

– И шоколад, – продолжал Паркер, доставая из корзины конфету в оранжевой фольге.

Мэг прошептала что-то в знак согласия, хотя на самом деле и понятия не имела, что любил Жюль. В баре казино «Бельведер» Жюль пил бурбон и воду – и это все, что она знала. От соленого арахиса, предложенного стюардессой в самолете во время полета из Лас-Вегаса, он отказался. Уже в Новом Орлеане, в отеле, Жюль заказал для Мэг обед в номер, но себе заказывать не стал, и пока она ковырялась в тарелке, слишком взволнованная, чтобы есть, он расхаживал по комнате. Затем Жюль ушел по какому-то таинственному делу, и больше Мэг его не видела.

– И лесные орехи он любил, – продолжал Паркер, набирая пригоршню орешков из корзины. – Надо отдать Стиббсу должное, у него превосходная память.

Мэг кивнула. Она с удивлением услышала, что со стороны сидящего на диване мужчины послышалось нечто похожее на подавленный всхлип, и это удивило ее. Может, он и вправду пришел сюда оплакать брата? Но все, что Мэг слышала от Жюля, заставляло предполагать обратное. Она решила прощупать почву.

– Можно подумать, будто вы и впрямь переживаете. Паркер поднял голову и впился взглядом в ее глаза.

– Только дураки судят о том, чего не знают.

Он произнес это так тихо, что Мэг расслышала его слова, лишь наклонившись к нему. В первый момент она почувствовала себя так, будто Паркер дал ей пощечину, а потом сообразила, что уж с его-то стороны заявлять такое просто глупо. Подражая его южной манере растягивать слова, она сказала: